ЮМОР YAXY.RU

   Шадов (Schadow) – фамилия трех немецк. художников. 1) Иоганн-Готтфрид Ш. (1764 – 1850), скульптор, сын бедного берлинского портного, учился ваянию сперва у одного неважного художника, а потом у работавшего тогда в Берлине талантливого нидерландского мастера Тассарта, который в своих статуях Зейдлица и Кейта, стоящих ныне на Вильгельмовской площади в Берлине, один из первых решился представить исторические лица в современных им костюмах, что впоследствии принял себе за правило и Ш. Ранняя женитьба на девушке, обеспеченной некоторыми денежными средствами, дала ему возможность отправиться в 1785 г. в Рим. Здесь он сблизился со скульпторами Триппелем и Зергелем, совершенствовался изучением антиков и вылепил группу «Персей и Андромеда», за которую была присуждена премия на конкурсе ди-Балестра. В 1788 г. он возвратился в Берлин, получил титул придворного скульптора и был назначен секретарем королевской академии художеств на место умершего Тассарта. В 1790 г. явилось его первое монументальное произведение – надгробный памятник мальчика-сына гр. фон-дер-Марка, сочиненный еще с значительною примесью языческой аллегории (наход. в берлинск. црк. св. Доротеи). Вскоре после этого была изваяна им мраморная статуя Фридриха Вел. для Штетина, в которой он выказал себя уже более свободным от париковско-античного стиля, господствовавшего тогда в немецкой скульптуре. Еще более реалистичный характер получили мраморные статуи ген. Цитена и принца Леопольда Дессауского, исполненные Ш. для постановки на Вильгельмовской площади в Берлине и впоследствии замененные на ней бронзовыми конями работы Кисса. В 1795 г. Ш. вылепил квадригу, украшающую собою (в воспроизведении из гнутой листовой меди) Бранденбургские ворота в Берлине, и их метопы. Следовавшие затем работы Ш. были преимущественно портретного рода, и в них еще сильнее, чем прежде, отражалось его стремление к реалистичности, приводившее, однако, художника не всегда к вполне удовлетворительным результатам. Важнейшие из этих работ – мраморная группа королевы Луизы и королевы Ганноверской, памятники Тауенцина, в Бреславле, гр. Арнима, в Боиценбурге, принца Александра Прусского и гр.. Гольма, в Силезии, бюсты Гуфеланда, Грауна, Себ. Баха и Лессинга. Всего ярче талант и направление Ш. выразились в монументе Лютера, воздвигнутом в Виттенберге, в 1821 г. В памятнике Блюхеру, исполненном для Ростока (в 1819 г.), Ш. вернулся почему-то к своей первоначальной античной манере. Сверх вышеупомянутых, из работ этого мастера заслуживают внимания прелестная «Спящая нимфа» и бюсты Карла Великого, Генриха Птицелова, Генриха Льва, Рудольфа Габсбургского, Канта, Клопштока и Гадлера, находящиеся в Регенсбургской Вальгалле. В 1805 г. Ш. был сделан ректором и с 1816 г. директором берлинск. академии. Им написаны и изданы: «Учение о костях, мускулах, пропорциях и ракурсах» (1830); «Поликлет, или об измерениях человеческого тела»(1833); «Народные физиономии» (1834 – 35); «Художественные памятники и художественные воззрения» (1849) и некоторые другие весьма полезные в свое время труды. 2) Рудольф Ш. (1786 – 1822), сын предыдущего, также скульптор, получив художественное образование под руководством своего отца, в 1810 г. был отправлен за счет прусского правительства для дальнейшего усовершенствования в Рим, где пользовался советами Торвальдсена и Кановы. Исполненная под их влиянием статуя «Парис, задумавшийся над тем, которой из трех богинь отдать золотое яблоко», своею красотою, грациозностью и мягкостью лепки обратила на молодого скульптора внимание любителей искусства. Еще больший успех имели следовавшие за этим первым самостоятельным произведением Ш. его «Нимфа, надевающая себе на ноги сандалии», и парная с этою статуей «Пряха»; обе они так понравились римской публике и приезжим в Италию знатным туристам, что художнику пришлось повторить их несколько раз. То же самое было и с изваянною им после того группою «Девушка с голубями, увенчиваемая Амуром». По окончании срока своего пенсионерства, Ш. остался навсегда в Риме; будучи завален множеством заказов и занимая одно из самых видных мест среди художников, поселившихся в вечном городе. Из его мастерской, кроме указанных выше скульптур, вышли прекрасный статуи св. Иоанна Крестителя, «Мадонны с Младенцем на руках», Дианы, Бахуса, «Танцовщица», «Дискобол», барельефы, украшающие надгробные памятники маркиза Лендсдоуна и герц. Девоншайрского, колоссальная группа «Ахиллес с трупом Пенфезилеи», оконченная после смерти Ш. Эмилем Вольфом, и пр. 3) Фридрих-Вильгельм фон Ш. (1789 – 1862), брат предыдущего, знаменитый живописец, ученик сперва своего отца и Фр. Г. Вейтша, а потом Ширмера. Прослужив два года (1806 – 1807) в солдатах, он в 1810 г. отправился в Рим, примкнул там к группе «назареев» (см.), пристрастился к религиозной живописи и в 1814 г. перешел из лютеранства в католичество. Будучи менее способен к большим и многосложным композициям, чем к изяществу рисунка и тщательности исполнения, он писал преимущественно станковые картины масляными красками, и его фрески в вилле-Бартольди, «Дети Иакова приносят ему окровавленную одежду Иосифа» и «Иосиф, толкующий сны виночерпию и хлебодарю», вышли уступающими исполненным другими художниками, трудившимися в той же вилле. Кроме этих фресок, из-под кисти Ш. вышло в Риме несколько прекрасных портретов и картин, в том числе «Царица небес», написанная для г-жи Гумбольдт, и «Св. Семейство», для баварск. кор. Людвига 1. В 1819 г. Ш. был приглашен в Берлин на должность профессора тамошней академии художеств. Здесь вскоре он прославился как первоклассный живописец и отличный преподаватель, успевший собрать вокруг себя толпу талантливых учеников. Некоторые из них (Ю. Гюбнер, Т. Гильдебрандт, К. Зон и К. Ф. Лессинг) последовали за ним в Дюссельдорф, когда он, в 1826 г., получил должность директора тамошней академии, сделавшуюся вакантною по смерти Корнелиуса. Труды Ш. по улучшению преподавания в этой академии и вообще по ее преобразованию увенчались успехом, но с течением времени взгляды молодого поколения художников на задачи искусства изменились; направление, которого он держался и проводил в своей школе, перестало удовлетворять большинство критиков, и на заслуженного живописца посыпались с разных сторон нападки, причинившие ему много огорчений. Несмотря на это, он не покидал поста директора дюссельдорфской академии и только в 1859 г., после того, как нервный удар расстроил его здоровье, вышел в отставку. Картины Ш. очень многочисленны. Он является в них искусным рисовальщиком, идеализирующим натуру, приятным колористом, отличающимся не столько естественностью и силою тонов, сколько их гармоничностью, старательным техником, отделывающим работу до конца во всех ее подробностях; но в его композициях больше обдуманности, чем одушевления, больше ума, чем теплого чувства, и они нередко отзываются старинными рутинно-условными приемами. Наиболее известные произведения этого художника – «Поклонение волхвов» (в гарнизонной црк. в Потсдаме), «Вакханалия» (в берлинск. драматическом театре), «Четыре евангелиста» (в Вердеровской црк., в Берлине), «Христос на Елеонской горе» (в црк. св. Марка, в Ганновере, «Mater dolorosa» (в црк Дюльмена, в Вестфалии), «Разумные и неразумные девы» (в Штеделевском институте во Франкфурте-на-Майне), «Гетевская Миньона», «Небесная и земная любовь», «Благочестие и Тщеславие» (у гр. Фюрстенберга) и «Рай, Чистилище и Ад» (последняя работа художника, оканчивая которую он ослеп от темной воды). Ш. прекрасно писал также портреты. Шакал (Canis aureus) – один из видов р. Canis. Впрочем другой вид (С. mеsomelos) тоже носит название Ш. чапрачного. Длина тела обыкновенного Ш. – без хвоста достигает 80 стм., а высота в плечах 50, хвост – 30 стм. Тело стройное, на высоких ногах, морда острее, чем у волка, но тупее, чем у лисицы, хвост пушистый; уши короткие; зрачок круглый; шерсть жесткая, недлинная; цвет серовато-желтый, на спине и на боках переходящий в черный, а на брюхе и горле в светло-желтый. Распространен в южной Азии, начиная с Индии к западу, южн. Европе (Турция, Греция, Далмация) и сев. Африке. На Гималаях поднимается на высоту до 1000 метров над уровнем моря. На охоту выходит, как и волк, ночью, и подобно волку, оглашает окрестности воем. Нападает на мелких млекопитающих, птиц, и будто бы в Индии опустошает плантации кофейные, кукурузные и сахарного тростника. Говорят, что Ш. устраивают облавы и на более крупных млекопитающих. Охотно едят падаль. Течка весной, когда вой их особенно силен; самка носит 9 недель и приносит 5 – 8 детенышей. Легко приручаются и скрещиваются с домашней собакой. Мех их дешев. Чапрачный Ш. рыжевато-серого цвета, но на спине как бы черный чапрак. Длиннее обыкновенного, но ниже ростом. Водится в южной Африки и на вост. берегу от Нубии до мыса Доброй Надежды. Легко приручается. Мех его гуще и мягче, и в южной Африке его шкуры употребляются сшитыми в виде меховых ковров (каросс). Костяные наросты, встречаемые иногда на черепе обыкновенного Ш. и несущие пучок длинных волос, считаются индусами лучшим талисманом и носят название шакаловых рогов.

   Шакловитый (Федор Леонтьевич) – известный сообщник царевны Софии Алексеевны, которая его из подъячих возвела в думного дворянина и окольничего и поручила ему, после казни Хованского, управление стрелецким приказом. После князя В. В. Голицына Ш. был лучшим советником царевны в международных сношениях и в 1688 г., перед задуманным походом в Турцию, отправлен был к гетману Мазепе во главе посольства, имевшего главною целью приготовление к походу и приглашение к участию в нем малороссийского войска. Это видно из статейного списка Ш., недавно открытого в столбцах Сибирского приказа, в московском архиве министерства юстиции А. Востоковым (см. «Киевскую Старину», 1890, № 5). По возвращении из посольства, Ш. стал усиленно подстрекать стрельцов к восстанию против Петра Алексеевича и Нарышкиных и уговаривал их требовать венчания на царство Софии Алексеевны. Его усилия не имели успеха, вместе с своими главными «товарищами», стрельцами же, он был выдан Петру и 11 октября 1689 г., после допроса и подробного письменного «изъяснения» им дела, «казнен смертию». Обширное дело Ш., богатое множеством весьма интересного материала в бытовом отношении Руси второй половины XVII в., издано в 4-х томах в 1887 – 90 гг., под наблюдением А. Н. Труворова.
   В. Р – в.

   Шалфей (Salvia L.) – род растений из сем. губоцветных. Чашечка двугубая, верхняя губа цельнокрайняя или зубчатая), нижняя трезубчатая или двураздельная; венчик с шлемо– или серповидной верхней и трилопастною нижнею губами. Тычинки две, с короткими нитями, сочлененными с удлиненными спаевищами; спаевище каждой тычинки делится сочленением на два колена: верхнее поднимается над верхнею губою и несет одно линейное пыльниковое гнездо, нижнее колено обыкновенно короче, на конце расширено в ложкообразный орган, реже оно шиловидное или несет недоразвитое пыльниковое гнездо. Орешки яйцевидно-трехгранные, гладкие. Травы, полукустарники или кустарники. Около 500 видов в умеренных и теплых частях обоих полушарий. Ш. аптечный (Salvia officinalis L.) – полукустарник, растущий дико от Испании до побережья Адриатического моря, кроме того разводится. Стебель и листья, особенно снизу, бoлее или менее бело-войлочные, листья почти цельнокрайние, яйцевидные, морщинистые, венчик фиолетовый. Близкий к аптечному Ш. вид – Salvia grandiflora Ettling paстет в Крыму. Некоторые виды разводятся в садах из-за красивых цветков. Число видов Ш. в Европ. Poccии довольно значительно. Наиболее обыкновенные из них: Salvia pratensis L., S, silvestris L., S. nutans L. и S. verticillata L. с фиолетовыми цветами и S. Aethiopis L. с целыми цветами встречаются главным образом в степных местностях, S. glutinosa L., с желтыми цветами – в лесах.
   В. Тр.

   Шаляпин (Федор Иванович – знаменитый русский певец-бас. Род. в 1873 г., сын крестьянина Вятской губ. В детстве Ш. был певчим. В 1890 г. он поступил в Уфе в хор труппы Семенова-Самарского. Совершенно случайно Ш. пришлось из хориста преобразиться в солиста, заменив в опере Монюшко «Галька» заболевшего артиста. Этот дебют выдвинул 17-летнего Ш., которому изредка стали поручать небольшие оперные партии, напр. Фернандо в «Трубадуре». В следующем году Ш. выступил в партии Неизвестного в «Аскольдовой могиле» Верстовского. Ему было предложено место в уфимском земстве, но в Уфу приехала малороссийская труппа Дергача, к которой и примкнул Ш. Странствования с нею привели его в Тифлис, где ему впервые удалось серьезно позаняться своим голосом, благодаря певцу Усатову, сумевшему оценить дарование своего ученика. Ш. прожил в Тифлисе целый год, исполняя в опере первые басовые партии. В 1893 г. он перебрался в Москву, а в 1894 г. – в Петербург, где пел в Аркадии и Панаевском театре, в труппе Зазулина. В 1895 г. он поступил на сцену Мариинского театра в СПб. и пел с успехом партии Мефистофеля («Фауст») и Руслана. Разнообразное дарование Ш. выразилось и в комической опере «Тайный брак» Чимароза, но все же не получило должной оценки. С. И. Мамонтов, первый заметив в Ш. дарование из ряда вон выходящее, пригласил его в свою частную оперу в Москве. С этого времени (1896) началась блестящая деятельность Ш. В «Князе Игоре» Бородина, «Псковитянке» Римского-Корсакова, «Русалке» Даргомыжского, «Жизни за Царя» Глинки и во многих других операх талант Ш. выказался чрезвычайно сильно. Он был высоко оценен в Милане, где выступил на театре «La Scala» в заглавной роли «Мефистофеля» Бойто. Затем Ш. перешел на сцену императорской русской оперы в Москве, где пользуется громадным успехом. Гастроли Ш. в Петербурге на Мариинской сцене составляют своего рода события в петербургском музыкальном мире.
   Н. С.

   Шаманизм – самая грубая языческая религия, некогда имевшая чрезвычайно широкое распространение. Теперь Ш. придерживаются немногие сибирские инородцы; у других шаманские верования удерживались, как пережитки, в виде различных поверий и суеверий, иногда совершенно утратившие первоначальный смысл. Значение шаманства и теперь очень велико; так, основа мировоззрения китайцев осталась чисто шаманская (в особенности все то, что касается культа предков). По шаманскому учению, мир наполнен бесчисленными духами, как добрыми, так и злыми. Они находятся всюду: в воде, в лесах, в жилищах; отсюда наши водяные, лешие, домовые. Все имеет свое божество или духа: огонь, дерево, камень, местность и т. д. Все эти духи оказывают существенное влияние на человека и его судьбу. Особенно опасно влияние злых духов, имеющих стремление вредить человеку; все напасти, болезни и самая смерть человека происходят от этих духов. Поэтому человек должен остерегаться разгневать их, а если разгневал, то должен умилостивить. Постоянное опасение развивает в шаманисте религиозную трусость; он боится каким-нибудь неосторожным поступком раздражить своих невидимых врагов и, приступая к какому-нибудь действию, непременно обращается к ним. Прежде чем начать есть и пить, он уделяет несколько крошек пищи или несколько капель напитка этим духам. Умилостивить духов можно только жертвами; поэтому жертвоприношение совершается у шаманистов постоянно. Если шаманист едет в местности, где обитает грозное божество, он отрывает от своей одежды кусок и привязывает к дереву или шесту, как умилостивительную жертву за себя, а за коня вырывает волос из гривы и поступает с ним так же. Духи нуждаются в пище, и если люди забывают об этом, не приносят достаточных жертв, то духи напоминают тем, что насылают разные бедствия в виде мора, болезней, поветрия; тогда весь народ должен умилостивлять разгневанное божество чрезвычайными мерами. Отсюда ритуальные убийства, опахивания поля, изгнание смерти и другие меры. Когда человек заболел, то никакие лекарства ему не помогут; вся задача заключается лишь в том, чтобы умилостивить божество, наславшее болезнь. Но как это сделать? Какому божеству надо принести жертву, когда их бесчисленное множество, и какою жертвою можно смягчить гнев божества? Здесь на помощь приходит шаман. Он обладает способностью во время экстаза, к которому приводит себя разными манипуляциями, иметь общение с невидимыми духами и узнавать их требования. Он скажет, кто мучит больного и какую дух требует жертву: лошадь ли с известными приметами, корову или барана. Фокусы шаманов достигали иногда удивительной виртуозности, поражавшей воображение дикарей: шаманы жгли себя раскаленным железом, прокалывали себя ножами, глотали тлевшуюся паклю и т. п. По мнению дикарей, шаманы обладают сверхъестественной силой: они могут заставить некоторых духов служить им и вести борьбу с другими духами. Шаманы могут устрашать их и сами, гоняясь за нами с плетью, с ножом; в особенности духи боятся железа, вследствие чего шаман привешивает на свои плащи железные безделушки. Шаман, при помощи послушных ему духов, и сам может причинять людям вред, как наши колдуны. Хотя и неприятно иметь дело с шаманом, но его, как и колдуна, необходимо пригласить на семейный праздник; особенно опасно не позвать его на свадьбу и не оказать ему при этом должного внимания; иначе он нашлет порчу на молодую, как на боле слабое существо. Так как шаман может причинять людям вред, то и все духовные лица других религий считаются опасными, а потому их надо задобрить. На этом основании монголы и татары всюду освобождали от податей и повинностей христианских священников, буддийских лам, еврейских раввинов, мусульманских мулл, выдавая им тарханные грамоты. Все стихии – вода, огонь – священны, потому что там находятся божества; за осквернение их у монголов определялась смертная казнь. Нельзя было стирать платье – и его носили грязным и засаленным; нельзя было лить что-нибудь нечистое в огонь или касаться его ножом, так как этим отрезали огню голову; но полезно лить в огонь масло, вино, тогда он горит ярко, весело, это ему приятно. Огонь сам очищает вещи; если над ним подержать оскверненный предмет, то последний делается опять чистым. Огонь может уничтожать злые намерения людей, лишать силы их дурной взгляд, который способен причинить несчастие; поэтому в Золотой орде русских князей и других лиц, представлявшихся ханам, проводили между двух костров. Это вело иногда к печальным недоразумениям, так как христиане предполагали в этом прохождении языческий обряд и всячески старались уклониться от него, татары же, с своей точки зрения, убеждались в злых умыслах отказывающегося очиститься – и предавали его казни. По шаманскому воззрению, одни из живых существ благоприятны человеку, другие предвещают ему несчастие. Первых грешно истреблять, вторых, напротив, следует убивать. Этим объясняются многие приметы, удержавшиеся до нашего времени: например заяц, перебежавший дорогу, предвещает несчастие, убить паука полезно и т. д. Шаманист боится только злых духов, с добрыми же он не церемонится. Идолу, изображающему бога охоты, он усердно мажет губы салом, прося покровительства и удачи на охоте, но если удачи не было, то раздосадованный дикарь бьет его плетью. Сонм духов приводится в определенную систему; такая система существовала в различных видах у всех шаманистов. У монголов во главе стоит Эрлик-хан; за ним следуют тенгрии (второстепенные боги) и, наконец, онгоны (души предков). У тюркских народов главное божество было Тенгри (небо) или Кук-тенгри (голубое небо); ему противополагалось подземное существо – шайтан, далее следовали арвахи (души предков), божества стихий и т. д. На шаманской почве развились и окрепли различные обряды, исполнявшиеся при всех важных моментах жизни человека; некоторые из этих обрядов удержались и поныне. Сюда относятся обряды при родах, свадебные и похоронные. Если женщина мучается в родах, то это значит, что в нее вселился злой дух, которого необходимо выгнать разными устрашающими мерами. С этою целью шаман старается испугать роженицу, чтобы вместе с тем и дух выскочил из нее, бьет плетью по юрте, а иногда и по роженице. Если последняя все-таки умрет, это покажет только, что шаман не мог справиться с злым духом, что следовало бы пригласить более могущественного шамана. Теперь вера в этих духов, под влиянием других религий, мало помалу сокращается; но вера в дурной глаз остается еще в полной силе. Роженицы и молодухи носят, как предохранительное средство, различные амулеты, в особенности перья совы, которые прицепляют и детям. Шаманисты представляли себе загробное существование продолжением земной жизни, с прежними страстями и потребностями. Отсюда сложная система похоронных обрядов. С покойником необходимо положить в могилу по возможности все те предметы, в которых он нуждался при жизни. Страх пред неисполнением этого требования был так велик, что нарушить его никто не решался; бывали случаи, когда законодательными мерами приходилось ограничивать усердие родственников, боявшихся нажить себе непримиримого врага в лице почившего. Если покойник занимал выдающееся положение, то с ним хоронили его жену или наложницу и слуг для службы на том свете, как это было при погребении скифских царей. С тою же целью опускали в могилу убитых животных. Пиршества и различные игры при похоронах, музыка, затем поминки в установленные дни имели целью утешить душу почившего и привлечь ее к участию в развлечениях. Чтобы душа покойника не могла тревожить людей, против нее принимались различные предосторожности: покойника выносили не обычным путем, а прорубали особый ход, который потом заделывался; в гробу одни народы делали специальные окошки для свободного прохождения души, другие, напротив, старались сделать это прохождение невозможным; в крайних случаях вбивали осиновый кол. Словом, все те поверья, которые живут еще в народе, объясняются шаманскими верованиями. Подробного и обстоятельного исследования о Ш. еще нет, хотя литература о нем довольно обширна. См. Д. Банзаров, «Черная вера или шаманство у монголов» (в «Ученых Записк. Казан. Унив.», 1846 г., кн. III; новое издание под ред. Г. Н. Потанина); Галсан Гомбоев, «О древних монгольских обычаях и суевериях, описанных у Плано-Карпини» («Труды Восточн. Отд. Имп. Рус. Археол. Общ.», ч. IV); Валиханов, «О шаманстве у киргизов» (изд. Имп. русск. геогр. общ.); Михайловский, «Шаманство» (М., 1892, «Известия Имп. Общ. Любит. Естествознания», г. LXXV); Шашковский, «Шаманство в Сибири» («Дело», 1864).
   И. Веселовский.

