ЮМОР YAXY.RU


Сказки иностранных писателей

Сказки Туве Марике Янссон

В конце ноября
Глава 16

  • Список тем link
  •  

          На другой день Снусмумрика пригласили на воскресный обед. В четверть третьего гонг Филифьонки позвал всех к обеду. В половине третьего Снусмумрик воткнул в шляпу новое перо и направился к дому. Кухонный стол был вынесен на лужайку, и хемуль с хомсой расставляли стулья.
           - Это пикник, - пояснил мрачно Онкельскрут. - Она говорит, что сегодня мы может делать все, что нам вздумается.
           Вот Филифьонка разлила по тарелкам овсяный суп. Дул холодный ветер, и суп покрывался пленкой жира.
           - Ешь, не стесняйся, - сказала Филифьонка и погладила хомсу по голове.
           - Почему это мы должны обедать на дворе? - жаловался Онкельскрут, показывая на жирную пленку в тарелке.
           - Жир тоже нужно съесть, - приказала Филифьонка.
           - Почему бы нам не уйти на кухню? - затянул опять Онкельскрут.
           - Иногда люди поступают, как им вздумается, - отвечала Филифьонка, - берут еду с собой или просто не едят! Для разнообразия!
           Обеденный стол стоял на неровном месте, и хемуль, боясь пролить суп, держал свою тарелку двумя лапами.
           - Меня кое-что волнует, - сказал он. - Купол получается нехорошим. Хомса выпилил неровные доски. А когда их начинаешь подравнивать, они получаются короче и падают вниз. Вы понимаете, что я имею в виду?
           - А почему бы не сделать просто крышу? - предложил Снусмумрик.
           - Она тоже упадет, - сказал хемуль.
           - Терпеть не могу жирную пленку на овсяном супе, - не успокаивался Онкельскрут.
           - Есть другой вариант, - продолжал хемуль, - можно вовсе не делать крышу. Я вот тут сидел и думал, что папа, может быть, захочет смотреть на звезды, а? Как вы думаете?
           - Это ты так думаешь! - вдруг закричал Тофт. - Откуда тебе знать, что папа захочет?
           Все разом перестали есть и уставились на хомсу.
           Хомса вцепился в скатерть и закричал:
           - Ты делаешь только то, что тебе нравится! Зачем ты делаешь такие громоздкие вещи?
           - Нет, вы только посмотрите, - удивленно сказала Мюмла, - хомса показывает зубы.
           Хомса так резко вскочил, что стул опрокинулся, и, сгорая от смущения, хомса залез под стол.
           - Это хомса-то, такой славный, - холодно сказала Филифьонка.
           - Послушай, Филифьонка, - серьезно заявила Мюмла, - я не думаю, что можно стать Муми-мамой, если вынесешь кухонный стол во двор.
           И Филифьонка вскипела.
           - Только и знаете: "Мама - то, мама - это"! - кричала Филифьонка, вскакивая из-за стола. - И что в ней такого особенного? Разве это порядочная семья? Даже в доме не хотят наводить чистоту, хотя и могут. И даже самой маленькой записочки не пожелали оставить, хотя знали, что мы... - Она беспомощно замолчала.
           - Записка! - вспомнил Онкельскрут. - Я видел письмо, но куда-то его запрятал.
           - Куда? Куда ты его запрятал? - спросил Снусмумрик.
           Теперь уже все встали из-за стола.
           - Куда-то, - пробормотал Онкельскрут. - Я, пожалуй, пойду опять ловить рыбу, ненадолго. Этот пикник мне не нравится. В нем нет ничего веселого.
           - Ну вспомни же, - просил хемуль. - Подумай. Мы тебе поможем. Где ты видел письмо в последний раз? Подумай, куда бы ты его спрятал, если бы нашел сейчас?
           - Я в отпуске, - упрямо ответил Онкельскрут, - и я могу забывать все что хочу. Забывать очень приятно. Я собираюсь забыть все, кроме некоторых мелочей, которые очень важны. А сейчас я пойду и потолкую с моим другом - предком. Он-то знает. Вы только предполагаете, а мы знаем.
           Предок выглядел так же, как и в прошлый раз, но сейчас у него на шее была повязана салфетка.