   Шамиссо (Альберт фон Chamisso, собственно Людовик-Шарль-Аделаид де Ch., 1781 – 1838) – немецкий поэт и естествоиспытатель, по происхождению французский дворянин, отец которого вместе со всей семьей эмигрировал в Германию во время революции, лишившей его всего его имущества. В 1796 г. молодой Ш. получил звание пажа прусской королевы. Окончив курс в гимназии в Берлине, поступил на прусскую военную службу. В 1801 г. его родители, братья и сестры вернулись во Францию, но сам Ш. остался в Пруссии, хотя и не без колебаний. К военной службе у него не было никакой склонности; он интересовался литературой и естествознанием, преимущественно ботаникой. В 1803 г. Ш. написал в стихах довольно ходульный драматический отрывок «Faust», который напечатал в изданном им вместе с Варнгагеном ф. Энзе, Гитцигом и др. «Musenalmanach auf das Jahr 1804» (Лпц.; в следующие годы появились еще два тома «Musenalmanach», в Берлине, при чем к редакционному кружку присоединился Ламотт-Фуке). В 1806 г. Ш. находился в г. Гамельне (на Везере), сданном на капитуляцию французам. Возмущенный постыдною сдачею, Ш. оставил военную службу и после двухлетних странствований по Германии и Франции получил место учителя гимназии в Наполеонвилле (в Вандее); через два года он потерял это место. В 1810 г. отправился в Париж, где познакомился с А. В. Шлегелем и г-жей де Сталь, у которой провел лето 1811 г. в Коппэ на Женевском озере; здесь Ш. усердно изучал естественные науки и языки. Вернувшись в Берлин, он записался студентом медицины в университете, продолжая изучать ботанику и зоологию. Вместе с тем он печатал свои лирические стихотворения, вызывавшие к нему интерес и сочувствие публики. В 1813 г. он написал (в прозе) романтическую сказку «Peter Schlemihl». Герой сказки за богатство продал свою тень и ищет ее по всему свету, находя нравственное успокоение только в научной работе. Сказка эта была написана как раз в то время, когда война за освобождение между немцами и французами заставляла его особенно болезненно чувствовать потерю национальности и созданную ею для него нравственную невозможность пристать к той или другой стороне. Она создала Ш. весьма значительную известность (переведена на русский яз. Самойловым, СПб., 1842, потом в «Пантеоне Литературы» и отдельно, СПб., 1889). В 1815 г. Ш. получил приглашение отправиться в качестве естествоиспытателя в кругосветное плавание на корабле «Рюрик», снаряженном гр. Румянцевым под командой русского капитана Коцебу. Ш. принял предложение и в течение 3 лет (1815 – 18) объездил африканские острова, Южн. Америку, часть Сибири, потом Сев. Америку, Полинезийские о-ва, Капландию. Коцебу ставил всевозможные препятствия его научным изысканиям и позднее включил в описание своего путешествия только отрывки из его работ. В полном виде «Reise um die Welt» (в двух частях: 1) «Tagebuch», 2) «Bemerkungen und Ansichten» где собраны его наблюдения ботанические, зоологические, а также лингвистические – о гавайском яз. и др.) появилась только в собрании сочинений Ш. в 1836 г.; оно до сих пор много читается благодаря художественной яркости и живости картин. По возвращении в Берлин, в 1818 г., Ш. получил степень почетного доктора философии и место кустоса берлинского ботанического сада.
   В. В – в.
   Как естествоиспытатель, Ш. известен своими наблюдениями над размножением сальп (отряда оболочников): он открыл интересное биологическое явление, известное под названием смены или чередования поколений (см.; одиночные сальпы путем почкования образуют колонии молодых сальп, отделяющихся от тела матери и размножающихся половым путем, с образованием одиночных сальп). К области естественных наук и этнографии относятся след. сочинения Ш.: «De animalibus qiubusdam е classe vermium Linnaei» (Б., 1819); «Reise um die Welt in den Jahren 1815 – 18, Tagebuch»; «Bemerkungen und Ansichten auf einer Entdeckungsreise unter Коtzebue»(составл. 3-й т. «Entdeckungsreise» Коцебу, Веймар, 1821); «Uebersicht der nutzbarsten und schaedlichsten Gewaechse, welche, wild oder angebant, in Norddeutschland vorkommen» (Берл., 1827); «Ueber die Hawaiische Sprache» (Б., 1837). В 1835 г. он был избран членом берлинской акд. наук.
   А.
   Гораздо большее значение имеет его поэтическая деятельность. С 1831 г. он вместе с Швабом и Годи (Gaudy) издавал «Musenalmanach», в котором появлялись его стихотворения, оригинальные и переводные (Ш. в совершенстве владел очень многими языками); между прочим, с русского он перевел стихотворение Рылеева «Войнаровский» и в pendant к нему написал стихотворение: «Bestujeff», в котором описывается встреча в Сибири одного немецкого путешественника, друга Ш., с декабристом Александром Бестужевым, аналогичная встрече Войнаровского с Мюллером; оба стихотворения появились в свет под общим заглавием «Die Verbannten». С французского Ш. особенно охотно переводил любимого им Беранже. Как лирик, Ш. занимает одно из первых мест в немецкой литературе. Все его стихотворения дышат любовью к свободе, несколько неопределенной и романтической, сочувствием к бедным и угнетенным («Die alte Waschfrau» и «Das zweite Lied von der alten Waschfrau»; русск. пер. «Старая прачка» и «Песнь о старой работнице» в «Деле», 1870, №№ 1 и 12), мягкостью и нежностью тона, особенно в стихотворениях: «Frauenliebe und Leben». Принадлежа вообще к романтической школе, он, однако, пользовался уважением и молодой Германии, между прочим Гейне, который, осмеивая романтиков, выделял из них Ш. : последний, в свою очередь, был одним из первых в Германии, оценивших Гейне по достоинству при первом выступлении его в печати. В 1836 г. Ш. в своем «Musenalmanach» поместил портрет Гейне, что вызвало против него бурю негодования и поссорило его с Швабом и некоторыми другими романтиками. В 1837 г. умерла жена Ш., после чего он оставил ботанический сад и скоро умер. Стихотворения Ш. появились отдельно впервые в 1831 г.; потом вышли другие его стихотворения отдельными сборниками и затем много раз переиздавались, целиком или по частям (27-е изд. сборника «Frauenliebe und Leben», иллюстрированное Thulmann'ом, Лпц., 1898; «Lebenslieder und Bilder», 13 изд., также иллюстр. Тhulmann'ом, Лпц., 1895). Собрание сочин. в 6 тт. («Ch. 's Werke»), начатое им самим, закончено после его смерти в Лпц., 1836 – 39 г.; последние 2 т. заняты его перепиской и биографией (6 изд. Лпц., 1874). Есть еще издания под ред. М. Koch (Штуттг., 1898), Bartels (Лпц., 1899), Walzel (Штуттг., без года) и др. Ни одно из них не полно; в них помещены только стихотворения, сказка и путешествие вокруг света. В 1888 г. Ш. поставлен памятник в Берлине. На русский язык Ш. переводился мало; несколько стихотворений перевел Жуковский (между прочим – «Маттео Фальконе»), несколько рассеяно по журналам. Выбор их напечатан у Гербеля, «Немецкие поэты». См. Karl Fulda, «Ch. und seine Zeit» (Лпц., 1881); Chabozy, «Ueber das Jugendleben A. v. Ch.» (Мюнх., 1879); Lentzner, «Ch. and his times» (Л., 1893); Brun, «Ad. de Ch.» (Лион, 1896); J. Schapler, «Der Humor bei Ch.» (1897); его же, «Chamissos Peter Schlemihl» (1893); Du Bois Reymond, «Ad. v. Ch. als Naturforscher» (Б., 1889).
   В. В-в.

   Шампанское вино – получило свое название от прежней французской провинции «Шампань». Наилучшие виноградники находятся в Марнском департаменте, занимая площадь в 16 000 гектар., преимущественно меловой почвы и доставляя ежегодно от 300 000 до 400 000 гектолитров, или 36 – 50 милл. бутылок вина, причем ежегодный вывоз за границу и внутрь Франции составляет, в среднем, 25 – 30 милл. бутылок («Вестник Виноделия», 1902 г., стр. 346 – 349). Ш. выделывается из следующих сортов винограда: черных – Franc-Pineau, Plant-dore-d'Ay, Plant-vert-dore, Plant-gris (Beurot) и Meunier и белого – Plant-dore-Chardonay (Epinette). Самыми прославленными местностями являются: Sillery, Ay, Mareuil, Haut-Villers, Pierry и Disy, затем – Cramant, Avise, Oger и Mesnil. Сущность производства Ш., требующего, при прочих одинаковых условиях (почва, климат, сорта винограда и проч.), большого уменья, заключается в следующем. Сок, полученный немедленным, после сбора, прессованием винограда (преимущественно черных или красных сортов) и обладающий слегка розоватым оттенком, разливается в бочки, в которых происходит бурное брожение. По прекращении последнего, молодое вино сливается с дрожжей и в течении января и февраля купажируется (смешивается) в больших фудрах с целью придать напитку желаемый или требуемый рынком характер. При переливке вина, вслед затем, из фудров в бочки применяются таннизация и оклейка. Весною, когда вино начинает бродить или, как говорят в общежитии, «играть», приступают к точному определению его сахаристости, кислотности и алкоголя, а потом добавляют такое количество чистого тростникового сахара, чтобы после полного брожения вина в бутылке образовался углекислый газ пятиатмосферного давления. Закончив все это, вино разливают в прочные бутылки, герметически закупоривают при помощи проволочных крючочков и сносят в погреб, где складывают лежа (горизонтально). Возвышенная температура весны вызывает брожение сахаристой жидкости, которая начинает вновь бродить, при чем образующаяся углекислота, задерживаясь в бутылке, растворяется в вине и сообщает ему всем известную шипучесть. Вместе с тем выделяется в бутылке осадок, состоящий из дрожжей в проч. С целью удаления этого осадка, бутылки спустя несколько месяцев (в ноябре – декабре) устанавливаются горлышком вниз, в отверстия, проделанные в наклонно (в 60°), наподобие крыши, поставленные доски. Здесь бутылки подвергаются ежедневно в течение 4 – 5 недель особому вращательному движению (remuage), причем им постепенно придается вертикальное положение. К концу этой операции приступают к так называемому дегоржированию (degorgement) – приему, состоящему в том, что рабочий быстрым движением откупоривает бутылку, и осадок, всецело скопившийся в горлышке, моментально выбрасывается вон. После этого бутылка доливается тем же вином, и в нее вводится особым прибором нужное количество «ликера», служащего для придания напитку сладкого вкуса и изготовляемого по разным рецептам (обычно для ликера идут: хорошее старое вино, высшей очистки тростниковый сахар и хороший коньяк в 82°). Наиболее сладкое Ш. вывозится в Россию и Германию; «полусухое» (demi-sec) идет главным образом в Америку и Бельгию и, наконец, совершенно «сухое» (sec, dry и extra-dry) – почти исключительно в Англию (это же вино – лучшее по качеству). Напоминая, что под названием "Ш. " мы разумеем исключительно вина, получаемые естественным брожением виноградного сусла или сока (по «французскому способу», как у нас иногда неверно называют) в одной Шампани (департаменте Марны), добавим, что во Франки шипучие вина выделываются во многих ее винодельческих районах и часто в значительных количествах (напр., в Сомюре и др). Производство Ш. в последнюю четверть прошлого века, главным же образом в минувшее десятилетие, получило довольно широкое развитие во всех винодельческих странах мира, в особенности же – в Германии. Изготовлением Ш. занялись и у нас, в России: выпивается отечественного шипучего вина не мало, но оно, к сожалению, в качественном отношении требует еще улучшения, дабы могло более или менее успешно конкурировать с привозным – французским. Хорошее Ш. может сохраняться довольно долго, при том, однако, условии, если бутылки будут уложены в прохладном подвале и лежа, иначе, при всяком другом положении бутылки, пробки, не смачиваясь вином, могут высохнуть, потерять упругость и пропускать углекислоту, иными словами – вызвать порчу напитка. Ш., совершившее известное путешествие в корзинах или ящиках, должно быть снесено в погреб (где ни холодно, ни сыро) и оставлено там для «отдыха» недели на две. Чтобы надлежащим образом оценить Ш., необходимо его предварительно остудить, продержав хотя бы час во льду. За столом Ш. обычно подают пред десертом, когда достоинства этого прекрасного напитка особенно рельефно выступают; Ш. пьют также за всяким другим блюдом – это дело вкуса, но оно, по природе своей, плохо согласуется с фруктами и сладостями. Мы здесь не касаемся другой категории шипучих вин, нередко неправильно именуемых у нас также шампанским и изготовляемых накачиванием в обыкновенное вино углекислоты, как это делают при выделке искусственных шипучих вод. Укажем некоторые сочинения, посвященные производству Ш.: Е. Robinet, «Manuel general des vins»; L. Mathieu, «Etudes sur la conservation des vins mousseux», 1. Salleron, «Etudes sur le vin mousseux».
   В. Таиров.

   Шампиньон, также печерица – общий термин для обозначения шляпочных грибов рода Psalliota Fries, некоторые виды которого употребляются в пищу и отличаются нежным вкусом. Ш. отличаются на первый взгляд от всех остальных грибов тем, что пластинки на нижней поверхности шляпки сначала белые, затем розоватые и, наконец, черно-коричневые или черно-бурые, и что у верхней части пенька или так называемой ножки имеется перепончатое кольцо, представляющее собой остаток пленки, соединяющей в молодом грибе пенек с краями шляпки и прикрывающей, таким образом, совершенно пластинки. Между Psalliota нет ядовитых грибов, но съедобными считаются лишь те виды, которые более мясисты и имеют довольно значительные размеры, а именно: Ps. campestris (Lin.) Fries. Ш. полевой или настоящий. Шляпка сначала почти шаровидная, потом выпуклая, 5 – 15 стм. в диаметре, белая, рыжеватая или коричневая. чешуйчатая, волокнистая, реже гладкая; пластинки белые, потом розовые, красно-пурпуровые, затем темнопурпуровые; ножка белая, мясистая, гладкая в 4 – 6 стм. длины, с белым кольцом. Мясо плотное, белое, на разрезе розовеет или рыжеет. Обыкновенно описывают нисколько разновидностей (alba – шляпка белая, ножка короткая, praticola – шляпка рыжеватая, чешуйчатая, umbrinа – шляпка бурая, гладкая, ножка чешуйчатая), не отличающиеся, впрочем, друг от друга резкими признаками. Этот вид встречается летом и осенью на полях и лугах, в особенности на пастбищах и у навозных куч во всей Европе и у нас в Poccии, преимущественно на юге и в центре. Ps. arvensis Schaeff. Паровой Ш.; шляпка белая или сероватая с желтоватыми пятнами, сначала колокольчатая, затем плоская, в 8 – 10 стм. в диаметре, сначала волокнистая, затем гладкая; ножка белая, полая в 8 – 10 стм. длины, утолщенная у основания, с широким кольцом. Мясо белое, не изменяющееся на разрезе. Этот вид чрезвычайно распространен во всей Европе и в России летом и осенью на лугах, пастбищах и на паре. Ps. pratensis Schaeff. Ш. луговой, встречающийся повсеместно на выгонах, в садах и лесах, также на огородах, летом и осенью. Шляпка белая или сероватая, гладкая или чешуйчатая, сначала шаровидная, затем почти плоская в 5 – 6 стм. в диаметре. Пластинки сначала белые, потом сероватые и бурые. Ножка белая, мясистая, короткая, утолщенная у основания, с широким кольцом у средины. Мясо белое, плотное, не изменяющееся на разрезе. Ps. sylvatica Schaeff. Ш. лесной, очень обыкновенный в лесах, осенью. Шляпка рыжеватая или буроватая, чешуйчатая, плоская в 5 – 10 стм. в диаметре. Пластинки красноватые, затем бурые; ножка белая, полая с легко отделяющимся кольцом. Мясо белое, рыжеватое или розоватое на разрезе. Все эти виды, как уже сказано, съедобны, отличаются хорошим вкусом и приятным специфическим запахом и составляют предмет очень значительной торговли в столицах и больших городах, где некоторые огородники занимаются искусственным их разведением в больших размерах, почти круглый год в темных погребах, подвалах или специальных теплицах. Искусственно разводят обыкновенно Ps. campestris и pratensis. См. по этому поводу следующие литературные источники: Грачев, «О разведении шампиньонов» («Вестник Общества Садоводства» СПб. 1861, стр. 77); Воробьев, «О разведении и выгонке шампиньонов» («Журнал Садоводства», СПб., 1864); Касперсон, «О разведении шампиньонов»(«Вестник Общества Садоводства», СПб., 1869, стр. 199); Еленкин, статья Грибы в «Полной Энциклопедии Русского Сельского Хозяйства». См. также l'Abbe Mayen, «Les Champignons» (П., 1888).
   А. Ячевский.

   Шомполлион (Жан-Франсуа Champollion) – великий основатель египтологии. Род. 24 дек. 1790 г. в г. Фижаке в Дофинэ. Воспитан братом, археологом Ш.-Фижаком, в отличие от которого наз. «младшим». Рано занялся самостоятельными исследованиями, пользуясь советами Сильвестра де-Саси. Его особенно заинтересовал древнейший Египет, и уже в 1811 г. появилась его книга: «L'Egypte sous les Pharaons», в которой он обнаружил основательное знание коптского языка. Принял живое участие в попытках к чтению иероглифов, которые тогда были особенно в ходу после открытая розеттского камня. Целых 10 лет искал он ключа к иероглифам. Получив профессуру в Гренобле, он в 1815 г. потерял ее, как ревностный бонапартист, и в 1821 г. переселился в Париж. С появлением его труда: «Lettre a Mr. Dacier relative a l'alphabet des hieroglyphes phonetiques» (П., 1822) наука египтологии датирует свое начало. В следующие годы он усиленно продолжал свои работы и дал фундамент для всех отделов новой области. В 1824 – 28 гг. появилось его «Precis du systeme hierogi. d. anciens Egyptiens ou recherches sur les elements de cette ecriture». Около того же времени он дал первую египетскую мифологию, на основании нового материала («Pantheon egyptien»). Изучил на месте итал. музеи, причем особенно заинтересовался туринским царским папирусом; результатом был труд: «Deux lettres е М. le duc de Blacas d'Aulps relatives au musee royal de Turin, formant une histoire chronologique des dynasties egyptiennes» (П., 1826). В 1826 г. ему поручено было организовать первый египетский музей, а в 1831 г. он получил первую кафедру новой науки. В 1828 – 30 гг. он был командирован в Египет и Нубию, где плодотворно работал над собиранием и изучением эпиграфического и вообще археологического материала, но расстроил здоровье и скончался в 1832 г., не успев разработать результатов своей экспедиции, которые были изданы уже после его смерти, в виде 4-х фолиантов: «Monuments de l Egypte et de la Nubie» (1835 – 45) и двух томов «Notices descriptives conformes aux manuscrits autographes rediges sur les lieux par Champollion le jenne» (1844). Главный труд I.: «Grammaire Egyptienne» издан после его смерти по распоряжению министра народного просвещения Гизо. Много трудов Ш. до сих пор хранится среди рукописей парижской национальной библиотеки.

   Шанкарачарья – (санкр. Cfnkara = имя собств. + acarya = учитель, брахман) или просто – знаменитый индийский реформатор и философ, один из главных учителей и проповедников философской школы Веданта, живший в VIII или (вероятнее) в IX в. Наиболее достоверное предание свидетельствует, что он родился а 788 г. по Р. Хр. (см. А. Вебер, «Indische Studien» т. XIV, стр. 353). Менее достоверные известия относят его ко второму и третьему столетиям нашей эры («Indian Antiquary» I, 361; VII, 282) Ш. был родом из Кералы или Малабара, из касты брахманов Намбури, и вел очень беспокойную жизнь, во время своих странствований успешно диспутируя с представителями различных религиозных учений, начиная с ортодоксальных вишнуитов и шиваитов и кончая менее правоверными джайнистами и буддистами. При этом он никогда не упускал случая популяризировать в устных беседах и писаниях философское учение Веданты. Во время своих путешествий он основал ряд монастырей (matha, для сохранения и распространения его учения. Некоторые из них уцелели и по сю пору. Главный из них – монастырь в Шрнгири, или Шнга-гири, на склоне западных гхатов, в Майосоре, вблизи источников р. Тунгабхадры. Под конец жизни Ш. добрался до Кашмира и там, после победоносного диспута с разными оппонентами, воссел на трон Сарасвати. Умер в Кедаранатх (в Гималайских горах), еще совсем молодым (32 лет). События последних лет его жизни засвидетельствованы местными преданиями. Трон Сарасвати, на котором сидел Ш., показывают и теперь в Кашмире, а в храме Шивы в Бадари с незапамятных пор жрецом, совершающим богослужение, всегда состоит малабарский брахман из рода Намбури. Ученость и святость жизни Ш. пользовались таким уважением, что его считали воплощением Вишну и Шивы и верили в его способность совершать чудеса. Тем не менее ему приходилось считаться и с проявлениями неуважения и неприязни. Рассказывают, что когда после возвращения домой из странствий, умерла его мать, и он должен был совершить над ней погребальный обряд, то родственники его отказались снабдить его огнем, а брахманы не захотели совершать богослужение. Тогда Ш. произвел огонь из своей руки и сжег тело матери во дворе своего дома, произнеся заклинание , что брахманы здесь не будут изучать вед, нищие монахи никогда не получат милостыни, а мертвые всегда будут сжигаться вблизи домов, в которых жили (обычай, по преданию переживший Ш.). В Малабаре Ш. приписывают разделение первичных четырех каст на 72 (по 18 подразделений в каждой из основных каст) и определение их занятий и обязанностей. По своим религиозным догматам Ш., по-видимому, скорее склонялся к вишнуизму, но пользуется одинаковым почетом у представителей обеих главных сект индуизма – шиваитов и вишнуитов. Как философ, он был апостолом учения о так назыв. адваита, составляющем одну из главных составных частей школы Веданта, т. е. о тождестве человеческого духа с мировым духом (advaita = недвойственность, единство). Согласно этому учению, дух человека и верховный дух составляют одно целое; все, что мы видим в мире – разные формы, произведенные мировым духом, и в то же время впечатления нашей души. Вне нашей души и вне верховного духа нет ничего. Таким образом весь мир есть ни что иное, как наша иллюзия, наше представление. Только наше незнание заставляет нас отделять нашу душу от Мирового духа и считать ее существующей отдельно и независимо. Устранение этого незнания приводит к полному освобождению человеческой души от неумолимого закона о переселении душ и достигается изучением философских истин Веданты. Существует очень много философских трактатов и литературных произведений, действительно принадлежащих Ш. или только приписываемых ему. Наиболее важным является его Бхашья (Bhashyam), т. е. комментарий на Ведантасутру, приписываемую Вьясе. Приписываются Ш. еще трактаты: Атмабодха (Познание Атмана – Mиpoвого духа; перевед. и объяснен. F. Neve в «Journal Asiatique», т. VII, 6-я серия) и Прашноттараратнамала (Pracnottararatnamala = Драгоценное ожерелье вопросов и ответов"; изд. в санскр. и тибетской редакциях и с французским переводом Ed. Foucaux. П., 1867, и А. Вебер, в «Записках Берл. Акад. Наук»; 1868, стр. 92 и след.) – амальгама буддийских и шиваитских учении; комментарии на Бхагавадгиту и на Нрсинха-Тапания-упанишад; сборник гимнов в честь Парвати, супруги Шивы, носящий название Ананда-лагари (Ananda-lahari = волна наслаждения). Другой подобный сборник, Саундарья-лагари (Suundarya-lahari = волна красоты) также приписывается Ш. Буддисты считают Ш. (вместе с Кумарилой) злейшим врагом своей религии и приписывают ему ее падение, что, впрочем, преувеличено, так как буддизм продолжал держаться в Индии еще более 6 веков после смерти Ш. Несомненно, однако, что учение Ш. способствовало постепенному умиранию религии Будды в самой ее родине. Ср. F. Н. Windischmann, «Sancara, sive de Theologumenis Vedanticorum» (Бонн, 1833); A. Bruining, «Bijdrage tot de Kennis van den Vedanta» (Лейден, 1871). У нас о Ш. и его философии писала В. Джонстон в «Вопросах философии и психологии» за последние годы.
   С. Б – ч.

   Шанкр. – Под этим именем разумеют в настоящее время язвы, образовавшиеся от заражения венерическим или же сифилитическим ядом; в первом случае развивается простой или мягкий (венерический) Ш., во втором – твердый или сифилитический Ш.; иногда может произойти одновременное заражение тем и другим ядом, тогда получается смешанный Ш. (Chancre mixte). Мягкий шанкр (мягкая или венерическая язва, ulcus molle, chancre mou, weicher Schanker) представляет чисто местное заболевание и никогда не сопровождается конституциональными явлениями; единственное осложнение составляет поражение соседних лимфатических путей и желез (бубоны). Заболевание происходит чаще всего вследствие полового сношения, и поэтому мягкий Ш. локализируемая в большинство случаев на половых органах; внеполовые венерические язвы представляют, в противоположность твердому (сифилитическому) Ш., крайне редкое явление. Контагий мягкого Ш. еще не установлен с точностью. На XI международном медицинском конгрессе в Риме в 1894 г. большинство членов пришли к соглашению относительно того, что болезнетворной причиной мягкого Ш. является микроорганизм, найденный и описанный Дюкреем (из Неаполя) в 1889 г. и независимо от него Крефтингом (из Христиании) в 1892 г. Микроб этот, выделенный из шанкерного гноя, представляет палочку длиною в 1,48 m. (микромиллиметр = 0,001 мм.), шириною в 0,5 m, короткую и толстую, с сильно закругленными концами; благодаря боковым вдавлениям палочка, напоминает цифру 8; она окрашивается лучше всего метил-виолетом и генциан-виолетом. Палочки лежат чаще всего группами в гнойных шариках или свободно между ними. До сих пор не удалось получить их в чистой культуре. Это обстоятельство и лишает исследования Дюкрей (Ducrey)-Крефтинга полной доказательности. Прививки животным не дали результатов. Вообще вопрос о возможности привить животным мягкий Ш. нельзя пока считать решенным, хотя имеются наблюдения об успешной прививки его обезьяне. Точно установлено, что зараза присуща гною язв и бубонов, который не теряет своей заразительности даже в сотом разведении; фильтрованный гной нельзя более прививать с успехом. После высыхания гной сохраняет вредоносность (вирулентность) не дольше нескольких дней. Рикорду удавались положительные прививки по прошествии 17 дней в том случае, если он сохранял гной в закрытых трубочках, в которых тот не мог высыхать. По опытам Обера (Aubert), шанкерный гной, подогретый в течение одного часа на 42°Ц., лишается вирулентности. На этом основан метод лечения мягкого Ш. горячими ваннами и вообще теплом. Холод ( – 16°Ц.), напротив, не ослабляет вирулентности шанкерного гноя. Для возможности заражения необходимо нарушение целости покровов, напр. ссадины кожицы. Мягкий Ш. чаще всего встречается у мужчин на внутреннем листке крайней плоти и на уздечке, у женщин – в ладьевидной ямке и на малых и больших губах. У последних нередки также Ш. шейки матки; по наблюдениям Разумова в Мясницкой больнице в Москве, около 7,5% общего числа Ш. Наблюдаются также Ш. заднего прохода, преимущественно у женщин. По статистике проф. Ге на 2 084 шанкра у мужчин приходится 1 Ш. заднего прохода, а у женщин на 325 случаев 14, т. е. в 90 раз чаще, чем у мужчин. Как видно из цифровых данных Жюльена (Jullien), на Западе этого рода Ш. встречается вообще чаще, чем в России, а именно у мужчин 1 случай мягкого Ш. заднего прохода приходится на 200 Ш. других областей, у женщин 1 на 8. Относительно распространения мягкого Ш. среди населения мы не имеем точных цифровых сведений. В общем все наблюдатели сходятся в том, что в последние десятилетия мягкий Ш. вымирает, между тем как заболевание сифилисом увеличивается. В Германии в настоящее время мягкий Ш. составляет редкость, точно так же в некоторых крупных центрах Франции. Относительно России мы имеем некоторые, хотя и далеко неполные, статистические данные в отчетах врачей, представленных к сифилидологическому съезду 1897 г. Из доклада проф. О. В. Петерсена, основанного на этих отчетах, мы заимствуем следующие цифры: за 5 лет (1889 – 93) в 148 малых городах было 3 626 больных мягким Ш., в 101 средних – 12571, в 21 большом – 14473, в 3 городах с населением более 500 тысяч – 30 912. В С.-Петербурге за этот же период времени зарегистрировано 13446 больных, в Москве 10035. Таким образом мы видим преобладание заболеваний в больших городах. Из данных того же автора мы узнаем, что взаимное отношение венерических заболеваний в С.-Петербурге выражается 42,0% для сифилиса, 33,6% для триппера и 24,4% для мягкого Ш. Высший класс населения несравненно реже заражается мягким Ш., нежели низшие слои; сифилис же, по мнению Петерсена, господствует в образованных классах не менее, если не сильнее, чем среди простонародья. В отношении пола отличается значительное преобладание мягкого Ш. у мужчин над женщинами, а именно в отношении 3:1 в других городах России, и 4:1 в Петербурге и Москве; иными словами, каждая женщина с мягким Ш. заражает средним числом трех мужчин. Впрочем, есть и противоречащие этому статистики. Судя по исследованиям К. Л. Штюрмера, наиболее способствует распространению мягкого Ш. бесконтрольная проституция. Но и среди поднадзорных проституток процент заболеваний немалый, причем наблюдаются большие колебания. За 1889 – 93 гг. в домах терпимости в Петербурге было ежегодно от 3,3% до 14,8% заболеваний, в Москве – от 9,1 % до 17,9 %, в Харькове – от 13,9% до 22,6 %, в Екатеринбурге – от 8,7 % до 53,7 % и т.д. Течение мягкого Ш. представляется в следующем виде. После заражения почти отсутствует скрытый (инкубационный) период, в противоположность твердому Ш., при котором скрытый период довольно продолжительный, иногда в несколько недель. Уже спустя 12 – 24 часа на месте заражения появляется узелок в булавочную головку, который скоро превращается в гнойничок (пустула); на 3 – 5 день гнойничок лопается, оставляя после себя характерную шанкерную язву, круглых или овальных очертаний, покрытую как будто салом с круто обрезанными, подрытыми, зубчатыми краями. Дно язвы мягкое, что составляет очень важный отличительный признак от сифилиса. Язва разрастается с большей или меньшей скоростью, достигает величины полукопеечной монеты и больше. Этот период длится около 3 недель, иногда же 6 – 7 недель. Язва окружена красной каймой, которая остается до тех пор, пока не наступает период заживления язвы. Мало-помалу воспалительные явления уменьшаются, сальный вид краев исчезает, кайма также исчезает, на дне вырастают красные грануляции, и язва вступает в период заживления, всегда сопровождаемого образованием рубца. Благодаря сильной заразительности шанкерного гноя, мягкая язва редко бывает единичной, большею же частью множественной – это также важное отличие от сифилитического шанкра – или с самого начала, или она размножается посредством самозаражения больного (автоинокуляция); на местах, где есть постоянное соприкосновение частей, мягкий Ш. обыкновенно дает отпечатки. Фурнье сообщил о шести больных, у которых было от 20 до 80 Ш. Продолжительность течения мягкого Ш. зависит от общего состояния больных, от локализации и осложнений, а также от применяемого лечения. Обыкновенно мягкий Ш. причиняет мало страданий больным; но при раздражении язвы, а также при осложнениях бывают сильные боли и даже лихорадочное состояние. Из осложнений мягкого Ш. упомянем так наз. фагедэнизм и гангрену. Причины их могут быть общие и местные. К первым относится истощение, преклонный возраст, хронический алкоголизм, цинга, золотуха; особенно у пьяниц мягкие Ш. имеют резкую наклонность к злокачественному течению. К местным причинам относятся неопрятность, трение, неуместные прижигания. Ш. имеет острое или хроническое течение. В первом случае он развивает свою разрушительную силу преимущественно вглубь; как и при гангрене, здесь возможно полное уничтожение полового члена, а у женщин малых и больших губ. При хроническом течении фагедэнический Ш. ползет по поверхности (серпигинозная язва), причем может проползать значительные пространства; так, напр., начавшись на половых органах, дойти до пупка. Профилактика личная состоит в избежании подозрительных половых сношений, общественная – в надзоре за проституцией. Лечение многообразно. Применяются прижигания каленым железом, химические прижигающие, выскабливание (Петерсен) с последующей перевязкой йодоформом, ксероформом, танноформом и т. д.
   В.М. О-ий

   Шанхай-гуань – китайский город, у восточной оконечности Великой китайской стены, упирающейся здесь в берег Ляодунского залива. Некогда имел важное стратегическое значение, как крепость на границе Маньчжурии и собственно Китая. Через город проходила главная дорога из Китая в Маньчжурию; тут учреждена была застава для регистрации путешественников. По этой дороге направлялась главная масса переселенцев в северные области Китайской империи. Город разделяется на две части: южная, Лин-юй, лежит в пределах Чжилийской провинции, северная, собственно Ш.-хай-гуань – на Маньчжурской стороне. Станция Китайской железной дороги. Город после волнений 1900 г. был оккупирован русскими войсками и очищен лишь в 1902 г.
   Л. Б.

   Шар – геометрическое тело, ограниченное сферическою или шаровою поверхностью. Все нормали к поверхности сферы сходятся в центре шара и все точки сферы отстоят на равных расстояниях от центра. Расстояние это есть радиус Ш.

   Шарден – (Жан-Баптист-Симеон Chardin, 1699 – 1779) – франц. живописец, ученик П. Ж. Каза и Ноэля Куапеля. Помогая последнему исполнять аксессуары в его картинах, приобрел необычайное искусство изображать неодушевленные предметы всякого рода и решился посвятить себя исключительно их воспроизведению. В начале своей самостоятельной деятельности писал плоды, овощи, цветы, битых животных, хозяйственные принадлежности, охотничьи атрибуты с таким мастерством, что любители искусства принимали его картины за работы знаменитых фламандских и голландских художников, и только с 1739 г. расширил круг своих сюжетов сценами домашнего быта небогатых людей и портретами. Картины этой второй категории, отличающиеся наивною простотою содержания, силою и гармоничностью красок, мягкостью и сочностью кисти, еще более, чем прежние работы Ш., выдвинули его из ряда современных ему художников и укрепили за ним одно из видных мест в истории французской живописи. В 1728 г. он был сопричислен к парижской академии худ., в 1743 г. избран в ее советники, в 1755 г. принял на себя должность ее казначея; кроме того, с 1765 г. он состоял членом руанской академии наук, словесности и изящных искусств. Произведениями Ш. особенно богата луврская галерея в Париже. Они имеются также во многих других французских публичных и частных коллекциях, а за пределами Франции – в собрании прусского короля, в великогерцогской галлерее в Карлсруэ, в стокгольмском музее, в имп. Эрмитаже, в СПб., в галерее кн. Лехтенштейна, в Вене, и в друг. местах. Наиболее известные между ними – «Карточный замок», «Молитва перед обедом», «Трудолюбивая мать», «Битый заяц и охотничьи принадлежности», «Плоды на мраморном столе» и «Атрибуты искусства» (все – в луврск. галл.), «Три мальчика, пускающие мыльные пузыри» (в гаврск. муз.), «Кухонный стол с провизией и посудой» (в руанск. музее), портрет г-жи Жофрен (в муз. Монпелье), «Девушка, читающая письмо», «Возвращение с рынка», «Кухарка, чистящая репу», и повторения «Молитвы перед обедом» (в корол. дворце в Берлине), повторение «Карточного замка» и «Молитвы перед обедом» и «Прачка» (в Эрмитаже), «Молодая женщина, вышивающая ковер», «Служанка, наливающая воду в кувшин», «Битый заяц и медный коте» и повторения «Прачки» и «Молитвы перед обедом» (в стокгольмск. муз.) и «Мать и дитя» (в галл. кн. Лихтенштейна).

   Шарж (от франц. charger – нагружать, тождественному по значению и происхождению с итальянским саriсаre, от которого карикатура) – изображение действительности, преувеличенное до неправдоподобия с комическими целями. Итак, Ш. прежде всего воспроизводит действительность; подобно всякому художественному изображению, он отбирает характерные черты действительного явления и заставляет эти черты выступать с большей отчетливостью, чем это имеет место в жизни. В этом смысле можно сказать, Ш. идеализирует действительность. Но, чтобы выставить на вид ее смешную сторону, Ш. идет дальше: он подчеркивает характерные черты не в той только степени, в какой это необходимо для того, чтобы оттенить их – он преувеличивает их до неправдоподобия. Смешное вообще опирается на известную разницу между готовым представлением о явлении и тою случайною формой, в которую, по тем или иным причинам, оно отливается в данном случае. В Ш. эта разница увеличивается намеренно – и смех вызывают именно неожиданные размеры преувеличения. Когда говорят, что парижская пожарная команда приезжает на место пожара через пять минут после его начала, лондонская – через две минуты, а казанская – за пять минуть до пожара, то смех вызывают именно размеры преувеличения, превосходящие ожидание. Подобно карикатуре, Ш. оперирует с представлениями, уже готовыми в уме воспринимающего; он переносит мысль в мир неправдоподобный, условный, но подчиняющийся особым законам, им самим для себя предначертанным. В этом смысле Ш. может быть назван стилизацией действительности, ее ирреальным, но по своему законосообразным воплощением. Когда рассказывают, что известный французский слесарь Х. так хорошо и быстро открывал секретные замки, что они открывались от одного его взгляда, или когда у Чехова кондуктор три раза подряд будит принимающего в промежутках морфий пассажира, то и для автора, и для читателя совершенно очевидно, что дело происходит за пределами действительности, но читатель принимает законы этой особой, неправдоподобной действительности, предложенные ему автором. Ясное представление о художественной форме затуманивается тем смыслом, который это слово часто имеет в обиходе: Ш. называют – с оттенком неодобрения – всякое, особенно в комическом роде, художественное преувеличение, свидетельствующее об отсутствии чувства меры.

   Шариат – писанное право мусульман.

   Шарко (Жан-Мартен Charcol) – знаменитый французский врач и невропатолог (1825 – 93). Медицинское образование получил в Париже. С 1860 г. профессор-агреже парижск. медиц. факультета, с 1862 г. главный врач женской больницы в Сальпетриере; с 1866 г. читал здесь привлекшие огромный круг слушателей лекции, с 1872 г. занял кафедру патологической анатомии в парижском медицинском факультете; в 1882 г. для него была учреждена специальная кафедра нервных болезней. Первые научные работы Ш. относятся к области суставного ревматизма и подагры (напечатаны были в «Отчетах биологического общества» в 1851 в 1852 гг. и в его докторской диссертации, 1853). К этой же области принадлежат его труды: «Les alterations des carlilages dans la goutte» (1858); «Les concretions tophacees de l'oreille externe chez les goutteux» (1860); «Les alterations du rein chez les goutteux» (в сотрудничество с Корнилем, 1864); «Les rapports de la goutte et de l'intoxication saturnine» (1864). Затем Ш. занимался изучением пневмонии, результатом чего явились его две блестящие работы «De la pneumonie chronique» (1860) и «Observations sur la pneumonie de vieillards» (1868). Но главным образом слава Ш. зиждется на его работах в области невропатологи, которую он не только обогатил множеством новых фактов и идей, но открыл в ней новые пути и истинно научные методы исследования; патология нервных болезней XIX в. может считаться созданием Ш. и его школы. Таковы его работы об истерии, истеро-эпилeпсии, спинно-мозговой сухотке, мышечной атрофии, параличах, афазии и др. Одна из групп этих работ была опубликована постепенно в ряде лекций с 1861 по 1871 г. и издана под заглавием «Arthropathies liees a l'ataxie locomotrice progressive» (1868); другая группа, читанная в 1876 – 80 гг., издана под заглавием «Localisations dans les maladies du cerveau et de la moelle epiniere» (1880). Классическими признаются сборники его лекций, переведенные на многие европейские языки; таковы: «Lеcons sur les maladies du foie des voies biliaires et des reins» (1877); «Lecons cliniques sur les maladies des vieillards et les maladie chroniques.» (1868, 1874); «Lecons sur les maladies du systeme nerveux faites a la Salpetriere» (1880 – 84); «Lecons du Mardi a la Salpetriere» (1890 и 1898); «Clinique des maladies du systeme nerveux a l'hospice de la Salpetriere» (1892 – 1893). Ш. и его ученикам принадлежит также ряд интересных работ по гипнотизму. Полное собрание трудов Ш. издано в 1886 – 90 гг. Ш. был основателем и соредактором ряда специальных медицинских журналов: «Archives de physiologie normale et pathologique» (с 1868 г.); «Archives de nevrologie» (с 1880 г.); «Revue de Medecine» (с 1878 г.); «Nouvelle Iconographie de la Salpetriere» (с 1880 г.) и «Archives de medecine experimentale et d'anatomie pathologique» (с 1889 г.). В 1898 г. Ш. воздвигнут памятник в Париже. На pyccкий язык переведены: «Лекции о болезнях печени, желчных путей и почек» (СПб., 1879); «Болезни нервной системы» (СПб., 1876); «О локализациях в болезнях мозга. О мозговых параличах» (СПб., 1880, 1885); «Клинический очерк большой истерии или истеро-эпилeпсии» (Харьков, 1886); «Брайтова болезнь и интерстициальный нефрит» (М., 1882); «Альбуминурия» (СПб., 1882); «О лечении спинной сухотки пoдвешивaниeм» (1890).

   Шарманка – небольшой ручной орган без клавиш, приводимый в действие рукояткою. В настоящее время его заменили в домашнем обиходе аристоны.

   Шартр (Chartres) – гл. гор. франц. дпт. Эры и Луары, на р. Эре. 20 тыс. жителей. Город состоит из древнего верхнего города, нижнего города и предместья С.-Морис. Старинные укрепления в настоящее время превращены в бульвары. Собор в готическом стиле (XII – XIII вв.), один из красивейших во Франции; городская библиотека (80 тыс. томов, 1800 рукописей), музеи естественно-исторические и древностей. Производство кожевенных, железных и медных изделий, шерстяного белья.
   История. В Римскую эпоху Ш. был известен под именем Антрикум народа карнутов. В средние века город сделался столицей графства, получившего также название Ш. В 1286 г. оно было куплено французским королем и в 1528 г. возведено Франциском 1 в герцогство. С 1623 г. герцогство сделалось удельным владением Орлеанского дома, и старший сын герцога Орлеанского стал носить титул герцога Шартрского. В настоящее время титул герцога Шартрского принадлежит принцу Роберту Орлеанскому. 21 октября 1870 г. Ш. был занят немецкими войсками и в борьбе с луарской армией служил важным опорным пунктом для немцев.

   Шатобриан (Франсуа-Огюст, виконт de Chateaubriand) – знаменитый французский писатель и политический деятель. Род. 4 сент. 1768 г. в бретонской дворянской семье, младшим из десяти детей; провел безрадостное детство в Сен-Мало, учился довольно беспорядочно в Доле, Ренне и Динане; предназначался родителями то в военные, то – согласно его собственному желанию – в священники, но 18-ти лет вступил в наваррский полк. Связи отца доставили ему аристократические знакомства и доступ ко двору, но он здесь терялся и больше интересовался литературой; сблизился с писателями – Парни, Шенье, Шамфором – и напечатал в «Almanach des Muses» (1790) меланхолическую пастораль: «Amour de la campagne». Революция, ненавистная этому роялисту, и уничтожившая его полк, побудила его исполнить заветную мечту – отправиться в Америку, с целью найти путь, через полярные страны, в Индию. Он пробыл там недолго, но успел видеть многое. В 1792 г. он женился и, хотя это был брак по требованию родных, нашел в жене преданного друга. Возвратясь в Европу, он эмигрировал, вступил в армию эмигрантов и был ранен при осаде Тионвилля; больной и измученный, перебрался в Англию, где вел тяжкую борьбу за существование, голодая, перебиваясь уроками и готовя обширный труд: «Essai politique, historique et moral sur les revolutions anciennes et modernes» (1797). Это сочинение, еще проникнутое духом отживавшего века, не имело успеха; его стали читать лишь впоследствии, ввиду разительной противоположности между ним и позднейшими воззрениями автора. Последующие издания были очищены от материалистических выходок. Перемена настроения была близка; смерть матери, удрученной ужасами революции и безверием сына, и сестры, получившей от матери завет возвратить брата христианству, возродили его веру. «Я уступил не великим сверхъестественным светочам, – писал он, – мое убеждение вышло из сердца: я заплакал и уверовал». В это время им был задуман «Genie du christianisme» (1802, 5 т.). Подзаголовок этого произведения: «ou les beautes de la religion chretienne» хорошо характеризует его: это вдохновенная апология христианства, не догматическая, не богословская, но поэтическая, естественная реакция против бурной, насмешливой и иногда грубой антирелигиозности XVIII в., попытка показать, «что из всех существовавших религий христианская – самая поэтичная, самая человечная, самая благоприятная свободе, искусствам и наукам; современный мир обязан ей всем, от земледелия до абстрактных наук, от больниц для бедных до храмов, воздвигнутых Микеланджело и украшенных Рафаэлем; нет ничего божественнее ее морали, ничего привлекательнее и торжественнее ее догматов, ее доктрины и ее культа; она покровительствует гению, очищает вкус, развивает благородные страсти, даст мысли силу, сообщает писателю прекрасные формы и художнику совершенные образцы». Догматическая и философская, историческая и логическая стороны сочинения Ш. слабы. Он побеждает искренностью, наивностью, захватом лиризма, силой вдохновения. Католицизм не умер, но замер: Ш. воскрешал его, связывая его с наиболее возвышенными представлениями живой действительности. Он вел своих читателей по тому пути, который прошел сам, основывая религию на индивидуальных эмоциях, эстетических по преимуществу. Его книга должна была потерять значение вместе с падением того общественного настроения, при котором она была создана. Литературное влияние ее было громадно; она создала школу. Идеализм и реализм равно могли обресть в ней новое слово. Вместе с глубиной индивидуального лиризма, мистическим захватом религиозного чувства и ораторским пафосом – субъективными элементами, которым равных еще не знала литература, – здесь были образы, картины и описания невиданной еще красоты, яркости и изобразительности; искусственность смешивалась с наивностью, элементарные промахи – с проблесками гения. Два эпизода из «Гения христианства» были выделены: один, «Atala», появился в «Mercure» за год до выхода главного сочинения, другой, «Rene», был отделен от него впоследствии (1807). «Atala ou les amours de deux sauvages dans le desert», проникнутая грандиозными впечатлениями, вынесенными автором из его скитаний по первобытному миpy Америки, поразила читателей столько же новым настроением, сколько блеском формы, и имела большой успех не только во Франции. «Rene ou les effets des passions» – французский и, как его иногда называли «христианизованный Вертер», сходен с немецким прообразом некоторыми чертами сюжета, но более всего тем, что это такое же изображение личности поэта; скорбь его героя театральна; «он носит свое сердце на перевязи» – как сказала одна англичанка о самом Ш.; в героине не трудно заметить черты влиявшей на него сестры, Люсили. Одно из наиболее сильных выражений «мировой скорби», это произведение произвело очень сильное и устойчивое впечатление. Изданные через семь лет «Les Martyrs» (1809, 5 т.) должны были явиться практическим образцом применения той эстетики, теория которой дана в «Гении христианства». До тех пор борьба между «старыми» и «новыми» не позволяла искусству отказаться от рабского подражания древним образцам. Ш. провозглашает национальное искусство, вводит религиозность в ряд эстетических настроений, отрешается от холодного рационализма классиков. «Я нашел, что христианство более чем язычество благоприятно развитию характеров и игре страстей в эпопее. Я говорил, что чудеса этой религии могут, пожалуй, поспорить с чудесами, взятыми у мифологии. Эти спорные воззрения я пытаюсь здесь подкрепить примером». Это поэма в прозе из эпохи Диоклетиана, полная красот, но не в изображении сверхъестественного, к которому охотно обращается автор, а в земных сценах и рассказах, в великолепных картинах природы и описаниях мест, которые за время работы над «Мучениками» посетил автор – Афин, Рима, Иерусалима. Результатом путешествия в Святую Землю, куда Ш., остановив работу, отправился искать впечатлений местного колорита, был «Itineraire de Paris a Jerusalem» (1811, 3 т.) – не только путешествие, но, так сказать, оправдательный документ к «Martyrs». Путешествие в Испанию дало (1809) материалы для изящного и законченного рассказа: «Les aventures du dernier des Abencerages», напечатанного лишь много позже в «Oeuvres completes». Здесь же впервые появилось раннее произведение автора: «Les Natchez», по американскому сюжету связанное с «Аталой» и «Рене». На этом заканчивается художественное творчество Ш.; отныне он и его перо принадлежат политике. Сент-Бев делит его политическую жизнь на три периода: 1) чистый роялизм (1814 – 24), 2) либерализм (1824 – 30) и 3) смесь роялизма с республиканством (после 1830 г.). Он не ладил с Наполеоном, хотя последний, будучи первым консулом, назначил его секретарем посольства в Рим, а затем посланником в швейцарский кантон Валлис; от последнего поста Ш. отказался после казни герцога Энгиенского. В 1814 г., еще до отречения Наполеона, Ш. издал брошюру: «De Buonaparte, des Bourbons et de la necessite de nous rallier a nos princes legitimes pour le bonheur de la France et de l'Europe» – памфлет, по заявлению Людовика XVIII стоивший целой армии для дела реставрации. В 1815 г. последовал за королем в Гент и временно был министром внутренних дел. Несколько ранее появились его «Reflexions politiques sur quelques ecrits du jour» (1814). Получив после второй реставрации звание пэра, он напечатал «Melanges de politique» (1816), а затем наделавшую много шума и конфискованную «Monarchie selon la charte» (1816), за которую был лишен пенсии (до 1821 г.). В 1818 г. основал газету «Conservateur». В 1821 г. назначен послом в Берлин, затем в Лондон; в 1822 г. был представителем Франции на веронском конгрессе. Кроме статей в газете, за это время появились его «Memoires, lettres et pieces authentiques touchant la vie et la mort du duс de Berry» (1820). В 1823 г., будучи министром иностранных дел, он настоял на объявлении войны Испании. В 1828 г. назначен послом в Рим, но вышел в отставку, когда сформировалось министерство Полиньяка. Его надменный и приподнятый легитимизм не мог примириться с Июльской монархией; после революции 1830 г., которую он предсказал, он отказался от звания пэра. В 1831 г. вышли его брошюры: «De 1а геstauration et de la monarchie elective» (где находится известная самохарактеристика: «я сторонник Бурбонов из чувства чести, роялист по рассудку и по убеждению, республиканец по влечению и по характеру») и «De la nouvelle proposition relative au bannissement de Charles X et de sa famille». В 1832 г. Ш., еще ранее подвергнутый заключению за то, что раздавал пострадавшим от холеры деньги от имени герцогини Беррийской, предстал пред судом присяжных за «Memoire sur la captivite de m-me la duchesse de Berry»; суд оправдал его. После выхода его «Oeuvres completes» (1826 – 1831, 31 т.) появились: «Etudes ou Discours historiques sur la chute de l'Empire romain» (1831, 4 т.); «Voyages en Amerique, en France et en Italie» (1834, 2 т.); « Lectures des Memoires do M. de Chateaubriand» (1834); «Essai sur la litterature anglaise» (1836); «Le congrеs de Verone» (1838, 2 т.); «Vie de Rance» (1844). В эти же годы он перевел «Потерянный рай» Мильтона (1836). Главным литературным трудом во время «политического» периода его жизни была обширная автобиография, написанная в 1811 – 1833 гг. и предназначенная для посмертного издания. Стесненный в деньгах, Ш., по его выражению, «заложил свою могилу» и продал за сумму в 250 тыс. фр. единовременно и 12 тыс. фр. пожизненной ренты свои «Memoires d'outre-tombe», которые начали печататься в фельетонах газеты «Presse» еще в последние дни жизни автора, в июне 1848 г. Он скончался 4 июля 1848 г. и, согласно его желанию, погребен на одинокой морской скале среди океана, пред его родным Сен-Мало. Бурное время мало способствовало успеху его последнего, столь долгожданного произведения (1849 – 1850, 12 т.), которое и впоследствии удивляло противоречиями, неопределенностью воззрений, намеренными или случайными фактическими неточностями и особенно неприятно поражало всеопределяющим господством личного самолюбия в этом голосе якобы «из-за могилы», но на самом деле еще полном пристрастий. «Читаю „Замогильные записки“ – писала в частном письме Жорж Занд – и скучаю от массы великолепных поз и драпировок... Не чувствуешь души, и я, которая так любила автора, в отчаянии, что не могу любить человека. Душа его так чужда всякой привязанности, что просто не веришь, чтобы он когда-либо любил кого-нибудь или что-нибудь». Однако, не только многочисленные красоты и блестящий язык искупают эгоизм, тщеславие, злобные выходки против тех, кого автор считал своими врагами, и иные недостатки этого произведения, как бы воплощающего все, что было в его авторе дурного и хорошего, – но также те драгоценные сведения по истории эпохи, которые мог иметь лишь выдающийся деятель. «Мемуары» – неисчерпаемый материал для характеристики автора, его отношений к Каррелю, Ламеннэ, Беранже, Жуберу, г-жам Сталь и Рекамье, для понимания внутреннего смысла его произведений. Влияние Ш. на французскую литературу громадно; с равной силой оно охватывает содержание и форму, определяя дальнейшее литературное движение в разнообразнейших его проявлениях. Романтизм почти во всех своих элементах – от разочарованного героя до любви к природе, от исторических картин до яркости языка – коренится в нем; Альфред де Виньи и Виктор Гюго подготовлены им. Но он отразился, много позже, и в тех реалистах, которые, в погоне за правдивым изображением действительности в слове, лишь с виду и не надолго могут показаться его отрицателями. По-русски из сочинений Ш. изданы в переводе В. Корнелиуса – «Мученики, или торжество христианской веры» (М., 1816), А. Севастьянова – «Бонапарте и Бурбоны» (СПб., 1814), А. Огинского – «О Бонапарте, Бурбонах» (СПб., 1814), Д. Воронова – «Опыт исторический, политический и нравственный о древних и новейших переворотах» (СПб., 1817), «Записки, письма и достоверные отрывки, относящийся до жизни и смерти Карла Фердинанда д'Артуа» (Орел и М., 1821), кн. П. Шаликова – «Воспоминания об Италии, Англии и Америке» (М. 1817), И. Грацианскаго – "Путешествие из Парижа в Иерусалим и т. д. " (СПб., 1815 – 17), то же кн. П. Шаликова (М., 1815 – 16), И. Мартынова – «Атала» (Смоленск, 1803), то же В. Измайлова (М., 1802), А. Варенцова – «Рене» (СПб., 1806), то же В. Л. (Псков, 1805), «Замогильные записки Шатобриана 1778 – 13» (СПб., 1851), «Последний из Абенсерагов», «Мученики или торжество христианства» и «Атала» (пер. В. Садикова, «Семейная Библиотека», СПб., 1891), «Рене» и «Эвдор и Велледа» (с предисловием В. Чуйко, СПб. 1894). Ср., кроме предисловий и биографич. очерков в различных изданиях сочинений (1836, 25 т.; 1839, 5 т.; 1849, 20 т.; 1859, 12 т.; 1851, «Chateaubriand illustre», 1851 – 1852, 7 т.; 1859 – 1861, со статьей Сент-Бева, 12 т.) Scip. Marin, «Histoire de Ia vie et des ouvrages de M. de Ch.» (1833, 2 т.); Vinet, «Etudes sur la litterature francaise au XIX siecle» (1849, 2 т.); Collombet, «Ch., sa vie et ses ecrits» (1851); Villemain, «Mr. de Ch.» (1858); Marcellus, «Ch. et son temps» (1859); Sainte-Beuve, «Ch. et son groupe litteraire sous l'Empire» (1860, 2 т.); Lomenie, «Galerie des contemporains»; Nadeau, «Ch. et le romantisme» (1874); "Souvenirs d'enfance et de jeunesse de Ch. " (1874); L'abbe G. Pailhes, «M-me de Ch. d'apres ses lettres» (1887), «M-me de Ch., lettres inedites» (1888); d'Haussonville, «Souvenirs» (1885); Chedieu de Roborthon, «Ch. et m-me de Custines» (189е); Bardoux, «La comtesse de Beaumont» (1884); «Ch.» («Classiques populaires» Lecene et Oudin, 1893); Do Lescure, «Ch.» (1892); Lady Blennerhasset, «Ch., Romantik und die Restaurationsepoche» (1903); E. Faguet, «XIX siecle» (11 изд., 1893; очерк о Ш. переведен в "Русской Мысли 1889. 10); Pelissier, «Le mouvement litteraire» (русский пер., 1895); Брандес, «Hauptstroemungen» («Emigranten-Litteratur»); Шахов, «Очерки литературного движения в первую половину XIX в.» (1903, 3 изд.); Longhaye, «Dix-neuvieme siecle» (1900, т. 1); Н. А. Котляревский, «Мировая скорбь» (1899).
   А. Горнфельд.

   Шаудин (Fritz Schaudinn) – немецкий зоолог, род. в 1871 г. вблизи Гумбиннена, изучал естественные науки в Берлине с 1883 г., в 1893 г. доктор философии, в 1894 г. исследовал корненожки (Rhizopoda) в Бергене, осенью того же года назначен ассистентом при зоологическом институте берлинского университета, с 1898 г. приват-доцент зоологии, в 1898 г. вместе с Римером исследовал берега Шпицбергена с целью изучить фауну морских животных (результаты изложены в «Fauna arctica», Йена, 1902 и сл.), в 1901 г. от германского правительства получил поручение исследовать в Ровиньо болезнетворных простейших; по окончании этих исследований Ш. поручено основать специальный отдел для изучения простейших при императорском германском департаменте народного здравия. Научные труды Ш. касаются преимущественно строения и размножения простейших, по преимуществу корненожки; из них заслуживают особого внимания: «Untersuchungen ueber die Fortpflanzung der Foraminiferen. 1. Calcituba polymorpha» (Б., 1894); «Ueber Kerntheilung mit nachfolgender Koerpertheilung bei Amoeba Krystalhgera» («Sitz. bег. Preuss. Ak. Wiss.», 1894); «Ueber den Difformismus der Foraminiferen» («Sitz. ber. Ges. Nat. Fr. Berlin», 1895): «Ueber die Theilung von Amoeba binucleata» (там же, 1885); «Ueber den Zeugungskreis von Paramoeba eilhardi» («Sitz. her. Ak. Wiss.», 1896); «Das Tierreich: Heliozoa»(изд. герм. зоол. общ., Б., 1896); «Ueber den Generationswechsel der Coccidien u. die neuere Malariaforschung» («Sitz. ber. Ges. Nat. Fr.», 1899) «Untersuchungen ueber den Generationswechsel von Trichoshaerium Sieboldi» (Б., 1899); «Untersuchungen ueber Krankheitsenegende Protozoen» («Arb. a. d. Reichsgosundheitsamt», 1902) С 1902 г. Ш. издает центральный орган для работ, касающихся простейших животных и растений под заглавием: «Агchiv fuer Protistenkunde» (Йена).
   Н. Н. А.

   Шафарик (Павел-Иосиф Safarik – знаменитый чешский ученый. Род. 13 мая 1795 г. в селе Кобелярове, в семье евангелического пастора, словака. Учился в евангелическом лицее в Кежмарке, пользовавшемся в то время большою известностью. Об этой школе Ш. сохранил навсегда лучшие воспоминания. Здесь в нем впервые пробудилось славянское самосознание, под влиянием, с одной стороны, враждебного отношения к славянству некоторых его учителей, с другой – вследствие знакомства с чешскими книгами и журналами, особенно сочинениями Юнгманна, Пухмайера и др. На литературное поприще Ш. выступил мелкими стихотворениями, с 1813 г. появлявшимися в венском журнале Яна Громадка «Prvotiny peknych umeni». В 1814 г. он издал в Левоче сборник своих стихотворений: «Tatranska Muza s lirau Slowanskau», отличавшихся как новизной содержания, так и разнообразием формы, плавным и звучным стихом. Это были единственные опыты Ш. на поэтическом поприще. В 1815 г., со скромными средствами, собранными на кондициях, Ш. отправился в Йену. Отец желал видеть в сыне будущего теолога, но Ш. больше привлекали филология, история и философия. В Йене он слушал лекции по классической филологии у Эйхштедта, по истории у Лудена, по философы у Фриса, переводил на чешский язык «Облака» Аристофана и «Марию Стюарт» Шиллера, подготовлял план истории славянских литератур. Возвращаясь в 1817 г. на родину, Ш. посетил Прагу и провел здесь около месяца в обществе Добровского, Юнгманна, Неедлого, Прессля, Ганки и друг. пражских ученых и литераторов. Прага не понравилась ему: он поражен был мелкими спорами пражских литературных кругов, их сплетнями, взаимными обвинениями. По возвращении на родину Ш. принял место воспитателя в частном доме; зиму он проводил в Пресбурге, что давало ему возможность продолжать занятия излюбленными предметами. Ш. здесь особенно сблизился с Бенедикти, Палацким и отчасти Колларом. Вместе с Палацким, который, как и Ш., занимался вопросами чешской просодии, Ш. издал в 1818 г. в Пресбурге «Pocatkowe Ceskeho basnictur, obwlzaste prozodye» («Начатки чешского стихотворства, особенно просодии»). Рассуждение это, написанное в форме переписки друзей (авторы скрыли свои имена, только предисловие подписано было Бенедикти), направлено было против учения Добровского о чешской просодии и рекомендовало метрическое стихосложение вместо тонического. Книга эта произвела сильное впечатление в литературных кругах, и хотя учение Ш. и Палацкого о метрическом стихе не нашло благоприятной почвы, тем не менее весь трактат оказал большое влияние на обновление духа чешской поэзии, повысив требования литературной критики. Имя Ш. вскоре приобрело известность в евангелических лицеях Венгрии. Ему стали предлагать места учителя, но Ш., еще в Кежмарке испытавший враждебное отношение пробуждавшегося мадьярства ко всему славянскому, отказался и предпочел должность учителя и директора сербской православной гимназии в Новом Саде (в южн. Венгрии). С этого момента (1819 г.) начинается новый период жизни Ш., имеющий огромное значение в истории его занятий. Ш. прекрасно изучил сербский язык, сблизился с просвещеннейшими представителями сербского общества, получил доступ в богатые библиотеки близких к Новому Саду Фрушкогорских сербских монастырей и извлек из рукописей их драгоценные материалы для своих будущих трудов. Здесь положено было основание знаменитому собранию рукописей Ш., хранящемуся ныне в библиотеке чешского музея в Праге. Многочисленные педагогические труды не препятствовали Ш. заниматься наукой и осуществлением некоторых давнишних своих проектов. Давно уже Ш. и Коллар мечтали об издании собрания народных словенских песен; материал имелся в изобилии и у того, и у другого. В 1823 г. издан был первый вып. этого собрания, при участии и Яна Благослава («Pisne svetske lidu slovenskeho v Uhrich»). В этом сборнике особенно интересным является предисловие, написанное Колларом, трактующее о значении народных песен в отношениях языка, эстетическом и этнологическом. Результатом занятий Ш. славянскими литературами и языками явилась широко задуманная «Geschichte der slawischen Sprache und Literatur nach allen Mundarten» (Офен, 1826), первый опыт истории литературы и языка всех славянских народов в целом. Здесь Ш. является и сравнительным лингвистом, и диалектологом, и этнографом, и историком, будителем своего народа и защитником всего славянства. Книга произвела сильное и благоприятное впечатление среди всех славян; сочувственно встретил ее и сам патриарх славистики, Добровский, отметивший в обстоятельной рецензии и ряд недостатков труда Ш. Ко времени пребывания Ш. в Новом Саде относятся еще трактат по славянской древности: «Ueber die Abkunft der Slawen nach Lorenz Surowiecki» (1828) и небольшая, но в высокой степени оригинальная работа: «Serbishe Lesekoerner» (1833) – первое историческое обозрение судеб сербского языка. Ш. блестящим образом опроверг державшееся до его времени заблуждение , что старославянский язык был отцом всех нынешних славянских наречий, и доказал, что сербский язык гораздо древнее, чем думал, например Добровский: в древнейших памятниках сербской письменности находятся почти все те отличительные черты, коими характеризуется этот язык в настоящее время. Положение Ш. в Новом Саде, между тем, становилось тяжелым. Он чувствовал себя одиноким, «в истинном изгнании духа». Отношения с представителями сербского общества ухудшались; особенно много огорчений доставляла ему гимназия. В 1825 г. Ш., по требованию мадьярского правительства, был лишен директорства и остался только учителем сербской гимназии. В это время (1826) начались переговоры П. И. Кеппена, ближайшего советника А. С. Шишкова, тогдашнего министра народного просвещения, с триумвиратом славянских ученых – Ганкой, Ш. и Челаковским, которых приглашали к нам на предполагавшиеся к открытию в русских университетах кафедры славянской литературы. Ш. соглашался переселиться в Россию, но переговоры затянулись, и первоначальный проект принял (к 1830г.) иную форму. Названных трех ученых приглашала теперь академия в качестве «книгохранителей при славянской, вновь учредиться имеющей, библиотеке». Но и на этот раз дело тянулось долго, а между тем положение Ш. в Новом Саде стало настолько тяжелым, что он окончательно решил покинуть этот город и переехать в Прагу, впредь до приискания других занятий. Благодаря стараниям Палацкаго и целой группы чешских писателей и дворян, Ш. была обеспечена ежегодная субсидия в 480 гульд., если он переселится в Прагу и будет писать исключительно по-чешски. Ш. остался в Праге до конца своей жизни. Здесь им были написаны крупнейшие его труды, на коих зиждется его ученая слава. Призвав Ш. в Прагу, друзья его всячески старались облегчить его существование. Главный виновник его переселения, Палацкий, выхлопотал ему постоянный гонорар за сотрудничество в «Часописи Чешского Музея»; позднее, в 1838 г., он передал Ш. редактирование «Часописи»; в 1834-1835 гг. Ш. редактировал «Svetozor», первый чешский иллюстрированный журнал, издававшийся фирмой братьев Гаазе. Но все это давало ничтожные средства. В 1835 г. Ш. посетил в Праге М. П. Погодин, поразившийся теми тяжелыми материальными условиями, при которых Ш. приходилось работать. Отдавшись всецело своим научным задачам, Ш. совершенно забывал, о материальных интересах. Положение семьи его было чрезвычайно тяжелое; в этом он сам неоднократно признается в письмах к Погодину. Ш. нуждался в помощи друзей и не отказывался от нее, но для него всего дороже была поддержка его ученых предприятий. Знакомство Ш. с Погодиным совпало с окончанием первой части «Славянских Древностей» («Slovanske Starozitnosti») и с приготовлением их к печати. Момент для оказания поддержки предприятий Ш. был весьма удобный. Погодин помогал ему существенно и неоднократно, сам от себя и при содействии друзей. Другие русские ученые также помогали Ш. присылкой ему необходимых исторических и литературных исследований, материалов и пр. Труд Ш. вышел в 1837 г. Ученая критика встретила его восторженно. Этот труд, говорил Палацкий, положил конец всем голословным догадкам и всяким спорам в области славянской старины. Под пеплом древности Ш. удалось найти столько света, что не только история славян, но и их старых соседей – скифов, кельтов, германцев, сарматов, финнов и др. – получила неожиданную ясность и достоверность. Проникнутый горячею любовью к изучаемому им миру, Ш. не забывал, однако, о беспристрастии; в благородном стремлении к истине он выставлял на вид не одни привлекательные черты древнего славянства. Не колебался он и отвергнуть или исправить высказанное им ранее мнение, если убеждался в неосновательности его. Одушевление, вложенное Ш. в его труд, невольно прорывалось наружу как элегический вздох над прошедшим; но глубокое критическое чутье не позволяло ему дойти до преувеличений. Если в частностях труд Ш. в настоящее время требует изменений, то в целом «Славянские Древности» имеют и всегда будут иметь высокое научное значение. С необыкновенным трудолюбием собранный материал, положенный в основание этого труда, свидетельствующий о громадной эрудиции Ш., чрезвычайно обдуманно, в строгой системе распределенный и обработанный, блестящая, «железная» аргументация, постоянное уменье отличать главное от второстепенного, пластичность и ясность стиля – все это и в настоящее время является предметом удивления. Великолепное здание «Славянских Древностей», как воздвиг его Ш., стоит доныне прочно, хотя отдельные выветрившиеся камни оказалось нужным заменить другими, а кое-где пришлось переменить и целые своды. Если наука славянских древностей и ушла ныне вперед, то она совершила это движение только в отдельных местах, детальной разработкой и поправками в грандиозном здании Ш. Труд Ш. немедленно стал выходить и в русском переводе Бодянского, но последний, на средства Погодина издал (1837) только часть «Древностей», полный их перевод вышел в 1848 г. План Ш. осуществлен был не весь: вторая часть «Древностей» – о нравах, обычаях, образовании, религии древних славян осталась недоконченной. В начале 1836 г. гр. С. Г. Строганов, попечитель московского округа, пригласил Ш. на славянскую кафедру в Москву, но Ш. отказался: он решил навсегда остаться в Праге, чтобы выполнить все свои ученые проекты. После «Истории славянских литератур» и «Славянских Древностей» , третьим трудом общеславянского характера была «Славянская Народопись» («Slovansky Narodopis», 1842). Этой маленькой книжкой положен был краеугольный камень славянской этнографии. В небольших очерках и заметках знакомил общество со славянским миром уже Добровский, в своих сборниках «Славине» и «Слованке»; но первый цельный опыт славянского народоописания сделан был Ш. Насколько обширные «Славянские Древности» знакомили ученый мир с славянской стариной, настолько небольшая «Славянская Народопись» открывала самому широкому кругу читателей пути к ознакомлению с живым славянским миром и, таким образом, составляла необходимое дополнение к «Древностям». Особенно поучительной являлась приложенная к «Народописи» карта славянского мира («Slovansky Zemevid»), впервые наглядно изобразившая величие его. Книга Ш. имела огромный успех: первое издание ее разошлось в Праге в несколько дней; в том же 1842 г. вышло второе издание ее, а в 1843 г. она переведена была Бодянским на русский язык (первонач. в «Москвитянине» Погодина, а потом вышло отд. издание). Историческое изучение памятников чешского яз. и литературы дало Ш. обильный материал для истории старого чешского яз. Ш. вместе с Палацким принял участие в споре о некоторых заподозренных памятниках чешской письменности, выступив с защитой их подлинности в труде: «Die aeltesten Denkmaeler der boehmischen Sprache» (1840). Здесь подробно рассмотрены «старейшие памятники чешского языка», отвергнутые Добровским и Копитаром: «Суд Любуши», отрывок из Евангелия от Иоанна, глоссы «Mater Verborum» и др. На изучении этих, отвергнутых ныне, и других памятников Древней чешской письменности основаны были "Начала старочешской грамматики («Pocatky staroceske mluvnice»), предпосланные Ш. исторической хрестоматии по чешской литературе («Wybor z literatury ceske», 1845, I). Грамматика древнего чешского языка впервые получила здесь научную обработку, впервые представлено было вполне учение о звуках и формах чешского языка и изложен синтаксис его, причем разбор собранного материала совершен по строгому научному методу. Существенный недостаток этого труда состоит в том, что предметом научного исследования явились памятники тогда сильно заподозренные, а ныне совершенно отвергнутые. Ш. не без основания упрекали в недостатке критики. Известность Ш. со времени переселения его в Прагу значительно расширилась, благодаря только что отмеченным капитальным трудам его. Ш. стали предлагать кафедру славяноведения в Берлине, но он отказался от этого предложения; тогда прусский министр народного просв. Эйхгорн пригласил Ш. в Берлин, чтобы получить от него совет, как следует поставить учреждаемые в Берлине и Бреславле кафедры. Ш. представил Эйхгорну замечательную записку, в которой был начертан план университетского преподавания славяноведения. Предложения, обращаемые к Ш. из России и Пруссии, заставили и австрийское правительство отнестись к Ш. с большим вниманием. С 1837 г. Ш. был цензором книг «беллетристического и смешанного содержания». В 1841 г. он был назначен сверхштатным хранителем университетской библиотеки. Цензурные занятия доставляли Ш. массу хлопот и неприятностей, и он настойчиво стал просить об увольнении от этой должности; в 1847 г. он, наконец, освободился от нее. Ш. давно мечтал об открытии славянской кафедры в Австрии, прежде всего в Праге, где надеялся получить профессуру. С этою целью он подал в 1846 г. эрцгерцогу Стефану, наместнику Чехии, особую записку; но она не имела успеха. Назначенный в 1848 г. самим императором членом Венской Академии, Ш. выхлопотал себе разрешение преподавать славяноведение в пражском университете, но вспыхнувшее в марте 1848 г. революционное движение в Вене и Праге помешало ему открыть свои чтения. Так Ш. и не удалось достигнуть университетской кафедры. Он получил должность библиотекаря университетской библиотеки, которая, благодаря его заботам, обогатилась многими приобретениями и получила новые штаты. Когда в 1848 г. в Праге состоялся съезд представителей всех славянских народов Австрии, Ш. был избран председателем его, и только после его отказа его заменил Палацкий. На съезде этом он произнес знаменитую речь, в которой обличал лживость приговора о славянах их соседей – немцев, мадьяр, итальянцев, считающих славян неспособными к полной свободе и к высшей политической жизни только потому, что они славяне. Пражский период жизни Ш. не смотря на всю скромность официального положения его, был чрезвычайно благотворен как обширною ученою деятельностью Ш., так и по тому личному влиянию, которое он оказывал на многочисленных славянских путешественников, в том числе и русских. Круг русских учеников Ш. чрезвычайно велик. Первые наши славяноведы – Бодянский, Прейс, Срезневский, Григорович, – находились с ним в близких, дружеских связях и пользовались его советами и указаниями, оказывая в то же время содействие научным предприятиям Ш. Сороковые и пятидесятые годы в ученой деятельности Ш. отличаются обилием статей и исследований, посвященных вопросам языковедения вообще и в частности выяснению капитальных вопросов языкознания славянского. Целый ряд мелких статей по языкознанию помещен был Ш. в «Часописи Чешского Музея» за 1846 – 1848 гг. Особенно важны его исследования по вопросу о родине и происхождении глаголицы. В рассуждении: «Ueber den Ursprung and die Heimath des Glagolitismus» ( 1858) вопрос о кириллице и глаголице рассмотрен Ш. особенно подробно. Палеографические признаки глаголицы, своеобразно истолкованные Ш. исторические свидетельства об изобретении славянской азбуки и данные лингвистические привели Ш. к заключению, что глаголица древнее так назыв. кириллицы, и что она именно есть письмо, изобретенное Кириллом Философом, а азбука, носящая имя Кирилла, составлена учеником его Климентом, епископом велицким (в Македонии). В трудах более ранних («Расцвет славянской литературы в Болгарии», 1848; «Взгляд на первые века глаголической письменности», 1852; «Памятники глаголической письменности», 1853; «Glagolitische Fragmente», 1857) Ш. держался несколько иных взглядов. Взгляд Ш. принят был и развит целой школой австрийских славистов и получил дальнейшее развитие в трудах Миклошича, Ягича и др. Хотя взгляды Ш. не восторжествовали еще окончательно, тем не менее собранные им доказательства, глубокомысленные соображения и строгий научный метод сохраняют за его трудами значение и в настоящее время. Многолетние ученые занятия при крайне тяжелых материальных и нравственных условиях, непрестанная борьба за существование, болезнь жены и болезненность самого Ш. в последние годы особенно сильно отразились на его организме. Болезненное состояние Ш. резко проявилось 23 мая 1860 г., когда он бросился в Влтаву. Его спасли, он поправился, но страдальческая жизнь его продолжалась недолго: 26 июня (нов. ст.) 1861 г. он скончался. В истории славяноведения ему принадлежит, наряду с Добровским, одно из почетнейших мест. Труды его в этой области многочисленны и разнообразны. И славянские языки, с старославянским во главе, и древняя история славянства, и современное его состояние, и славянская письменность вообще – все было предметом его научных разысканий и изучений. Как человек, Ш. принадлежит к числу величайших в истории просвещения идеалистов. Его нравственный облик характеризуется лучше всего эпитафией на его могильном памятнике: «В красных мира воспитал ся еси от юности своея».
   Литература. В. Брандл, «Zivot Pavla Josefa Safarika» (Берн, 1887). Для эпохи новосадской весьма важным является труд проф. К. Иречка, «Safarik mezi Jihoslovany» (в журн. «Osveta», 1895). Очерк деятельности Ш. и характеристику его как чешского писателя-ученого и как человека, дает Яр. Волчек («Р. I. Safarik», 1896, Прага). На русском языке: П. А. Кулаковский, «Павел-Иосиф Шафарик» («Журн. Мин. Нар. Просв.», 1895, июнь); обширное жизнеописание и обозрение ученой деятельности Ш. принадлежит П. А. Лаврову («Древности. Труды славянской комиссии Имп. Моск. Археол. Общ.», т. II, 1898).
   Ф.

   Шафран (Crocus L.) – родовое название растений из сем. касатиковых (Iridaceae); известно до 60 видов, дико растущих преимущественно по берегам Средиземного моря. Растение снабжено клубнем и узкими, прикорневыми листьями; цветков один или несколько, околоцветник ворончатый, длиннее тычинок, завязь нижняя, трехгнездная. Род подразделяется на две секции: 1) Involucrati (цветки у основания одеты влагалищными кроющими листьями) и 2) Nudiflori (цветки без кроющих листьев). В России встречаются около 5 видов, из них С. variegatus растет по степям в юго-западной России. Это многолетнее растение с грубоволокнистым клубнем и 3 – 4 тонко-линейными листьями; цветок бледно-фиолетовый. В культуре известно несколько видов Ш.; одни из них цветут весною. напр. С. vernus, suaveolens. Susianus, candidus, chrysanthus и др.; другие – осенью: iridiflorus, sativus, nudiflorus, speciosus и др.
   С. P.
   Шафран (сельскохозяйств.) – культивируется издавна в Индии, Китае, Японии, Малой Азии, южном побережье Средиземного моря; в Европе он разводится преимущественно в Испании и Франции и местами в Италии, причем вырабатываемый в разных странах Ш. бывает разного достоинства. Выше других ценится кашмирский, тунисский и французский. Ш., ниже других итальянский. У нас Ш. возделывается в небольших количествах на Кавказе (близ Баку и Дербента), хотя с успехом мог бы разводится и в других местах на юге России. При культуре Ш. требуется солнечное положение и сухая, хорошо разрыхленная почва, чистая притом от сорных трав. Навоз в качестве удобрения применяется только хорошо перепревший, и посаженные луковицы не должны с ним соприкасаться в земле. Посадка производится в конце августа – начале сентября молодыми луковицами, отобранными от старых растений, в бороздки, проведенные на расстоянии 6 дюймов одна от другой, в 3 дюйма луковица от луковицы, на глубину до 6 дюймов. Через 3 – 4 недели после посадки показываются цветы, а в октябре – листья. На второй год Ш. зацветает раньше и значительно больше дает цветов. Вообще, 2-й и 3-й годы после посадки считаются наиболее урожайными. После 3-летнего периода шафранная плантация переносится па новое место, старая же засевается хлебом и только чрез 7 – 8 лет на ней снова разводят Ш. Сбор цветов или рылец должен производиться по обсыхании росы и до наступления полуденного жара. Рыльца вырываются обыкновенно руками и тотчас же высушиваются в ситах над угольями или в печах так, чтобы они затвердели. Урожай Ш. незначителен: 1 фн. получается с 250 – 300 тыс. цветов; десятина дает 10 – 12 фн. продукта, продаваемого по довольно высокой цене. Во всех вышеуказанных странах культивируется разновидность Ш. Crocus sativus genuinus, причем культура считается выгодной только для мелких землевладельцев. Другая разновидность Ш. Crocus sativus Palassii разводится в садах как декоративное растение. Эта разновидность встречается в изобилии в диком состоянии в степной части Крыма и местами на Яйле; существует указание, что она может дать такой же продукт, как и культурный Ш.

   Шах (персид. Schah) – монарх, царь: титул персидских царей. Слово Ш., как титул, до царствования настоящей персидской династии употреблялось впереди собственного имени, напр. Ш.-Аббас; но с настоящею династиею, как происходящею от турецкого племени каджаров, это слово начали употреблять, в подражание туркам, после собственного имени, напр. Наср-эддин-Ш. Официальный титул персидских монархов – шах-ин-шах, т. е. царь царей.

   Шахматов (Алексей Александрович, род. в 1864 г.) – выдающийся ученый. Из дворян Саратовской губ. Учился в 4-й московской гимназии. Еще на гимназической скамье начал изучать по рукописям памятники древнерусской письменности и написал две статьи, появившиеся в 1882 г. в «Archiv fuer slavische Philologie» («Zur Kritik der altrussischen Text», т. V, и «Zur Textkritik des Codex Sviatoslavi vom J. 1073», т. VI). В 1883 г. Ш. поступил в московский университет, на историкофилологический фак. Во время пребывания в университете, в том же «Archiv» он напечатал, в 1883 г., свой первый труд по истории русского языка, содержавший замечания на диссертацию А. И. Соболевского и указания на значение примет древнерусских памятников для исследования древнерусских наречий и определения местности памятника («Beitrage zur russisch. Grammatik», т. VII). В 1884 г. в академ. «Исследованиях по русскому языку» (т. 1) появились его «Исследования о языке новгородских грамот XIII и XVI веков», замечательные по точности и строгости примененного автором метода. Окончив курс, Ш. был оставлен при университете. В 1890 г. Ш., по выдержании магистерского экзамена, сделался приват-доцентом. В это время им прочитан систематический курс по истории русского языка, вышедший в литографированном издании. В 1891 г. Ш. был назначен земским начальником, но недолго оставался в этой должности. В 1893 – 94 г. в «Рус. Филол. Вестн.» были напечатаны его «Исследования в области русской фонетики». Ш. представил эту работу в 1894 г. для соискания степени магистра, но ист. фил. факультет присудил ему высшую степень: доктора русского языка и словесности. В 1894-м году Ш. выбран адъюнктом отделения русского языка и словесности академии наук; в настоящее время он состоит ординарным академиком и управляющим русским отделением академич. библиотеки. В 1903 г. Ш.. явился одним из деятельнейших инициаторов предварительного съезда славистов и выработал программу «Славянской энциклопедии». В области историко-литературной внимание Ш. привлекали летописи, патерик и хронограф. Его исследования коренным образом меняют наши представления об этих памятниках. Сюда относятся: «Несколько слов о нестеровом житии Феодосия» («Изв. отд. русск. яз. и слов.», т. 1, кн. 1 и в «Сборнике отд.», т. 64); «Kиeво-печерский патерик и печерская летопись» («Известия», т. II. кн. 3); «Киево-печерский патерик и житие Антония» («Ж. М. Н. Пр.», 1898); «К вопросу о происхождении хронографа» («Сборник», т. 66); «Путешествия Мисюря Мунехина и хронограф» («Известия», VI, 1); «Исходная точка летоисчисления Повести временных лет»; «Хронология древнейших русских летописных сводов»; «Древнейшие редакции Повести временных лет» («Ж. М. Н. Пр.», 1897); «О начальном киевском летoпиcнoм своде» («Чтения в Общ. Ист. и Древ.». 1897); "Симеоновская летопись XVI в. и Троицкая нач. XIV в. " («Известия», V).
   Щ.
   Лингвистические труды Ш. Уже в первых работах Ш., содержащих ряд поправок к изданиям древнерусских текстов, заметны самостоятельные взгляды на разные спорные вопросы исторической фонетики русского языка. В «Beitrage zur russischen Grammatik» высказан ряд ценных замечаний, особенно по классификации и характеристике древнерусских рукописей по местностям. Результаты своих занятий рукописями автору удалось вскоре дополнить и проверить наблюдениями над живыми cеверно-великорусскими говорами, благодаря поездке в Олонецкую губернию, где он обратил особое внимание на произношение современных рефлексов древнего «ять». В университете сильное влияние на научное развитие Ш. оказали курсы по общему и сравнительному языкознанию Ф. Ф. Фортунатова, давшие ему строгий лингвистический метод, редкий у наших специалистов-историков языка. Работа о языке новгородских грамот XIII – XIV вв. содержит в себе много нового и ценного по исторической фонетике великорусского наречия, а в приложении к ней дано образцовое вторичное издание рассматриваемых в нем грамот, впервые напечатанных, но недостаточно точно, в «Собрании государственных грамот и договоров» гр. Румянцева. Занявшись вопросом о русском ударении, Ш. увидел необходимость расширить свои наблюдения и уяснить себе отношение русской акцентуации к сербохорватской и общеславянской. Результатом этих занятий явилась большая статья: «К истории сербскохорватских ударений» («Русск. Филол. Вестник», 1888), первая в ряду других капитальных работ Ш., посвященных славянской и русской акцентологии, для которой так много сделал и его университетский учитель, Ф. Ф. Фортунатов. За нею последовала вторая такая же статья (там же, 1890). Обе статьи содержат ряд весьма ценных и новых наблюдений и выводов в области не только сербской, но и общеславянской акцентологии. Интересны и важны также проводимые в них параллели с русскими диалектическими разновидностями акцентуации. Занятия сербской акцентyaцией привели Ш. к изучению сочинений Юрия Крижанича (снабженных знаками ударений), вопрос об издании которых он поднял в московском общ. ист. и древностей. Благодаря его стараниям, было приступлено к изданию, но дело затормозилось вследствие отъезда или смерти некоторых членов составленного Ш. с этою целью кружка молодых московских ученых. Плодом изучения сочинений Крижанича явились новые исследования Ш. об ударении у Крижанича («Русск. Филол. Вестник», 1895). К 1890 г. относится сделанный Ш. (вместе с В. Н. Щепкиным) перевод известного руководства старославянск. грамматики проф. Лескина, к которому он присовокупил собственные дополнения о фонетических особенностях и формах склонения в языке Остромирова евангелия. «Исследования в области русской фонетики» (1893) посвящены одному из самых сложных вопросов русской исторической фонетики (переход общеславянского краткого е в о, рядом с сохранением общеславянского долгого «ять» или и) и богаты глубокими и новыми наблюдениями и выводами. Касаясь, кроме указанного выше главного содержания, целого ряда других темных вопросов древнерусской фонетики, диссертация Ш. является одним из капитальнейших трудов последнего времени в области истории русского языка. К 1894 г. относится статья: «К вопросу об образовании русских наречий» («Русск. Филол. Вестник», № 3), впоследствии расширенная и переработанная автором («К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей», в «Журн. Мин. Нар. Просв.», 1899, апрель) и заключающая ряд интересных и свежих мыслей относительно первичной и современной группировок русских говоров, сложившихся под влиянием разных исторических условий. Появление Ш. в составе отделения русск. яз. и слов. Имп. акад. наук совпадает с возобновлением печатного органа отделения – «Известий отд. русск. яз. и слов. и т. д.», издававшегося когда-то под редакцией И. И. Срезневского. Не довольствуясь участием в издании в качестве одного из редакторов, Ш. становится одним из деятельнейших сотрудников «Известий», редкая книжка которых не заключает в себе какой-нибудь его работы. Так, в первом же томе «Известий» (1896) напечатаны: составленные им прекрасные программы для собирания особенностей северо– и южно-великорусских говоров (кн. 1 и 3) и богатое собрание «Материалов для изучения великорусских говоров», извлеченных им из поступивших в Академию ответов на разосланные программы (кн. 2, 3 и 4). Там же напечатана Ш. статья: «К истории звуков русского языка. Смягченные согласные. Глава 1. Эпоха общеславянская. Глава 11. Эпоха общерусская» (кн. 4), содержащая несколько ценных соображений о палатализации согласных в русском и слав. языках вообще. В следующем 1897 г., кроме продолжения «Материалов для изучения великорусских говоров» (кн. 1 и 2), Ш. напечатал лишь ряд критических отзывов (об «Опыте русской диалектологии» Соболевского, юбилейном сборнике Cariathria в честь Корша, ярославском областном словаре Якушкина и т. д.). В том же году им выпущен первый выпуск II тома нового академического словаря русского языка, перешедшего под его главную редакцию за смертью Я. К. Грота и принявшего в его руках совсем иной вид по богатству и полноте материала и научности издания. В 1898 г., кроме нового выпуска словаря русского языка, выходящего с тех пор регулярно по одному выпуску в год, Ш. напечатал в «Известиях» новую статью по славянской акцентологии, примыкающую к прежним его трудам в этой области: «К истории ударений в славянских языках» (т. III, кн. 1), а также продолжение «Материалов для изучения великорусских говоров» (кн. 1 и 2), которые находим и в 1 кн. IV тома «Известий» (1899). После некоторого промежутка в лингвистической деятельности Ш., объясняющегося временным увлечением его некоторыми историколитературными вопросами (о составе древнерусских летописей), он снова возвращается к своим исследованиям в области исторической фонетики русского и славянских языков, озаглавленным «К истории звуков русского языка». Кроме вопроса «об общеславянском а» («Известия», т. VI, 1901, кн. 4), в этой серии трудов особенное внимание его привлекает вопрос о русском полногласии («Известия», т. VII, 1902, кн. 2), в связь с которым он приводит ряд в высшей степени интересных фонетических явлений русского и других славянских языков, впервые им отмеченных и собранных под именем «третьего полногласия» («Первое и второе полногласие. Сочетания с краткими плавными, замена долгих плавных слоговыми и З полногласие» («Известия», т. VII 1902, кн. 2 и 3, и т. VIII, 1903, кн. 1). Если гипотеза, выставленная здесь Ш. для объяснения этих явлений, и может при дальнейшей проверки ее оказаться неосновательной, то все же исследователям данного вопроса долго еще придется считаться с нею, и во всяком случае на них будет лежать обязанность так или иначе объяснить замечательную последовательность и повторяемость отмеченных Ш. фактов. К 1903-му же году относится довольно большая работа о «Русском и словенском акании» (в «Сборнике статей в честь Ф.Ф. Фортунатова», стр. 1 – 92), представляющая интересную попытку сравнения двух аналогичных явлений русской и словенской фонетики. Несмотря на свои молодые годы (ему нет еще 40 лет), Ш. занимает в настоящее время одно из самых первых мест в ряду наших специалистов по истории русского и славянских языков, по глубине знаний, оригинальности и самостоятельности взглядов и обилию научных работ первостепенного значения. В настоящем Словаре Ш. поместил статьи о Повести временных лет и о Русском языке.
   С. Б – ч.

   Шахматы. – Название Ш. происходит от персидского слова «шах». Происхождение шахматной игры теряется в глубокой древности. Почти за 1500 лет до Р. Хр. изобретенная игра состояла также из 32 шашек, ходы которых сначала определялись костями. Партия в то время была четырехсторонняя: каждые две противоположные группы шашек составляли одно целое и игрались одним лицом. Фигуры этой четырехсторонней игры (Chaturanga) назывались следующим образом: король, слон (теперь ладья), всадник, корабль (теперь слон) и пехота. Их ходы были такие, как и в средние века, когда корабль имел еще ход только вкось на третью клетку, и таким образом ступал всего на восемь клеток всей доски; пехота же имела только один ход. Персы знали эту игру; Александр Македонский у них познакомился с нею. Римскую игру «Разбойники» (ludus latrunculorum) не следует смешивать с Ш.; ее скорее нужно отнести к шашкам. Еще менее походят на Ш. греческие шашки (игравшиеся костями), изобретателя которых, Паламеда, относят ко времени Троянской войны. Древние египтяне были, кажется, знакомы с Ш. Вейсенбах передает, что он видел в Британском музее между иероглифами, которыми в виде барельефов покрыты каменные плиты, изображения двух человек в натуральную величину, сидящих за столом, на котором расставлены фигуры; один из них держит такую фигуру в pyке, как бы готовясь сделать ход; костей здесь уже нет. При последних раскопках в Египте, к северу от пирамиды Тета, найдена статуя вельможи Мера, изображенного играющим в Ш. (Тета относится к VI-й династии). Таким образом изобретение шахматной игры следует приписать египтянам задолго до Р. Хр. (за 5000 лет до нашего времени). Из Египта шахматная игра перешла в Индию и Персию, оттуда в Турцию, а из Турции в Европу. Анна Комнен в жизнеописании отца своего говорит, что шахматная игра к грекам и римлянам перешла от персов. В Китае полагают, что шахматная игра перешла туда из Индии в начале V в. Игра эта у китайцев в большом почете. Самое полное исследование по истории шахматной игры составлено на немецком языке профессором венского университета Линде. К самым ранним сочинениям о шахматной игре принадлежит книга Дамиана, изданная в 1512 г. на латинском языке. Торчиа писал о шахматной игре на итальянском яз. Вида, еписк. альбийский, сочинил в XV в. поэму на латинском яз. под названием «Scacchia Iudus», которая была переведена на многие европейские языки. В настоящее время библиотеки шахматных книг у некоторых богатых любителей Англии и Франции оцениваются более чем в 10000 руб. В России первое руководство к шахматной игре составлено было Бутримовым по немецкой книге Коха в 1813 г., а в 1824 г. сильнейшим в то время русским игроком А. Д. Петровым было выпущено оригинальное руководство к шахматной игре с подробным анализом партий. В начале 1860-х годов Яниш дал в разных изданиях много этюдов по шахматной теории и напечатал на французском языке замечательное научное исследование о применении высшего математического анализа к шахматной игре: «Traite des applications de l'analyse mathematique du jeu des echecs», переведенное на английский яз., но не переведенное до сих пор на русский язык. Из современных русских шахматных игроков один только М. И.Чигорин дал много анализов по различным дебютам шахматной игры. Шахматная игра по всей справедливости может быть названа глубокомысленною и привлекательною. Карл Великий забавлялся этою игрою; разные его Ш. долго сохранялись в аббатстве Сен-Дени. Тамерлан страстно любил Ш.; он даже ввел некоторые изменения в этой игре, которые были забыты после его смерти. Филипп II Испанский был большой покровитель шахматной игры; в 1575 г. в его присутствии был устроен первый международный турнир между двумя испанцами и двумя итальянцами. Фридрих Великий любил Ш. и вел с Вольтером игру по переписке. Карл XII в Бендерах не имел другого развлечения, кроме Ш. Стратегия шахматной игры нравилась Наполеону I. О нем рассказывают, что он начинал партию не искусно, часто в самом начале игры терял фигуры и пешки; только в разгаре игры на него находило вдохновение, он предвидел результаты четырех-пяти ходов, и тут вполне проявлялись его гениальные соображения. Франклин высоко ставит шахматную игру и полагает, что она развивает предусмотрительность и уменье найтись в затруднительных случаях. Гёте присоединяется к мнению Дидро, характеризующего шахматную игру, как «пробный камень человеческого мозга». Вольтер все свое свободное время посвящал шахматной игре. Бокль был одним из сильнейших игроков своего времени. Современный французской ученый Бине, профессор философии и психологии, написал трактат о шахматной игре на память (без доски).
   О появлении шахматной игры в России нет исторических указаний. Одни указывают на занесение ее татарами во времена татарского нашествия, другие – на переход ее к нам из Европы при посредстве тевтонских рыцарей. По свидетельству историков, Иоанн Грозный умер за шахматною партиею. Петр Великий нередко развлекался Ш. на ассамблеях и покровительствовал этой игре. Потемкин не мог обойтись без шахматной партии. Великий князь Константин Николаевич был сильным игроком и часто играл с лучшими игроками того времени, преимущественно с Шумовым. Шахматная игра представляет как бы картину трудностей войны. Независимо от уменья выбрать удачно позицию и расположить на ней силы, шахматист должен уметь предусмотреть и разгадать различные хитрости, которые то воздвигаются, то разрушаются по мере хода игры. Конечная цель каждой шахматной партии состоит в возможно скорейшей постановке мата королю противника, и, следовательно, весь ход игры с каждой стороны должен подчиняться этому главному условно. Для достижения этой главной цели шахматной партии теориею и практикою выработаны лучшие способы начинать игру, которые формулировались в строго определенные формы под названием дебютов. Бесконечная многочисленность вариаций комбинирования на шахматной доске представляет чрезвычайную преграду к достижению успеха в шахматной игре. Определить число способов разыгрывания даже очень немногих первоначальных ходов возможно лишь приблизительно. Рассматривая вариации каждого дебюта, мы видим, что первый из играющих имеет в среднем 28, 30, 32 способов разыгрывания 2, 3 и 4 ходов в отдельности; при этом для второго игрока соответствующие числа будут 29, 31 и 33. В начале партии оба игрока имеют выбор из 20 ходов для первого хода; другой игрок имеет в то же время 20 ответов на каждый ход, и в его распоряжении 20 х 20 = 400 ответов для первого хода, а потому число 400 представляет первый член геометрической прогрессии, служащей для вычисления возможного числа комбинаций в разыгрывании партий. Предполагая, что число возможных ответов при каждом ходе всегда одно и то же, каков бы ни был предыдущий ход, получим количество способов разыгрывания только первых четырех ходов с каждой стороны равным 318 979 564 000. Следовательно, если играть безостановочно, делая одно сочетание в минуту, то понадобилось бы более 600 000 лет для прохождения их всех. Кроме исследования дебютов, лучшему изучению шахматной игры способствуют переигрывание партий лучших игроков, развитие способности ориентироваться и определять положение партии, тщательная оценка значения пешек и фигур, игра с сильными игроками и т. п. Анализ в Ш. неисчерпаем до бесконечности, а потому играющий должен ограничиться мысленным рассмотрением только самых существенных вариантов и исследовать их разбор сколь возможно далее. От навыка и знания играющего зависит уменье отличить существенные варианты от слабых, движения, заслуживающие внимания, от ошибочных. Одно из главных свойств, обусловливающих выдающегося игрока, заключается в силе воображения, способности обнимать мысленно, анализировать и предугадывать большое число различных комбинаций, при знании всего, что установлено теориею шахматной игры, как относительно общих правил, так и в отношении дебютов и окончаний партий. Знаменитых шахматных игроков было немало; всемирную известность получили Леонардо, Паоло Бои, Филидор, Стаунтон, Андерсен и затмивший всех непобедимый Морфи. В настоящее время, после недавно умершего Стейница, бывшего 25 лет шахматным королем, сильнейшими шахматными игроками считаются Ласкер (шахматный король), Пильсбери, Тарраш и Чигорин. Почти в каждом государстве издаются ежемесячные шахматные журналы; к старейшим принадлежат «Deutsche Schachzeitung» (с 1847 г.) и «La Strategie» (с 1866 г.). Первый в Европе шахматный журнал (на французском языке), «Palamede», был основан в 1837 г. В России первый шахматный журнал издавался графом Кушелевым-Безбородко («Шахматный Листок», под редакциею Михайлова, 1859 – 1863). Ныне издаются в Петербурге «Шахматный Журнал» (12 лет), под редакциею Макарова, и в Москве «Шахматное Обозрение» (6 лет), под редакциею Боброва. Из руководств для изучения шахматной игры на русском языке лучшее – переведенное Э. С. Шифферсом сочинение Ж. Дюфрена и Э. Ласкера, к которому в новом издании добавлена обстоятельная статья: «Советы начинающим». К шахматной игре относится композиция шахматных задач и этюдов, решением которых занимаются любители шахматной игры. Первый сборник этого рода был издан Стаммой в 1777 г. В настоящее время существуют различные школы по составлению шахматных задач: американская, английская и чешская. Одним из остроумнейших сочинителей задач считается американец С. Лойд. У нас в России на этом поприще выделились д-р Галицкий, давший, кроме массы задач, еще и целую литературу по задачной композиции, Бетинг и Троицкий. Лучшее сочинено по концам игр принадлежит Бергеру («Theorie und Praxis des Endspiele»). Во многих городах Европы и Америки существуют специальные шахматные общества и клубы; в последнее время они возникли и во всех европейских колониях. В Лондоне насчитывается их несколько десятков и между ними исключительно дамский шахматный клуб. В России шахматные общества существуют в Петербурге, в Москве и почти во всех больших и губернских городах.
   А. Макаров.

   Шашки. – Возникновение шашечной игры относится к глубокой древности: игра эта была известна вавилонянам. Первое сочинение о Ш., на испанском языке, появилось под заглавием «Juego de las damas» (год неизвестен); затем писали о них Торквемада в 1547 г. и Монтеро в 1590 г. Более обширная литература о шашечной игре дана французами. Первое сочинение на этом языке выпущено в 1668 г. математиком-инженером Мадле, под заглавием «Le jeau de damos», с 450 различными положениями. Шашечная игра, попав в Европу, получила массу разновидностей и в каждом государстве она имеет свои особенности: русская, польская, турецкая, английская, поддавки, клещи и др. Французская игра в Ш. такая же, как и польская, но из обозначения этого вида шашечной игры польскими Ш. не следует заключать, что он нольский и по своему происхождению. Скорее следует думать, что это исконная французская игра, перешедшая через французов и в Польшу. В настоящее время этот вид игры почти совершенно вышел в Польше из употребления. После классического трактата Манури в 1770 г. лучшим сочинением по польским Ш. считается труд Баледента «Lo Damier»; он содержит до 10 тыс. диаграмм и вмещает в себя все, что было опубликовано по польской шашечной игре до 1886 г. В России шашечная игра очень давно распространилась и перешла, вероятно, с Востока. Точных исторических указаний о первоначальном появлении ее не имеется. Первая статья в России Н. М. Карамзина: «Новая шашечная игра» была помещена в 1803 г. в «Вестнике Европы». Знаменитый русский шахматист А. Д. Петров первый составил руководство о шашечной игре в 1827 г.; тогда же появляются первые шашечные задачи. В 1880х годах М. К. Гоняев писал очень много о шашечной игре. В настоящее время ценные исследования о шашечной игре дают Н. Н. Панкратов и Д. И. Саргин. Русская шашечная литература обогатилась многосодержательным журналом «Шашки», издававшимся в Киеве П. Н. Бодянским с 1897 по 1902 год. Недавно начал выходить шашечный журнал и в Петербурге, под редакцией сильнейших в России шашечных игроков братьев В. И. и А. И. Шошиных. Шашечница для русских Ш. имеет 64 клетки, для польских – 100; для игры в русские Ш. употребляется по 12 белых и черных Ш., в польских – по 20 тех и других. В России распространены, главным образом, два вида шашечной игры: в крепкие и в поддавки. В первом случае выигрывает тот, у кого останутся на доске Ш., во втором – у кого их раньше не будет. При игре в крепкие все простые Ш. у каждого игрока могут быть проведены в дамки (на первую лицо доски). Простые Ш. имеют ход вкось, на одну клетку; дамки могут ходить и бить по всей линии. Особый вид шашечной игры представляет игра в «волка и овцы», в которой играют 4 Ш. против одной (дамки). Ш. игра полна замысловатостей и интереса; хороших игроков в эту игру можно встретить не мало, в особенности во Франции и у нас в России. В последнее время стали организовать не только местные, но и международные турниры по шашечной игре.
   А. М.

   Шванн (Теодор Schann) – выдающийся немецкий анатом, физиолог и гистолог (1810 – 1882), с 1829 по 1834 г. изучал медицину и естественные науки в Бонне, Вюрцбурге и Берлине, где получил степень врача и доктора медицины за диссертацию «De necessitate aeris atmosphaerici ad evolutionemn polli in ovo iucubato». В 1834 г. назначен ассистентом при анатомическом музее в Берлине, в 1839 г. приглашён профессором анатомии в Лувен, в 1848 г. профессором обшей и специальной анатомии в Люттих, где в 1858 г. занял кафедру физиологии и сравнительной анатомии. В 1878 г. вышел в отставку. Ш., еще будучи студентом, привлек внимание своего учителя, Иоганеса Мюллера, который и позаботился о назначении его в Берлин, где Ш. участвовал в микроскопических исследованиях своего учителя. Первые ученые работы Ш. касаются вопросов физиологической химии, преимущественно искусственного пищеварения, причем он впервые доказал, что действующим фактором при пищеварении служит не слизь, выделяемая слизистой оболочкой желудка, а неизвестное до тех пор вещество – пепсин; в то же время он впервые нашел аналогию между процессами пищеварения и спиртового брожения. Тогда Ш. не мог решиться присоединить к этим двум процессам и процесс гниения, который он рассматривал в духе времени с точки зрения витализма; лишь впоследствии он опровергнул возможность произвольных процессов в природе, чем и проложил путь к современным взглядам в области биологии. Доказав экспериментальным путем органическую природу ферментов гниения и брожения (открытую в одно и то же время и французом Латуром), Ш. вполне посвятил себя исследованиям в области гистологии, создавшим его всемирную славу. Прежде чем перейти к этим работам, следует еще упомянуть открытие Ш. закона о сокращении мышц, показывающего, что сила мышцы увеличивается в той же пропорции, в какой сокращение мышцы уменьшается. Из гистологических работ Ш. прежде всего заслуживают внимания его исследования тончайшего строения сосудов, причем Ш. экспериментальным путем доказал сократимость артерий, поперечно-полосатых мышечных волокон, регенерацию и окончание нервных волокон и др.; уже эти работы показали большую способность Ш. к решению сложнейших вопросов по тончайшему строению элементов тканей, столь блестяще обнаружившуюся при появлении его капитального труда: «Mikroskopische Untersuchungen uber die Uebereinstimmung in der Structur und dem Wachsthum der Thiere und Pflanzen» (Б., 1839, 4 таб.). В этой работе Ш. доказал аналогию между клетками животных тканей и растительными клетками и впервые высказал мысль, что все ткани и органы животных состоят из клеток и происходят от таковых; так что инициатором современной морфологии можно смело назвать Ш. При этих исследованиях, легших в основу названного труда, Ш. удалось сделать целый ряд открытий в области гистологии, как состав ногтя из пластинок, продолговатые ядра в гладких мышечных волокнах, состав бесструктурной оболочки нервных волокон, названной в его честь «Шванновской оболочкой», из оболочек отдельных клеток и т. д. Все названные исследования произведены Ш. в первые пять лет его научной деятельности (с 1834 по 1839 г.); профессура в чужой стране, на языке, с которым Ш. был мало знаком, и отвращение от полемики, появившейся по поводу его учений, преимущественно в немецких научных журналах, заставили его посвятить свою деятельность почти всецело преподаванию. Главнейшие работы Ш., кроме вышеуказанных, следующие: «Versuche uber die kunstliche Verdauung des geronnenen Eiweissos» (вместе с И. Мюллером «Muller's Archiv», 1836); «Ueber das Wesen des Verdauungsprocesses» (там же); «Beitrage zur Anatomit der Nervenfaser» (там же); «Anatomic du corps humain» (Брюссель, 1855); «Versuche um auszumitteln, ob die Galle im Organismus eine fur das Leben wesentliche Rolle spielt» («Muller's Arch.», 1844) и др. Кроме того Ш. написал некоторые главы для учебника физиологии И. Мюллера.
   Н. Н. Аделунг.

   Шевро. – Под именем Ш. раньше разумелись исключительно козловые, обработанные на манер лайки, кожи; но теперь это название распространилось также и на фабрикаты, приготовленные из бараньих, овечьих и телячьих шкур, идущие на обувь. Под Ш. золение обыкновенно ведется слабой известью, промывание и удаление ее совершается водой и молочной кислотой в кубах, вращающихся вокруг одной из их диагоналей. После этого идет обработка в киселях из отвара пшеничных отрубей, затем квасцевание смесью, состоящей из воды, квасцов, соли, муки и разных жиров – квасцевание иногда производится во вращающихся кубах. Когда кожи насытились квасцовой смесью, их складывают по две и быстро высушивают. После смывания не впитавшейся массы их размягчают водой, окрашивают и отделывают.
   М. Т.

   Шееле (Карл-Вильгельм Scheele) – выдающийся шведский химик (1742 – 1786). Будучи по профессии аптекарем и располагая в своей аптечной лаборатории весьма скудными средствами для химических аналитических работ Ш. сделал, однако, большое число замечательных открытий. Так, ему принадлежат открытия кислот винно-каменной, лимонной, щавелевой, дубильной, молочной, мочевой, молибденовой, вольфрамовой, мышьяковистой, кремне-фтористо-водородной, глицерина, хлора, бария, марганца, аммония, сернистого и мышьяковистого водорода; он же определил состав плавикового шпата и в 1774 г., одновременно и независимо от Пристли, открыл кислород. Ш. был чрезвычайно искусный экспериментатор и обладал тонкой наблюдательностью, но не отличался широтой общих научных воззрений. Придерживаясь теории флогистона, он не сделал широких обобщений из огромного числа своих замечательных открытий; его работы, однако, должны считаться одним из главных фундаментов, на которых была воздвигнута химия XIX в. Ш. опубликовал свои работы в мемуарах стокгольмской академии, членом которой он состоял. При жизни он издал отдельной книгой лишь одно соч. на нем. яз. «Abhandlungen von der Luft und dem Fener» (Упсала и Лейпциг 1777; появилось и на франц. яз. в 1781 г.). Собрание его сочинений было издано на латинском, французском и немец. языках: «Opuscula chemica et physica» (Лпц., 1788); «Memoires de chimie» (U., 1786) и «Scheeles samtliche chemische und physikalische Werke» (Б., 1793). В 1892 г. Норденшильд издал его переписку.

   Шеин (Алексей Семенович) – русский полководец. Род. в 1662 г. В 1695 г. был послан к г. Азову с войском, в составе которого находились два потешные полка, преображенский и семеновский; сам Петр состоял при Ш. в звании капитана преображенского полка. Ш. осадил Азов, но успел только взять две каланчи, находившиеся выше города; самый город, охранявшийся сильным гарнизоном и получавший съестные и военные запасы с моря, отразил все нападения, и Петр, убедившись, что без флота овладение Азовом было невозможно, отступил, с тем, чтобы на следующий год стеснить город с моря и сухого пути. В 1696 г. Ш. снова подступил к Азову и обложил его с сухого пути, а Петр блокировал город с моря, посредством флота, построенного в Воронеже; через два месяца Азов сдался, не смотря на то, что крымский султан Нурадин пять раз нападал с сильным войском на русский лагерь; все эти нападения были отражены с большим уроном. В 1698 г. Ш. был отряжен с преображенским и семеновским полками против 4-х мятежных стрелецких полков, которые, пользуясь отсутствием Петра и возбуждаемые царевною Софиею, возмутились, захватили пушки и из Торопца двинулись к Москве. 18 июня Ш. встретил бунтовщиков в 46 верстах от Москвы, близ Воскресенского монастыря, на берегах Истры, и сначала пытался образумить непокорных, но потом вступил с ними в сражение и разбил их на голову. Ум. в 1700 г. Журнал его о походе к Азову и о строении крепости Таганрога напечатан в «Древней российской вивлиофике» и особо издан Рубаном (СПб., 1773).

   Шеин – (Михаил Борисович) – боярин и воевода. В царствование Бориса Годунова он имел звание чашника; в 1607 г. возведен в бояре. В 1609 г. начальствовал в Смоленске. Король польский Сигизмунд, веря слухам, что жители Смоленска ждут его с нетерпением, как избавителя, подступил к этому городу в сентябре, с 12000 отборных всадников, немецкою пехотой, литовскими татарами и 10000 запорожцев, расположился станом на берегу Днепра и послал к жителям манифест, убеждая их покориться и обещая им за добровольное подданство новые права и милость, а за упрямство – разорение. Ш. отправил Сигизмундову грамоту в Москву и просил у царя помощи, а между тем, по совещании с дворянами и гражданами, выжег посады и слободы и заперся в крепости. Сигизмунд стал громить стены и делать приступы, но без успеха. Хотя зимою многие русские присягнули Владиславу, Ш. не переставал защищаться в Смоленске. 21 ноября поляки, взорвав грановитую башню и часть городской стены, бросились с немцами и казаками на приступ, но три раза были отражены Ш. Осада продолжалась двадцать месяцев: запасы и силы истощились; смоляне, с своим начальником, терпеливо сносили все. Наконец, смоленский беглец Андрей Дедишин указал полякам слабое место в стене, и в полночь 3 июня 1611 г. неприятель ворвался в крепость. Поляки стремились к храму Богоматери, где заперлись многие мещане и купцы с семействами, богатствами и пороховою казною; спасения не было. Русские зажгли порох и взлетели на воздух. Ш. долго противился полякам; слезы жены, молодой дочери и малолетнего сына тронули его: он сдался Потоцкому; его скованным привели в королевский стан и предали пыткам, чтоб узнать, где скрыты сокровища смолян. Сына его Сигизмунд взял к себе, жену и дочь отдал Льву Сапеге, а самого Ш. отослал в Литву. Он 9 лет содержался в Варшаве, вместе с Филаретом, Голицыным и Мезецким. В царствование Михаила Федоровича, по объявлении полякам войны, Ш. был назначен главным воеводою. Он обложил Смоленск многочисленным войском; осада продолжалась 10 месяцев: голландские пушки и подкопы разрушали стены, и осажденные уже готовы были сдаться, но король Владислав, с войском, вчетверо слабейшим, отбил Ш. от Смоленска и принудил его заключиться в окопах, где русские должны были выдержать стремительные атаки. Владислав занял в тылу их Дорогобуж, где был склад съестных припасов; несколько раз Ш. пытался выйти из окопов, чтобы смелым ударом решить борьбу, но напрасно: его войско упало духом. Второстепенные воеводы слабо содействовали главному полководцу; генералы и полковники иностранные ссорились и резались друг с другом; в русском лагере открылись повальные болезни; целые полки бежали в свои области, опустошенные крымскими татарами, нападавшими на Украину. Болезни и побеги так ослабили войско, что Ш. ожидал спасения из одной Москвы. Высланные к нему на помощь князья Черкасский и Пожарский не решились идти далее Можайска. Ш. был принужден заключить капитуляцию, оставил королю весь свой лагерь, где было 123 орудия, и вывел одно войско. По возвращении в Москву, он был казнен как изменник (1634).

   Шейх – слово арабское, значит старец. Так у мусульман называются настоятели духовных орденов или религиозных общин, потомки чтимого святого и вообще духовные руководители.

   Шейх-уль-ислам – глава ислама, представитель мусульманского духовенства в Турции. Впервые эта должность была введена Мухаммедом II в 1453 г., по завоевании им Константинополя. Прежде во всех значительных городах были свои Ш.уль-исламы, но теперь он сохранился только в Стамбуле. Хотя Ш.-уль-ислам назначается султаном, но, благодаря своему влиянию на народ, он может противодействовать самому султану, если откажется скрепить какое-нибудь важное султанское постановление своей фетвой. т. е. религиозным разрешением. Поэтому в теории Ш.-уль-ислам занимает в государстве первое место после великого визиря.

   Шелковичное дерево, иначе шелковица – тутовое дерево (Morus L.) из сем. Могасеае, известно до 10 видов, дико растущих в умеренном климате северного полушария и на горах под тропиками. Деревья или кустарники с попеременными зубчатыми или трехпятилопастными листьями и опадающими прилистниками. Цветки мелкие, однодомные или двудомные, собранные в колосья; в мужском цветке околоцветник 4-раздельный, тычинок 4, пестик зачаточный; в женском цветке околоцветник почти 4-листный, пестик с 2 срединными рыльцами. Плод сборный, мясистый от разросшегося околоцветника (так наз. «тутовая ягода»), состоящий из плодиков – костянок. Семя белковое. Наиболее известны два вида тутового дерева: М. alba и М. nigra, листья первого вида идут на корм шелковичных червей.
   С. Р.

   Шелкопряды (Bombycidae) – семейство бабочек из группы Bombycoidea. Относящиеся сюда бабочки имеют толстое волосистое тело и сильно развитые, сравнительно небольшие крылья. Глазков нет; усики короткие, у самцов гребенчатые, у самок с мелкими зубчиками. Передние крылья 3-угольные, задние крылья небольшие, округленные, с короткой бахромой; ноги короткие и сильные. Гусеницы 16-ногие, большей частью покрытые густыми пушистыми волосами, иногда почти голые (как у тутового шелкопряда). Куколки толстые, притупленные, в коконах на деревьях, на земле или в земле. К этому семейству относится тутовый шелкопряд, дающий лучший шелк (Bombyx s. Sericaria mori), о котором см. Тутовый шелкопряд. Bombyx religiosae живет в Ассаме на Ficus religiosa, дает также шелк. К тому же роду относится В. lanestris, который вредит иногда березам, В. castrensis, вредящий иногда дубам, В. neustria. К роду Lasiocampa относится весьма вредный для сосновых лесов L. pini, L.quercifolia, которая вредит иногда фруктовым деревьям и друг.
   М. Р.-К.

   Шелли (Перси Биши Shelley) – один из величайших английских поэтов XIX в. Родился в графстве Соссекс 4 авг. 1792 г., потонул в Средиземном море между Специей и Ливорно 8 июля 1822 г. Своей пламенной верой в полновластный и всеразрешающий разум, своим полным пренебрежением к унаследованным от прошлого человеческим воззрениям, верованиям и привычкам Ш., принадлежит еще к последователям идей века Просвещения. «Политическая справедливость» Годвина, проникнутая целиком революционным рационализмом девяностых годов XVIII в., стала очень рано его евангелием; но идеи Годвина претворились у Ш. в красивые поэтичесние видения, смело задуманные и своеобразные. Эти образы, воздушные и туманные, убаюкивают сознание своей дивной художественностью. Как поэт, Ш. принадлежит уже целиком к началу истекшего столетия, к тому блестящему возрождению поэзии, которое мы называем романтизмом. Поэтическое дарование Ш., таким образом не вполне соответствует его миросозерцанию. Двойственность Ш., как рационалиста и романтика, мыслителя и художника, проповедника и поэта, составляет самую характерную черту его гения. «Ш. научил нас – пишет проф. Доуден – признавать благодеятельность высшего закона, тяготеющего над избранными душами, живущими ради идеи, ради надежды, и готовых претерпеть за них и попреки, и посрамление, и даже принять смерть мученичества. Но этот высший закон, как его представил себе Ш. – вовсе не добровольное подвижничество или жалкий аскетизм; Ш. и в стихах, и в прозе отдает должное музыке, живописи, скульптуре и поэзии и обогащает наше сознание их могуществом. Его только никогда не удовлетворяет эпикурейское наслаждение красотой или удовольствием. Его поэзия вливает в нас божественную тревогу, которую не могут рассеять ни музыка, ни живопись, ни скульптура, ни песня; через их посредство мы поднимаемся к какой-то высшей красоте, к какому-то вожделенному добру, которых мы, может быть, никогда не достигнем, но к которым мы постоянно и неминуемо должны стремиться» («Transcripts & Studies», стр. 100). Женственно-красивый и нежный облик Ш., с его открытым и вдумчивым взором, заканчивает обаятельность его, как поэта и как человека. – Созерцательная, склонная к мечтательности и к сильным душевным возбуждениям натура Ш. сказалась очень рано, когда еще ребенком, в поместье своего деда, он рассказывал маленьким сестрам страшные сказки и забавлялся химическими и электрическими опытами, производившими впечатление алхимии. Те же интересы преобладают и позже в итонской школе, куда отец поэта, Тимофей Ш., деревенский сквайр, отдал своего сына, в надежде ввести его в круг избранной молодежи. В первые годы мы и здесь видим Ш. за чтением страшных романов г-жи Редклиф и Люиса и за химическими опытами. Здесь впервые жизнь показалась Ш. и своей неприглядной стороной. Суровое воспитание тогдашнего англ. юношества жестоко отразилось на чувствительной душе поэта. Он долго помнил издевательства, кулачную расправу, приставанья своих товарищей и наставников. В «Лаоне и Ситне» он вспоминает о них, как о своих «тиранах и врагах». В последние годы пребывания в Итоне занятия Ш. становятся более серьезными. В нем просыпается потребность творчества. В 1810 г., когда Ш. перешел в оксфордский университет, он уже был автором двух романов: «Цастроцци» и «Св. Ирвайн». Оба они отражают самый фантастический и грубый романтизм тогдашнего ходячего романа, но несомненно нашли себе читателей. В Итоне Шелли впервые увлекся и идеями «Политической справедливости» Годвина; его кузина Гарриэт Гров, на любовь к которой благосклонно смотрели его родители, была уже по первым письмам, пришедшим из Оксфорда, встревожена вольномыслием своего молодого друга. На первых порах в Оксфорде Ш. испытал мало новых впечатлений. Он издает шутовские стихи, под заглавием: «Посмертные записки Маргариты Никольсон», зачитывается Платоном, Еврипидом, Лукрецием, знакомится с Франклином и Кондорсе, с философией Локка и Юма. Самый университет не произвел на Ш., по-видимому, никакого впечатления. Характерная для Ш. жажда прозелитизма и потребность высказываться быстро привели его, вместе с его товарищем и другом Гоггом, оставившим интересные воспоминания (Hogg, «Life of P. В. Sh.», Лонд., 1858), к крайне опасному шагу: изданию брошюры о «Необходимости атеизма». Ш. собственноручно распространял эту брошюру среди студентов, рассылал ее множеству лиц и быстро распространил ее по всему Оксфорду. Хотя имя его не стояло на заголовке, тем не менее университетское начальство вызвало Ш. на суд и, после его отказа отвечать на предложенные вопросы, постановлением 25-го марта 1811 г. исключило обоих друзей из числа студентов. О женитьбе Ш. на Гарриэт Гров не могло быть более речи. Отец Ш. на некоторое время запретил ему даже являться домой, назначив ему 200 фунт. (=2000 руб.) ежегодной пенсии – и 19-летний Шелли раз навсегда был предоставлен самому себе. Следующие три года жизни Ш. можно назвать эпохой общественно-политических скитаний. Уже как бы приобретя венец гонимого за идею, Ш. в эти годы чувствует себя защитником угнетенных и смелым поборником правды и свободы. В таком свете представлялась ему дружба с Гарриэт Уестбрук, пансионной подругой его сестер, дочерью богатого трактирщика, подозревавшегося и в ростовщичестве. Увезя эту шестнадцатилетнюю девочку в Эдинбург к Гоггу и женившись на ней в августе того же года, Ш. считал, что спасает ее от тирании старого Уестбрука. Родители Ш., возмущенные таким неподходящим для наследника баронетского достоинства браком, предложили ему отказаться от наследства в пользу будущего сына или младшего брата. Это еще более укрепило Ш. в той мысли, что он служит дорогим ему идеям свободы, равенства и справедливости. В таком настроении совершил Ш. свою поездку в Ирландию, где распространял почти собственноручно свою брошюру о даровании равноправности католикам. Биографы обыкновенно подсмеиваются над этим вмешательством Ш. в политику. Хотя эта пропаганда и кажется наивной, но, читая брошюру Ш. теперь, при свете современных политических отношений Англии, нельзя не признать, что он вовсе не витал в заоблачных мечтаниях, а лишь высказывал взгляды, к которым его соотечественникам предстояло придти через три четверти века. Все в том же настроении Ш. знакомится вскоре сначала письменно, а затем и лично с Годвином, отдается со всем пылом молодости делам благотворительности (преимущественно в Тримедоке, в Карнарвоншире), издает еще целый ряд политических памфлетов и , наконец, пишет свою «Королеву Маб», с длинными примечаниями. Это первый поэтический опыт, еще слишком полный юношеского риторизма и бледнеющий перед вдохновенной лирикой его последующих поэм. Насколько молодой Ш. еще мало чувствовал себя в то время поэтом, видно из того, что во время его пребывания в «стране озер», где жили «поэты лэкисты» – Соути, Вордсворт и Кольридж, – их поэзия мало заинтересовала Ш. , хотя он и был близко знаком с Соути, и впоследствии влияние «лэкистов» сильно сказалось на его творчестве. Увлечение политическими, социальными и философскими вопросами в то время еще, по-видимому, сдерживало поэтическое дарование Ш. в слишком узких для него рамках рассудочности. Вскоре для Ш. наступили новые треволнения, и они могут считаться последним толчком к поэтическому творчеству. Через год после выхода «Королевы Маб» и рождения дочери, названной в честь героини этой поэмы тоже Ианти, Ш. расходится с Гарриэт, и сердце его воспламеняется уже настоящей любовью к дочери Годвина, Мэри. Разрыв с женой и вторичный увоз семнадцатилетней девушки много обсуждались биографами Ш. и обыкновенно толковались не в пользу поэта; в них видели прямолинейное и бездушное приложение теории свободной любви (жена его была в то время беременна вторым ребенком и спустя два года утопилась). Разобраться в этих событиях жизни Ш. трудно. По-видимому, Ш. имел какие-то основания подозревать Гарриэт в неверности и даже не считать ее будущего ребенка своим. Гарриэт вскоре сошлась с другим человеком, причем ее самоубийство было следствием, с одной стороны, давнишней склонности ее к такому концу, с другой – неудовлетворенности в ее новой привязанности. Бегство с Мэри Годвин (28 июля 1814 г.) сопряжено с первой поездкой Ш. в Швейцарию, где годом позже он близко сошелся с знаменитыми уже в то время Байроном. Четыре года жизни Ш. с его новой подругой проходят то в Швейцарии, то в Англии. За это время в окрестностях Виндзора возник «Аластор» (1816), первое истинно поэтическое произведение Ш. Через два года вышла в свет и вторая большая поэма, «Лаон и Ситна», более известная под заглавием: «Восстание Ислама» (1818). Еще не признанный и известный лишь как автор зажигательной «Королевы Маб», Ш. стоит уже на высоте своего поэтического гения. К этому времени относится и знакомство Ш. с Ли Гентом и с юным, вдохновенным Китсом. Это вступление в литературную среду сказалось как обогащением, так и более всесторонним развитием художественных вкусов Ш. Вместе с расцветом его таланта наступает и время полной политической зрелости. Памфлет Ш. «Предложение о реформе избирательных законов во всем королевстве» (1817) указывает на серьезные знания и трезвые взгляды. Об этом свидетельствует и очерк, озаглавленный: «Философский взгляд на реформы», до сих пор не изданный, но пересказанный Доуденом в одной из его последних статей о Ш. Для взглядов Шелли этого времени в высшей степени характерны слова его в одном письме к Ли Генту. «Я принадлежу к тем – пишет Ш. – кого ничто не может удовлетворить, но кто готов покамест довольствоваться всем, что действительно достижимо». Можно с уверенностью сказать, что юношеские увлечения Ш. разрешились бы серьезным вступлением его на политическую арену, и здесь Ш. оказался бы, вероятно, более полезным и деятельным, чем член палаты лордов Байрон. В 1815 г. баронстство перешло к отцу Ш. и поэт начал получать ежегодный доход в 1 000 фн. (=10 000 р.), обеспечивавший ему и известное положение в обществе. Но уже в 1816 г., когда утонула его первая жена, жизнь Ш. начинает принимать такой оборот, что о его личном вмешательстве в политику не может быть более речи. Против него вооружается его тесть, Уэстбрук, по ходатайству которого лорд Эльдон, как лордканцлер, 17 марта 1817 года постановил лишить Ш. права воспитывать своих детей от первого брака. Основанием этому послужили его связь с Мэри Годвин (несмотря на то, что в это время Ш., овдовев, уже был женат на ней) и, главным образом, атеистические взгляды, высказанные в «Королеве Маб». Ш. был таким образом как бы объявлен вне закона. Против него восстало и общественное мнение, преследовавшее его до самой смерти. Его поэмы также все еще не вызывали сочувствия. В горестном настроении Ш. решил покинуть родину. 11 марта 1818 г., вместе с семьей и с сводной сестрой Мэри Годвин, Mapией Клермон, матерью маленькой Аллегры, прижитой ею от Байрона, Ш. уехал в Италию. Четыре года, которые Ш. прожил в Италии, были самыми продуктивными и полными годами его жизни. В первые два года уже возникли его «Освобожденный Прометей» и трагедия «Ченчи», заставляющие думать, что останься Ш. в живых, Англия обладала бы сильным, глубоким и вдумчивым драматургом. В это время расширяются артистические запросы Ш., характерные для него, как для английского романтика, родоначальника того особого эстетицизма, который тянется через Рёскина до Росетти и В. Морриса. Давнишний восторг перед поэзией древней Эллады, перед Гомером, гимны которого переводил Ш., перед Софоклом, с которым он никогда не расставался, и наконец перед Феокритом, чье влияние слышится в одной из наиболее проникновенных поэм Ш., «Адонаис», написанной за год до его смерти в память рано умершего Китса, весь этот чисто артистический восторг перед Грецией еще обновляется вестями о греческом восстании и знакомством с одним из его видных деятелей, Маврокордато. Ш. искренно говорит ему: «Мы все греки» и задумывает свою «Элладу» (1821). Под небом Италии – Италии начала века, где вспыхнуло национально-освободительное движение, – Ш. увлекается Данте, с его «Божественной Комедией» и с более близкой лирическому гению самого Ш. «Vita Nuova». С Италией, «раем изгнанников», как назвал ее Ш., связаны, кроме «Ченчи», «Строки, написанные среди Евганейских холмов» и «Юлиан и Маддало». Через посредство итальянского Возрождения Ш. понял и поэтов «старой веселой Англии» времен королевы Бетси, к изысканной прелести которых так внимательно прислушивались поэты-лэкисты и еще больше Китс. Подобно лэкистам, поэта приковывает к себе и красота природы. Время пребывания в Италии может быть названо самым счастливым периодом в жизни Ш. Первый год, проведенный частью в Ливорно, частью в Неаполе, был омрачен посещением Байрона в Венеции. Ш. был удручен не только распутством Байрона, но и его странным отношением к маленькой дочери Аллегре и к ее матери. Несколько позже супругам Ш. пришлось оплакивать потерю их сына Вильяма, похороненного на том же кладбище в Риме, где покоится теперь и прах Ш. Но уже второй и третий год итальянской жизни, прошедшие частью в Пизе, частью в Ливорно, были полны надежд и разнообразия впечатлений. Кроме Байрона, которого, несмотря на разочарование в нем, как в человеке, Ш. продолжал от времени до времени посещать, к образовавшемуся около него кружку присоединились теперь Медвин и Трелоне, поддерживавшие бодрость духа Ш. Медвин, двоюродный брат Ш., был и товарищем его по пансиону, где он воспитывался до поступления в Итон. От него мы знаем о Ш. – мальчике (см. Th. Medwin, «The life of P. B. Sh.», Лондон, 1847). Блестящие и остроумные рассказы Трелоне касаются именно последних годов жизни Ш.; он же сообщил всего более подробностей и о несчастной поездке под парусами, во время которой погиб Ш. (см. E. Trelawny, «Recollections of the last days of Sh. & of Byron», 2 изд., Лонд., 1859; см. также «Records of Sh., Byron & the author», Л., 1878). Известность Ш. возрастала туго (издание «Ченчи» и «Освобожденного Прометея», вышедшее в Лондоне в 1821 г., пошло в ход лишь после смерти поэта). Написанный в год смерти блестящий очерк «В защиту поэзии», который справедливо характеризует один из биографов поэта, Шарп, говоря, что «каждый интересующийся поэзией должен не только прочесть, но изучить его» – вовсе не нашел издателя. В конце мая 1822 г. Ш. с женой и супругами Вилльямс жили на берегу моря около Специи, в вилле Casa Nova. Ш., не умевший плавать и не имевший понятия о морском спорте, страстно любил море и вместе с Байроном приобрел шхуну, названную «Ариель». Когда прибыла шхуна, у Ш. было несколько видений: то маленькая Аллегра выходила из моря, то какая-то фигура позвала его за собой в гостиную и там, сняв покрывало, оказалась его двойником, исчезнувшим со словами: «Siete soddisfatto». Кто-то видел также Ш. в лесу, когда он в это время был дома. 1-го июля Ш. и Вилльямс отправились в Ливорно и оттуда в Пизу, где происходило совещание между Байроном и Ли Гентом по поводу затеянной первым газеты. На возвратном пути Ш. вновь шел на шхуне «Ариель» с Вилльямсом и лишь одним мальчиком в виде матроса, а Трелоне следовал на яхте Байрона, «Боливар». Скоро из-за густого тумана «Ариель» не был более виден, а после быстро налетевшего непродолжительного, но сильного шквала от «Ариеля» но оставалось уже и следа. Через несколько дней море выкинуло два трупа, оказавшихся Ш. и Вилльямсом. Труп Ш. был сожжен на месте, и урна с его прахом отослана в Рим, где она покоится рядом с останками поэта Китса и маленького сына Ш. В карманах Ш. были найдены томики Софокла и Китса. Из многочисленных изданий Ш. лучшие: «The Works of P. В. Sh. in verse and prose» (с предисл. и лримеч. H. B. Forman'a, 1880); «Poetical works» (Л., 1882); «The poetical works of P. B. S.» (Л., 1892). В русском переводе К. Бальмонта «Сочинения» Ш. появились в нескольких выпусках (СПб., 1892 – 96) и в «Полном Собрании сочинений Ш.» (т. 1, изд. «Знания», 1903 г.). О нем, кроме указанного, см. J. А. Symonds, «Shelley» («English men of letters», Л., 1878); W. Sharp, «Life of P. B. Sh.»" («Great writers», Лонд., 1877; полная библиография); Rabbe, «Vie de Sh.» (П., 1887); Druskewitz, «P. B. Sh.» (Б., 1884); E. Dowden, «The life of P. B. Sh.» (Л., 1886); его же, «Last words on Sh.» (в «Transcripts and Studies», Л., 1888); H. B. Forman, «The Shelley Library; an essay in bibliography» (Лонд., 1880) и «Notebook of the Sh. Society» (Л., 1887); M. К. Цебрикова, «Шелли» («Отеч. Зап.» 1873, I u 5); Минский «П. Б. Шелли» («Загр. Вестн.», 1882, 1); З. И – ва, «Ш. и столетний его юбилей» («Вестник Европы», 1892, 8).
   Е. Аничков.

   Шенье (Андре-Марн Chenier, 1762 – 94) – знаменитый франц. поэт. Когда в начале XIX в. впервые стали известны стихи Ш., он был признан предтечей романтизма. «Ш., – пишет Сент-Бёв, – был провозвестником новой поэзии; он принес с собою новую лиру; у нее, правда, еще недоставало нескольких струн, но теперь эти струны добавлены его последователями». Однако, провозвестником новой поэзии Ш. является лишь в теории, в своей поэме: «L'Invention». Его идиллии и элегии проникнуты, напротив, самым строгим классицизмом и, вроме разве лирического настроения, в них нет ни одного намека на характерные для романтиков мотивы. Со времени книги Эгжера «Эллинизм во Франции» Ш. считается одиноким поэтомклассиком и гуманистом, которому приходится отводить место рядом с аббатом Бартелеми, автором «Путешествия молодого Анахарзиса», рядом с графом де Кайлюсом и прочими учеными археологами-эллинистами. Это определение Ш. недавно еще развил Эмиль Фагэ, по мнению которого Ш. должен быть назван провозвестником «Парнасса», т. е. Леконта де Лиля и Гередиа. Подобные разногласия в характеристике Ш. вполне естественны. Он стоит совершенно в стороне от широкого русла литературной истории Франции, загадочный и самостоятельный. Вместе с Гесснером и Томсоном он принадлежит к тем одиноким фигурам в истории литературы, которые появляются на рубеже двух эпох, не принадлежа ни к одной из них и отражая на себе особенности обеих. Таким одиноким Ш. представляется даже гораздо более, чем два названных писателя. Точкой отправления художественных исканий Ш. был действительно «эллинизм», т. е. тот особый, своеобразный, и новый гуманизм, который возник у некоторых избранных умов на исходе ложноклассической поры французской образованности. С эллинистами Ш. встречался и сблизился в салоне своей матери. Здесь же он слышал и о Винкельмане. Полугреческое происхождение заставило Ш. с особой страстностью взяться за изучение древнегреческой поэзии, проследить влияние классиков на французскую литературу со времен Ронсара и Малерба и самому творить, подражая классикам, заимствуя у них и воспроизводя присущие им образы и настроения. Написанные им в этом духе идиллии и элегии остались им не изданными, не смотря на то, что погиб Ш. тридцати двух лет, т. е. в таком возрасте, когда почти каждый поэт уже считает необходимым печатно выступить перед читающей публикой. Весьма правдоподобной кажется, поэтому, догадка Эмиля Фагэ, что на все то поэтическое наследие, которое оставил по себе Ш., он сам смотрел лишь как на juvenilia и вовсе не желал издавать эти еще казавшиеся ему подражательными произведения. Конечно, его «Слепец», его «Больной» и целый ряд его элегий совершенны и не уступают позднейшим таким же эллинизирующим созданиям Анатоля Франса, Леконта де Лила и Геродиа; но Ш. чувствовал в себе силы для гораздо большего. Он уже давно пережил свой эллинизм; его поэма «Гермес», оставшаяся лишь в отрывках, должна была отвечать той новой и глубоко своеобразной поэтике, которую он формулировал в «L'Invention». Здесь его уже манит прочь от подражания древним; его зовут к себе новые формы красоты, новые звуки и новые образы. Он категорически говорит это несколько раз. Ш. прежде всего хочет быть современным. Проживи Ш. дольше, мы знали бы его, вероятно, как эллиниста, а именно как нового поэта, провозвестника новых начал в поэзии. Как это ни кажется странным, но чтобы понять Ш., надо все свое внимание обратить именно на отрывки недоконченного «Гермеса» и на его «Ямбы», рассматривая их при этом при свете вполне уже законченной «L'Invention»; тогда Ш., провозвестник новой поэзии, окажется вовсе не предтечей романтизма, как думал Сонт-Бёв. Романтизм искал вдохновения в прошлом. Романтиков соблазняли средние века, Шекспир, живописность Востока; они развивались параллельно с возвратом к опрокинутому революцией христианству, с нарождением новой идеалистической философии. Романтизм научился от Руссо руководствоваться чувством, от Шатобриана узнал о загадочной и знойной прелести страстей. Ничего подобного нет у Ш. и не по этому пути идут его искания. Он предпочитал Руссо Вольтеру и в Англии понял Шекспира, «сына гордой Темзы, неукротимого врага покорности, стремящегося победить древних их собственным примером»; но прежде всего Ш. рационалист, выше всего он ставит Монтескье и Бюффона. Его увлекает рассудочность и научность. «Торичелли, Ньютон, Кеплер, Галилей – пишет он в L'Invention» – более ученые и счастливые в своих усилиях, чем древние, открыли целые сокровища новому Виргилию". Он хочет, чтобы поэты творили теперь так, как творили бы Виргилий и Гомер, если бы они родились в конце XVIII в. во Франции. «Пусть – восклицает Ш. – среди нас творческие умы достигнут величия Виргилия и Гомера!» Тут нет и тени сходства с романтиками. Останься в живых Ш., вернее всего мы имели бы особое, своеобразное течение во французской поэзии, течение в значительной степени антиромантическое. Даже при наших скудных сведениях о Ш. мы можем с уверенностью сказать, что Франция потеряла в нем поэта, призванием которого было бы найти поэтическое выражение для самых жгучих запросов современности, для увлечения положительным знанием, для научно-философского взгляда на мироздание. Таков был именно замысел «Гермеса»; это видно по его отрывкам. Изучая их, еще Сент-Бёв показал, что «Гермес» должен был представить собою поэму о мироздании, от геологического образования Земли до появления современного общества и государства. Во всех отрывках, относящихся к «Гермесу», Сент-Бёв с неудовольствием видит отражение рационалистических, научно-философских воззрений. «Гермес» был, по-видимому, долгим и постоянным спутником трудолюбивого одиночества Ш. Указать, в какие моменты своей жизни работал над ним поэт, совершенно невозможно. Вообще нельзя восстановить хронологию произведений Шенье. Мы можем лишь очень приблизительно различить момент перелома в воззрениях Ш., отразившегося в поэме «L'invention» и означающего переход от эллинизма ранней молодости к философско-поэтическим исканиям последних лет. Эмиль Фагэ предполагает, что эта поэма возникла около 1788 г., когда Шенье состоял при французском посольстве в Лондоне. Это весьма правдоподобно. Это были единственные годы, которые Ш. провел одиноко, вдали от своих. Он очень грустил в эти годы. Из писем в нему его брата Мари-Жозефа видно также, что пребывание в Англии привело Ш., как раньше Вольтера, к обновлению литературных взглядов. Если принять предположение Фагэ, жизнь Ш. придется таким образом подразделить на раннюю молодость, проведенную почти непрерывно в Париже, среди светских развлечений и художественных исканий, и на более зрелые годы, когда, по возвращении из Англии (1789), Ш. уже глубже вдумывался и в жизнь и в задачи художественного творчества. Первый период жизни Ш. разнообразится лишь путешествием в Швейцарию и Италию. К этому первому периоду относятся все стихи на античные мотивы и почти все те, которые отражают молодое приволье веселой парижской жизни. С возвращением из Англии, приблизительно совпавшим с событиями 1789 года, начинается второй период жизни Ш., закончившийся смертью на эшафоте. Тут мы видим Ш. уже вдумчивым и смелым патриотом и общественным деятелем, и это начинает отражаться в его стихотворениях. Что Ш. и прежде очень пристально вглядывался в жизнь, это видно уже из его более ранних заметок о различных характерах, заставивших назвать Ш. зачаточным Ла-Брюером XVII в. Но теперь Ш. не только свидетель жизни, но и участник ее. В 1789 г. Ш. принадлежал к «Обществу Трюдэнов», основанному его друзьями и товарищами по наварскому коллежу, братьями Трюдэнами и де-Панжами. Вместе с ними он горячо приветствовал революцию. Самое название органа общества: «Journal de la societe de 1789» характеризует настроение. Однако, Ш. и его друзей уже начинает беспокоить антиконституционная деятельность клубов, нарушавшая правильную и спокойную созидательную работу уполномоченных страны. Брат Андрея, Мари-Жозеф, сближается с якобинцами, но сам Андре ждет наступления лучшего будущего лишь от законодательной деятельности. Отсюда и первая политическая статья Ш. : «Совет французскому народу о его настоящих врагах» (28 авг. 1790 г.). Под врагами народа Ш. подразумевал якобинцев; их он не переставал преследовать и в статьях, появлявшихся в 1792 г. в «Journal de Paris». Одна из наиболее значительных посвящена празднеству возмутившихся солдат швейцарского полка Шатовье. Ш. выступал и в качестве оратора в клубе «Фельянов», и именно успех его здесь и заставил его друзей понудить его к журнализму. Но мере того как Ш. отдается политике, политической становится и его муза; он пишет оду к Шарлотте Кордэ. Эта ода интересна особенно тем, что она характеризирует отношение Ш. к политике. В противоположность своему брату, Ш. держится в высшей степени гордо и независимо. Он обличает демагогов, в которых видит новую породу льстецов. Шенье не только ненавидит политиканствующую демагогическую лесть: он, может быть, даже слишком старательно облекается в красивую тогу одинокого и непонятого. «Хорошо, честно и сладостно, – пишет он в одной статье, – ради строгих истин подвергаться ненависти бесстыжих деспотов, тиранизирующих свободу во имя самой свободы». Горьким предсказаюем звучит в оде к Шарлотте Кордэ прославление «благородной презрительной усмешки», с которой надо встречать казнь за свои убеждения. Наиболее вызывающими по отношению к якобинцам были статьи в «Journal de Paris»: «О причинах распрей, приводящих в смятение Францию и останавливающих введение в ней свободы» (26 февр. 1792 г.), и «Письмо Людовика XVI к французскому народу». Ш. предлагал даже произнести защитительную речь за короля. Такая политическая деятельность сама собою в те времена горячей борьбы ставила Ш. в опасное положение. Якобинцам он не мог не быть в высшей степени ненавистен. В 1792 г. он на время оставляет Париж и в тиши Версаля вновь целиком отдается поэзии, вновь ведет созерцательное отшельническое существование. Почему в 1793 г., в самый разгар террора, Ш. вернулся в Париж – неизвестно. Тут его ждал скорый арест, по подозрению в сношениях с роялистами. После долгих и тщетных хлопот за него он погиб на плахе 8 термидора II-го года (26 июля 1794 г.). О том, как встретил смерть Ш., ничего неизвестно, но о его настроении в тюрьме можно судить по его ямбам и прелестному стихотворению «Молодая узница», написанному в честь красавицы герцогини Флери, урожденной Куаньи. Вместе с Ш. сидели в тюрьме и его друзья Трюдэны. Тотчас же после казни Ш. его брата Мари-Жозефа стали несправедливо обвинять в братоубийственном равнодушии к его судьбе. Повод к такому обвинению дала горячая газетная полемика братьев, в которой Мари-Жозеф, может быть, и не выказал должной умеренности. Но в последние дни он все сделал, что мог, для брата. Благодаря ему его дело несколько раз откладывалось. Если бы удалось его отложить еще на 2 суток, Ш. дождался бы падения Робеспьера и был бы спасен.
   Первое издание стихов Ш. было сделано в 1819 г. поэтом Латушем, при чем текст кое-где подправлен издателем. Тот же текст вошел и в издание 1874 г. (3 тома). В 1862 г. появилось более старательное издание Ш., сделанное Бек де-Фукьером (повторено в 1872 г.); в 1874 г. вышло еще одно издание, принадлежащее племяннику поэта, Габриэлю де-Шенье. Сюда вошли некоторые стихотворения, остававшаяся неизданными. Таким образом основным надо признать издание Бек деФукьера, с добавлениями по изд. Габриэля де-Шенье. Из прозаических писаний и вообще бумаг Ш. кое-что вошло уже в изд. Латуша. В 1842 г. вышел и комментарий Ш. к Малербу. В 1872 г. Бек де-Фукьер собрал также прозаические произведения Ш. Множество бумаг Ш. все еще хранил Габриэль Ш. и никому не показывал до самой смерти (1880). По его завещанию эти рукописи попали в руки г-жи Шенье; она также ревниво хранила их до смерти (1892) и даже в своем завещании, передавшем их в национальную библиотеку, не позволила пользоваться ими еще в течение 7 лет. Только в 1900 г. А. Лефран впервые вскрыл эти таинственные документы. Оказалось, что Габриэль де-Ш. уже издал все стихотворения и сохранял так бережно лишь прозаические отрывки. Иэ них теперь напечатано: целое новое произведение Ш. «La Perfection des Arts» (в «Revue de Paris», 1900, 15 октября и 1 ноября); «Apologie» (в «Revue Bleue», 5 мая 1900 г.), и несколько отрывков в «Revue d'histoire litteraire de France» (1901, апрель – июнь). О Ш. см. Harazsti, «A. Ch.» (П., 1892); P. Glachant, «A. Ch.» (П., 1802, 2 т.; здесь полная библиография); Е. Jaguet, «А. Сh.» (П., 1902), в серии «Les grands ecrivains francais». Русские переводы, кроме сделанных Пушкиным: «Последняя песнь» в «Современнике» (1862, 92) и «Слепой» («Отечеств. Зап.», 1855, 99). См. ст. Цебриковой, «Два романтика во Франции» («Северн. Вестн.», 1886, №№ 11 и 12).

   Шереметьев (Борис Петрович, граф) – фельдмаршал, знаменитый сподвижник Петра Вел., род. в 1652 г. В 1669 г. был на службе у царя Алексея Михайловича комнатным стольником. В 1686 г. был послан для заключения вечного мира с окольничим Чаадаевым. В 1695 г. вместе с Мазепой очень удачно воевал турецкие города в устьях Днестра. В начале Северной войны был послан под Везенберг наблюдать за шведами и при их приближении отступил к Нарве. Во время нарвского сражения конница Ш. бежала с поля сражения. Петр, который сам заранее уехал изпод Нарвы, прислал ему ободрительное письмо и приказал двигаться в пределы шведские. Ш. осадил Мариенбург, но был отбит Шлиппенбахом, зато в поле русские одержали верх. За победу при Эрестфере награжден был чином фельдмаршала. В 1702 г. при Гумельсгофе разбил наголову войско Шлиппенбаха, разорил Лифляндию, взял 8 городов, завоевал Ингрию. В 1703 г. им был взят Нотенбург, при участии Петра. Оттуда он пошел вниз по правому берегу Невы и взял Ниеншанц. Затем Ш. занял Копорье, Ямбург и этим закончил покорение Ингрии. В Эстляндии Ш. взял Везенберг. В 1704 г. Ш. осадил Дерпт, который в начале штурма сдался. В это время начался бунт в Астрахани. Петр Вел., понимая, какая опасность грозит ему, если бунт разрастется в этой неспокойной местности, послал туда Ш. В 1705 г. Ш. взял Астрахань. Когда волнение было усмирено, Петр Вел. щедро наградил Ш.; он получил более 2 400 дворов; сын его из комнатных стольников был произведен в полковники. Вернувшийся из Астрахани Ш. сейчас же был послан в Курляндию. Здесь при Гемауертгофе он разбит Левенгауптом; участвовал также в неудачной для русских битве при Головчине. В Полтавской битве начальствовал над центром. Участвовал в прутском походе; затем был послан с Шафировым для заключения мира. По возвращении из Константинополя принимал участие в походах в Померанию и Мекленбург. Всю жизнь Ш. отдал на служение Петру, но по своему тяжелому характеру и неприязни к Меньшикову не пользовался расположением царя. Он горько жаловался, что ему приходится исполнять на старости чужие приказания, что Петр ему ничего не пишет и не исполняет его просьбы. Горячий западник, он тем не менее симпатизировал царевичу Алексею Петровичу и не участвовал в суде над ним. Умер в 1719 г.

   Шеридан (Ричард Бринслей Sheridan) – знаменитый англ. драматург и политический деятель, родился в Дублине 30 окт. 1751 г., умер в Лондоне 7 июля 1816 г. Комедия Ш. «Школа злословия» – единственная действительно живая пьеса английского репертуара конца XVIII в. Она ставится на английских сценах и до сих пор. Некоторый интерес представляют и другие две комедии Ш., «Соперники» и «Критик». Этим по чти и исчерпывается все его литературное наследие. Непроизводительность Ш. как драматурга объясняется, может быть, тем, что театр всегда был для него не целью, а средством. Природное чисто ирландское остроумие с первых же шагов доставило ему успех и известность, но как только то и другое было достигнуто, он перенес весь свой интерес на другое поприще. Отец Ш. был актер, соперник Гаррика, приятель Джонсона. Мать Ш. была писательница, автор романов и комедии «Открытие», в которой Гаррик нашел себе одну из своих лучших ролей. Театр был, таким образом, главным оплотом благосостояния родителей Шеридана, но честолюбие их заставляло смотреть на него лишь, как на переходную ступень к литературе и лучшему положению в обществе. Совершенно так же отнесся к театру и молодой Ш., когда оказалось необходимым искать себе заработка. Случилось это немедленно после его женитьбы на девице Линлей, известной красавице и певице, дочери музыкального антрепренера Линлея; Ш. увез ее из родительского дома и тайно обвенчался с нею в Калэ. Когда 2З-летний Ш. и его семнадцатилетняя жена поселились в Лондоне, единственными средствами их были 3 000 ф. Жена Ш. могла бы продолжать петь в опере, но это казалось Ш. унизительным и он предпочел открыть светский салон, в который ее пение привлекало бы избранное общество. При таких затеях надо было искать выгодного заработка. Ш. легко сочинял стихи, в большинстве случаев светские, и имел огромный успех, как салонный остряк. Столкновение с прежними многочисленными женихами его теперешней жены подсказывало ему сюжет для комедии. Так возникли «Соперники», полные воспоминаний о недавнем прошлом сезоне в Бати. На первом представлении пьеса эта провалилась (17 января 1775 г.), но после некоторых переделок имела громкий успех. Как драматург, Ш. возвращался к Конгриву и Фаркюгару, к так назыв. драме ранней Реставрации. Он порывал с сентиментализмом Стиля и шел в этом отношении за Футом и Гольдсмитом. В его комедии театр переставал быть холодно морализующим и напыщенно слезливым. Остряк и светский повеса, Ш. вдунул в него жизнь и постоянную веселость. Вслед за «Соперниками» Ш. поставил в том же сезоне фарс: «День св. Патрика». Вероятно, при помощи жены и в сотрудничестве со старым Линлеем он к ноябрю того же года скомпилировал оперу «Дуэнья». Первый год писательской деятельности Ш. был, таким образом, особенно продуктивен. В результате получились и значительные денежный средства. Быстрыми шагами пошел Ш. к той широкой жизни, о которой мечтал. Комплимент д-ру Джонсону, вставленный Ш. в пролог к трагедии Саваджа «Сэр Томас Овербери», открыл ему двери в литературный клуб. В 1776 г. Ш. вошел в часть с Гарриком в театре Дрюрилен. С судьбой этого театра связана вся остальная жизнь Ш. Для этого театра была им написана его знаменитая «Школа злословия»; тут же был игран и «Критик», этот злой ответ завистникам Ш., обвинявшим его – как думают теперь историки литературы, совершенно несправедливо – в плагиатах. Истинного увлечения сценой у Ш., однако, никогда не было; не было и истинной любви к искусству вообще. В эти годы восстановления Шекспира, живя и работая с тем самым Гарриком, который впервые заставил понять величие «Гамлета» и «Макбета», Ш. относился с холодным равнодушием в гениальному поэту. Как директор театра, он выказывал денежную изворотливость, останавливая своей неотразимой улыбкой сердитых кредиторов, умел со всеми ладить и быстро направлять дело, но каких-либо определенных артистических целей, по-видимому, не преследовал вовсе. «Критик» был последней его комедией. Говорят, будто актер Келли сказал однажды Ш., что он не пишет из страха перед автором «Школы злословия», которого не надеется превзойти. Истинная причина его молчания заключается скорее в том, что Ш. больше всего любил жизнь со всем, что в ней веселого и блестящего, а легко дававшееся ему литературное дело, может быть, даже и недолюбливал, по лени и отсутствию истинно артистических интересов. Может быть, именно этой антилитературностью Ш. и объясняется особая живость его комедий, пробивающаяся даже сквозь тяготеющую над ними ложноклассическую условность. С конца 1770-х годов начинается деятельность Ш. как члена палаты общин, где он занял место на скамьях оппозиции, среди вигов. Он был в то время близок к Берку и Фоксу, а противником имел Питта, только что начинавшего свою политическую карьеру. В начале на Ш., по-видимому, его друзья возлагали большие надежды; во время непродолжительного министерства Фокса он занимал должность секретаря казначейства. Главная сила Ш. и на политической арене заключалась в быстроте реплики и остроумии, то злом, то добродушном. 7 февраля 1787 г., 3, 6 и 10 июня 1788 г. Ш. произнес свои знаменитые речи против Варрен Гастингса по делам Индии и имел самый блестящий ораторский успех. Но это было первым и последним серьезным вмешательством Ш. в политику. Его политической карьере особенно мешало то, что, сблизившись, как виг, с тогдашним принцем Валлийским, Ш., по-видимому, зашел слишком далеко в своей услужливости и не сумел себя поставить при дворе. От него одновременно отвернулись и его политические друзья, и сам принц, на личное расположение и благодарность нельзя было м возлагать малейшей надежды. На вопросе об отношении к французской революции партия вигов распалась. Ш. своими неуместными сарказмами, заняв место между враждовавшими Фоксом и Берком, только ухудшал положение. С этого момента он утрачивает всякое влияние и всякое значение. Когда по смерти Фокса Ш. захотел занять его место в палате в качестве депутата от Вестминстера, это было ошибкой, приведшей лишь к тому, что он перестал заседать в палате общин. Дела театра Дрюрилен шли неважно. Успех переделанных Ш. «Испанцев в Перу» Коцебу (под названием «Писарро», 24 мая 1799 г.) не могли исправить положение вещей. Долги возрастали и изворотливость Ш. лишь способствовала тому, что окончательная катастрофа все откладывалась. В сущности, еще в 1795 г., когда, по смерти первой жены, Ш. вторично женился на мисс Огль, он уже был совершенно разорен. Может быть, не случись рокового пожара, в котором сгорел его театр, банкротство Ш. обнаружилось бы лишь после его смерти, но сын его от первого брака хорошо уже понимал, что рассчитывать ему на какое-либо наследство невозможно. Катастрофа в делах Ш. наступила, когда ему оставалось жить лишь несколько месяцев. Потеря места в парламенте и утрата покровительства принца Валлийского заставили его даже отведать долговой тюрьмы. Поступки Ш. стали даже не безупречны. Принц Валлийский, теперь регент, дал ему 3 000 фн. на избирательную компанию, – но деньги эти пошли на уплату долгов. После пожара своего театра (1809) Ш. чувствовал себя совершенно надломленным человеком. Энергия и изворотливость исчезли, а кредиторы становились неумолимы. Ш. умер в пустом доме, где все имущество было продано с молотка, совершенно одинокий и забытый. Уже на смертном одре он получил две-три ничтожные подачки от своих бывших друзей и между прочим от принца Валлийского. Собрания сочинений Ш. вышли в 1873 и 1874 гг. Драматические его произведения издавались множество раз, в «Bohn's Standard Library», в «Morley's Universal Library» с пред. Генри Морлея" (Л., 1883), в «Cassell's National Library», B"Bohn's select. library" и пр., а также отдельно, в 1890 г. Речи его по делу Вар. Гастингса изданы в 1859 – 61 г. О нем см. Moore, «Memoirs of the life of the R. Hon. R. B. Sh.» (Л., 1825); Nicoll, «Great Orators» (Эдинбург, 1880); Weiss. «R. B. Sh. als Lustspieldichter» (Лпц., 1888); Lloyd С. Sanders, «Life of R. В. Sh.» («Great Writers»); по-русски «Школа злословия» и «Соперники» переведены Ветринским (изд. журн. «Пантеон Литературы», СПб., 1893) и З. А. Венгеровой («Mир Божий», 1893); «Школа злословия» перев. П. И. Вейнбергом (СПб., 1894); о нем см. у Дружинина, «Крит. ст.» (т. IV); А. П – ва, «Ш.» в «Русской Мысли» (1892, Кн. 5); З. А. Венгерова, "Ш. " в «Mиpе Божием» (1893, № 8).
   Е. Аничков.

   Шериф (Sheriff, англ. сакс. scir-gerefa, лат. vice-comes) – должностное лицо в Англии, весьма древнего происхождения. Англия издавна в административном отношении разделяется на графства или ширы, в которых рядом с эльдормэном, преемником старых племенных князей каждого графства, существовал еще и Ш., бывший блюстителем королевских интересов в графстве, агентом королевской власти. В этом отношении Ш. вполне соответствовал франкскому графу. и самое название Ш. произошло из шир-герефа (герефа = граф). Сначала Ш. был лишь представителем экономических и финансовых интересов королевской власти в графстве, но потом в его руки перешла и охрана безопасности и порядка. Поэтому Шериф не только заведовал королевскими имениями и собирал третью часть судебных штрафов в пользу короля, но и наблюдал за тем, чтобы соблюдались законы, и председательствовал в ширгемоте или судебном собрании шира. После нормандского завоевания эльдормэны исчезли из государственного строя Англии, и Ш. сделался единственным представителем высшей власти в графстве, при чем, однако, судебные функции от него отошли к странствующим судьям и мировому судье. Последнее случилось в 1360 г. Со времени Великой хартии 1215 г. король через Ш. стал приглашать в общие государственный собрания (из которых возник парламент) своих мелких вассалов, как впоследствии через Ш. же приглашались представители графств и городов. Ш. всегда оставался высшим гражданским чиновником в графстве, с известными почетными правами, но и с расходами из личных средств. Так как должность эта не оплачивается никаким жалованьем, то назначаться на нее могли только местные крупные землевладельцы. Отказываться от принятия должности Ш. запрещается под угрозою значительного денежного штрафа. Срок, на который назначается Ш. – годичный. Для Лондона назначается два Ш.: один для Сити, другой – для графства Миддлсекс. Обязанности, лежащие в настоящее время на Ш., весьма разнообразны: Ш. руководит парламентскими выборами в графствах и выборами коронеров, он созывает суд присяжных, предлагает на их рассмотрение дела и является исполнителем всех судебных приговоров; на нем лежит обязанность пресечения преступлений, для чего он пользуется правом ареста обвиняемых и правом делать обыски; к Ш. стекаются штрафы и конфискации; на Ш. лежит обязанность поддержания мира в стране, он принимает первые меры к подавлению беспорядков и мятежей. Для выполнения этих разнообразных функций Ш. содержит из личных средств особый штат лиц, именно несколько помощников (Under-Sheriffs; сам он называется High Scheriff), обыкновенно из соллиситоров, и полицейских чинов (Sheriff's Officer или Bailiff). Ввиду дороговизны отправления должности Ш. никто не обязан исполнять обязанности Ш. чаще, чем раз в 4 года. Ш. назначаются (за исключением Лондона, где Ш. избираются населением) правительством. Порядок назначения Ш. таков: ежегодно 12 ноября собирается комиссия, в состав которой входят лорд-канцлер, первый лорд казначейства, канцлер казначейства и члены верховного королевского суда. Комиссия рассматривает составленный судьями список кандидатов по три для каждого графства. После рассмотрения всех возражений и отказов, принимаемых во внимание до 3 февраля, окончательный список утверждается первым министром и представляется королю в заседания совета для подписания. Ср. Churrchill a. Bruce, «Law of the office and dutie of Sheriff» (Л., 1879); Mather, «Sheriff Law» (1894).

   Шершень – название, относящееся к различным перепончатокрылым насекомым: 1) к осе Vespa crabro, из семейства Vespidae, называемой также шершневой осой; 2) к видам рода Crabro из семейства Crabronidae.

   Шива (санскр. сiva = дружественный, благосклонный, милый) – одно из трех главных божеств индийской мифологии послеведийской эпохи. Возникновение этого мифологического образа может быть прослежено почти шаг за шагом и потому представляет большой научный интерес. Веды еще не знают отдельного бога Ш., но эпитет civa уже встречается в них (начиная с Ригведы) в применении к богу Рудре – прототипу Ш., связанному с разрушителями Марутами (сыновья Рудры) и иногда с другим разрушительным богом – Агни (бог огня). У Рудры здесь замечаются две стороны: одна – светлая, другая – разрушительная. В Ригведе его славят, как владыку гимнов и жертв, целителя, блестящего как солнце, лучшего и добрейшего из богов, наделяющего пищей, благосостоянием и здоровьем людей и животных, прогоняющего болезни, но в то же время вооруженного громовой палицей, луком и стрелами, грозного разрушителя, подобного дикому зверю и восседающего на боевой колеснице. В Яджурведе длинная молитва, посвященная Рудре, так наз. Шатарудрия, перечисляет ряд эпитетов Рудры: он благосклонен (civa) и не страшен, освобождает от бед, является первым божественным целителем-врачом, но наружность его не свойственна светлому божеству: у него синяя шея, красное тело, 1000 глаз и 1000 колчанов. Здесь же Рудра называется загадочным эпитетом Триамбака (имеющий трех матерей), отражающим, по-видимому, легенду о трехкратном рождении Агни и становящимся впоследствии одним из обычных эпитетов Ш. В Атхарва-веде Рудра является еще покровителем скота, но грозные черты его уже усиливаются: он темный, черный, губительный, ужасный; его умоляют удалиться куда-нибудь в другое место и не грозить людям гибелью, ядом, небесным огнем. Рядом с ним являются второстепенные боги Бхава (благосклонный) и Шарва (стрелец из лука), сливающиеся впоследствии с новым образом Ш., и Кала – время, производящее и пожирающее все вещи – впоследствии одна из форм или один из атрибутов Ш. В брахманах (и уже в Яджурведе) Рудра получает обычные эпитеты Ш.: Ишана, или Ишвара (владыка, господь) и Магадева (великий бог). О Рудре рассказываются здесь уже известные впоследствии легенды о рождении Ш., его победах над непокорными демонами – Асурами, город которых (Трипура) он разрушает. Рудра отвечает здесь спрашивающим богам: «Я один был прежде, есмь и буду; никто не превосходит меня; я вечен и невечен, видим и невидим, Брахма и не Брахма». В другом месте говорится: «Он один только Рудра, он – ишана, божественный, Магешвара (великий владыка), Магадева... Есть только один Рудра, и для другого нет места... он без начала, средины или конца, единый, все проникающий, блаженный дух, полный чудес, супруг Умы (впоследствии имя одной из жен Ш.), верховный владыка, трехглазый, с синим горлом, тихий... Он – Брахма, Ш., Индра, не знающий гибели, блистательный. Он – Вишну, дыхание жизни, дух, верховный бог; он – все, что было и будет, он – вечен. Познав его, человек преодолевает смерть» и т. д. Здесь Рудра поднимается уже до высоты верховного божества, отожествляемого с другими великими богами. Наконец, в Рамаяне является и великий и бог Ш., хотя и с чертами более личными; он ведет здесь борьбу с Вишну, принимает поклонение вместе с Брахмой, Вишну и Индрой, но в то же время признает божественность Рамы и занимает не столь высокое положение, как Вишну. Магабхарата также ставит выше Вишну и его форму – Кришну. Но и здесь встречаются места, в которых Ш. занимает высшее положение и сам принимает поклонение от Вишну и Кришны. Здесь также уже намечаются некоторые из качеств и особенностей Ш., которые получают впоследствии особое развитие в пуранах. Наблюдаются и попытки примирить соперничество между Ш. и Вишну путем их отожествления, подобно тому как это выражено впоследствии в поэме Гариванша, где утверждается, что «нет никакого различия между Ш., существующим в образе Вишну, и Вишну, существующим в форме Ш.». Шиваитские пураны уже вполне определенно провозглашают главенство Ш., развивая и дополняя мифы и беглые намеки древних источников в бесчисленных легендах и рассказах, посвященных прославлению излюбленного ими божества. Таким образом мало-помалу ведийский Рудра, далеко не первый среди божеств ведийского пантеона, превратился в великого и могучего Ш., третьего члена индийской троицы и верховного бога своих поклонников шиваитов. Обыкновенно Ш. рассматривают как олицетворение разрушительного принципа, но на деле его мифологический характер гораздо шире и богаче различными чертами. Под именем своего прототипа Рудры, ставшим теперь уже эпитетом или прозвищем Ш., или под другим именем Магакала («великое время»), Ш. является грозным разрушителем. Но как Ш., или Шанкара («благосклонный»), Ш. изображает творческую силу природы, восстановляющей то, что ею же было разрушено, и в этой роли он почитается, как Ишвара и Магадева. Символом его в этом значении служит линга, или эмблема фаллоса, один или вместе с соответствующим женским символом йони (санскр. yoni = vulva). Как олицетворение сурового аскетизма и религиозного размышления, которыми приобретаются сверхъестественные силы, совершаются всякие чудеса, достигается высшее знание и, наконец, слияние с мировым духом, Ш. получает имена: Магайоги, т. е. «великий аскет-мудрец», Дигамбара = «одетый в воздух, нагой»", т. е. гимнософист, Дхурджати = «с заплетенными волосами» и т. д. Разрушительные черты Ш. получают особое преобладание в новой его форме – Бхайрава, т. е. «страшный разрушитель», наслаждающийся разрушением. Как владыка зла, Ш. является также повелителем мелких демонов, бхутов , или Бхутешварой, посещающим кладбища и места сожжения мертвых, носящим змей на голове и ожерелье из черепов на шее, и топчущим непокорных демонов. Иногда Ш. предается шумному веселью и, разгоряченный напитками, окруженный скачущими демонами, пускается с женой своей Деви в бешеный танец тандава, что и дало повод Мегасфену отожествить его с Дионисом. У шиваитов Ш. является воплощением разных начал: времени, правосудия, огня, воды, солнца, творчества и разрушения и т. д. Такое разнообразие форм и качеств Ш. имеет следствием множество имен и эпитетов. Индийские источники насчитывают до 1 008 имен Ш., большинство которых имеет описательный характер, в роде: Трилочана (трехглазый), Нилакантха (с синей шеей), Панчанана (пятиликий) и т. д. Ш. изображается обыкновенно в виде красивого человека с пятью лицами и несколькими руками (2, 4, 8, 10), сидящего в глубоком раздумье, с третьим глазом посреди лба, увенчанного полумесяцем. Три глаза Ш. должны обозначать три деления времени (прошедшее, настоящее и будущее). Волосы его, слегка рыжие, собраны наверх наподобие рога, увенчанного символом реки Ганга, которую Ш. поймал, когда она упала с неба; ожерелье из черепов (мунда-мала) висит у него на шее, а змеи образуют на ней воротник (нагакундала); горло его синее от выпитого им яда, долженствовавшего разрушить вселенную, а в руке он держит трезубец Пинака. Одеждой Ш. служит шкура тигра, оленя или слона; иногда он изображен одетым в шкуру, сидящим на шкуре тигра и держащим в руке оленя. Обыкновенно его сопровождает его бык Нанди (белого цвета), верхом на котором он иногда и изображается. Другие атрибуты его: лук Аджагава, барабан в форме песочных часов, палица Кхатванга с черепом на конце и веревка для связывания непокорных оскорбителей. Спутники его (праматхи) – многочисленные демоны разных видов. Третий глаз Ш. обладает особо разрушительной силой. При помощи его Ш. испепелил бога любви Каму за то, что тот осмелился внушить любовные мысли супруге Ш. Парвати. Этот же глаз сжигает своим блеском всех богов и тварей при периодических разрушениях вселенной. Местопребывание Ш. – священная гора Кайласа на С за Гималаем. Здесь его окружают и охраняют полубоги Якшасы и множество различных духов, получающих приказания от приемного сына Ш., бога войны Сканды, от Ганеши, Куберы, Вирабхадры, рассматриваемого иногда как одно из воплощений Ш. Как бог разрушения, Ш. нередко отождествляется с Мртью (смерть), и его древнее имя Пашупати («покровитель скота») приобретает значение: «повелитель человеческой скотины» или «владыка жертв», так как культ Ш. требовал кровавых жертв. В Бенаресе Ш. является предметом культа под именем Вишвешвары (всевладыки). Некоторыми учеными (напр., Вурмом в его «Geschichte der lndischen Religion») высказывалось мнение, что Ш. – не арийское божество, а дравидическое. Но оно не может быть принято в виду несомненной связи между ведийским богом Рудрой и позднейшим Ш. Несомненно, однако, что во многих местах под культом местного Магадевы скрывается древний, туземный культ какого-нибудь местного божества. Но подобные подстановки не отражаются обыкновенно на общей концепции данного божества. Собрание подлинных текстов, относящихся к Ш., издано J. Мuir'ом («Sanscrit Texts», 2 изд., 1873, т. IV). См. также Барт, «Религии Индии» (М., 1898), гл. 5, «Индуизм»).
   С. Булич.

   Шиллинг фон Капштатт (барон Павел Львович, 1786 – 1837) – изобретатель электромагнитного телеграфа и ориенталист. Состоял на военной службе, в 1814 г. перешел в министерство иностранных дел. В 1827 г. был назначен председателем комитета по изданию законов и с этого же года состоял членом-корреспондентом Имп. академии наук; был отправлен в Монголию и к границам Китая, занимался изучением китайского языка, собрал множество интересных китайских, тибетских и монгольских рукописей, находящихся теперь в музее академии наук. Ш. первый придумал и устроил в C.-Пeтербурге электромагнитный телеграф. Ему же принадлежит идея применения гальванического тока для взрыва мин и инициатива устройства литографии при министерстве иностранных дел. В 1886 г. праздновалось столетие со дня рождения Ш., а в 1900 г. последовало Высочайшее повеление о постановке памятника Ш. в С.-Петербурге. Ср. «Исторический Вестник» (1886); «Сборник распоряжений по главному управлению почт и телеграфов» (1886).

   Шиллинг (нем. Schilling, англ. Shilling) – старогерманская монетная единица = 12 пфеннингам. Название Ш. происходит от древнегерманского слова Scellan=schallen = звучать. Ценность Ш. с течением времени понижалась. Пред введением в Германии современной монетной системы в Гамбурге, Любеке и Мекленбурге обращались под именем Ш. мелкие разменные монеты разной ценности. В Великобритании Ш. равняется 1/20 фунта = приблизительно немецкой марке.

   Шинкель (Карл-Фридрих Schinkel) – знаменитый немецкий архитектор и живописец, родился 13 марта 1781 г., в Нейруппине (в Бранденбургской провинции), где его отец был супер-интендантом; начал свое образование в тамошней гимназии; потеряв отца, в 1795 году переселился в Берлин и стал учиться у архитектора Давида Гилли, а когда его не стало, поступил в ученики к его сыну, Фридриху. Последний, поклонник и, по тогдашнему времени, хороший знаток древнегреческой архитектуры, внушил Ш. любовь к ней и оказал большое влияние на направление его таланта. По смерти Фр. Гилли (в 1800 г.), он принял на себя продолжение всех частных работ, начатых его наставником, что не мешало ему, однако, посещать берлинскую строительную академию для изучения теоретической части архитектуры и относящихся к ней вспомогательных наук, а вместе с тем служить рисовальщиком и моделировщиком на одной из берлинских фабрик фарфора. В 1803 г. он отправился в Истрию, Италию и Сицилию, рисовал там ландшафты и костюмы, писал копии с исторических картин, главным же образом изучал памятники античного зодчества, и в 1806 г. возвратился чрез Париж в Берлин. Это было крайне неблагоприятное время для деятельности архитекторов, и Ш. пришлось заниматься писанием ландшафтов и архитектурных видов. Из исполненных им тогда картин в особенности известна «Цветущая пора Греции», подаренная берлинским городским управлением супруга нидерландского принца Фридриха (грав. Виттгефт). В 1808 – 14 гг. Ш. писал, сперва для Гнейзенау, а потом для В. Гроциуса, панорамы, из которых больше других прославились изображавшие «Палермо» и «Семь чудес света». В 1810 г. он был назначен асессором в новоучрежденную в Берлине строительную депутацию, в 1811 г. избран в члены тамошней академии художеств, в 1815 г. получил титул тайного советника по строительной части, в 1819 г. сделался членом технического отделения при прусском министерстве промышленности, торговли и правительственных сооружений, в 1820 г. профессором и членом совета строительной академии и, наконец, в 1839 г. главным директором правительственных зданий. Вскоре после того он заболел параличом мозга и, промучившись 13 месяцев, умер 9 октября 1841 г. Художник высокоталантливый и многосторонний, Ш. занял в истории искусства почетное место, как обновитель немецкой архитектуры, выведший ее из застоя, в котором она находилась при начале XIX столетия; он стремился возродить зодчество классической древности, преимущественно эллинское, и применять его, не нарушая его принципов, к условиям северного климата и к потребностям новейшей жизни, в чем и успевал, в большинстве случаев проявляя при этом свое тонкое чувство изящного и практический ум. Главные его произведение выдержаны все в более или менее строгом греческом стиле. Таковы: проект королевского дворца на афинском акрополе (1834), оставшийся неосуществленным, превосходный проект великокняжеского дворца в Орианде, в Крыму, также не приведенный в исполнение, боковые пристройки к Потсдамским воротам, в Берлине (1836 – 40), гауптвахты в Берлине и Дрездене, здание Берлинского музея (считающееся лучшим из всех созданий Ш.), драматический театр, дворцы наследного принца прусского и принца Карла, астрономическая обсерватория, инженерное и артиллерийское училища, все шесть в Берлине, Николаевская церковь и Казино в Потсдаме, Аугустеум в Лейпциге и некот. друг. Менее удачны постройки Ш. в средневековом стиле, как напр. замки Курник и Бабельсберг, близ Потсдама, ратуша в Циттау, берлинские дворцы принца прусского на Парижской площади, дворец гр. Редерна, Вердеровская церковь, памятник на Крейцберге. О стремлении Ш. соединять гармонично формы старинной немецкой архитектуры с формами древнегреческой особенно ясно свидетельствуют сооруженные им здание строительной академии в Берлине, црк. в Штраунице (в Лаузаце) и црк. св. Иоанна в Циттау. Кроме исчисленных зданий, Ш. построено в Берлине и его окрестностях много частных домов, вилл и памятников. Сочиненные им эскизы фресок, написанных после его смерти под руководством Корнелиуса в сенях берлинского музея, равно как и ряд его ландшафтных картин и рисунков, доказывают, что он мог бы быть первоклассным мастером со живописи, если бы имел досуг и случай основательно изучить ее и специально заниматься ею. Берлинские театры были обязаны ему не только многими написанными по его эскизам и под его надзором красивыми декорациями, но и основанием целой школы искусных декораторов, из которых особенно прославился К. Гропиус (младший). Немаловажную пользу принесли архитектуре и художественной промышленности изданные Ш. увражи: «Sammlung architectonischer Entwurfe» (26 тетрадей, Б., 1820 – 37; 2 изд., Потсдам, 1841 – 45; 3 изд. 1857 – 58); «Werke der hohern Baukunst» (36 лист., Потсдам, 1845 – 46; 2 изд. 1862; 3 изд. 1873) и «Grundlagen der praktischen Baukunst» (2 т., 2 изд., Б., 1835). Лоде, в 1835 – 37 гг., издал сборник рисунков, сочиненных Ш. для мебели («Schinkels Mobelentwurfen»), вторично выпущенный в свет в 1852 г. Многочисленные архитектурные эскизы и оконченные чертежи, рисунки всякого рода, картины и вообще графические работы Ш., какие только можно было собрать, хранятся в берлинской строительной академии, составляя особый музей его имени. На площади перед этою академией красуется бронзовая статуя Ш. работы Драке; другая его статуя, исполненная из мрамора Тиком, помещена в сенях сооруженного им берлинского музея. Биография и характеристики Ш. изданы Куглером (Б., 1842), Бёттихером (там же, 1857), Квастом (Нейруппин, 1866), Г. Гриммом (1867), Вагеном (в его «Kleine Schriften», Штутгарт, 1875) и Доме (Лпц., 1882); ср. также «Aus Schinkels Nachlass» (изд. Вольцогеном, 4 т., Берлин, 1862 – 64); Tuckermann, «Schinkels litterarische Taetigkeit» (Б., 1879) и К. F. Kraetschel, «К