           - Привет! - сказал Онкельскрут, покачав головой и притопывая. - Я ужасно огорчен. Ты знаешь, что они мне сделали? - Он немного помолчал. Предок тоже покачивал головой и притопывал. - Ты прав, - продолжал Онкельскрут, - они испортили мне отпуск. Я, понимаешь, горжусь тем, что мне удалось так много всего забыть, а теперь вдруг, извольте, велят вспомнить! У меня болит живот. Я так зол, что у меня заболел живот.
           В первый раз Онкельскрут вспомнил про свои лекарства, но он забыл, куда их подевал.
           - Они были в корзинке, - повторил хемуль. - Он говорил, что лекарства у него в корзинке. Но корзинки в гостиной нет.
           - Может быть, он забыл ее где-нибудь в саду, - сказала Мюмла.
           - Он говорит, что это мы виноваты! - закричала Филифьонка. - При чем тут я? А я-то еще угощала его горячим смородиновым соком, который ему так нравится!
           Она покосилась на Мюмлу и добавила:
           - Я знаю, что Муми-мама подогревала сок, когда кто-нибудь болел. Но я все-таки сварила его на всякий случай.
           - Прежде всего я прошу всех успокоиться, - заявил хемуль, - и я скажу, что каждому нужно делать. Стало быть, речь идет о бутылочках с лекарствами, бутылочке коньяка, письме и восьми парах очков. Мы разделим сад и дом на квадраты, и каждый из нас...
           - Да, да, да, - поддакнула Филифьонка. Она заглянула в гостиную и с тревогой спросила: - Как ты себя чувствуешь?
           - Неважно, - отвечал Онкельскрут. - Как можно себя чувствовать, когда тебе предлагают суп с жирной пленкой и не дают ничего спокойно забывать? - Он лежал на диване, укрывшись целым ворохом одеял, на голове у него была шляпа.
           - Сколько тебе лет, собственно говоря? - осторожно спросила Филифьонка.
           - Умирать я пока не собираюсь, - весело заявил он, - а тебе-то самой сколько лет?
           Филифьонка исчезла. Повсюду в доме открывались и закрывались двери, из сада доносились крики и беготня. Все думали только об Онкельскруте.
           "Эта корзинка может оказаться где угодно", - думал Онкельскрут беспечно. В животе у него больше не крутило.
           Вошла Мюмла и примостилась к нему на край дивана.
           - Послушай, Онкельскрут, - сказала она, - ты такой же здоровый, как я. Ничего у тебя не болит, сам знаешь.
           - Возможно, - отвечал он. - Но я не встану до тех пор, пока мне не устроят праздник. Совсем маленький праздник для такого пожилого, как я, и который справился с болезнью!
           - Или большой праздник для Мюмлы, которая хочет танцевать! - тактично добавила Мюмла.
           - Ничего подобного! Огромный праздник для меня и предка! Он уже сто лет ничего не праздновал. Сидит себе в шкафу и горюет.
           - Если ты веришь этому, значит, можешь верить чему угодно, - сказала Мюмла, ухмыляясь.
           - Нашел, нашел! - закричал за окном хемуль. Двери распахнулись, все сбежались в гостиную, сгорая от любопытства. - Корзина была под верандой! - радостно объяснил хемуль. - А лекарство стояло на другом берегу реки.
           - Ручья, - поправил Онкельскрут. - Сначала подайте мне лекарство.
           Филифьонка налила ему капельку в стакан, и все внимательно следили за тем, как он пьет.
           - Может, ты съешь по одной таблетке из каждого пакетика? - спросила Филифьонка.
           - И не собираюсь, - ответил Онкельскрут и со вздохом откинулся на подушки. - Только не вздумайте говорить мне неприятные вещи. Я все равно не смогу окончательно выздороветь, пока мне не устроят праздник...
           - Снимите с него ботинки, - сказал хемуль. - Тофт, сними с него ботинки. Это первое, что нужно сделать, когда болит живот.
           Хомса расшнуровал Онкельскруту ботинки и снял их. Из одного ботинка от вытащил скомканную белую бумажку.
           - Письмо! - закричал Снусмумрик. Он осторожно расправил бумажку и прочитал: "Будьте добры, не топите кафельную печь, там живет предок. Муми-мама".

    Оставьте свой комментарий об этой страничке: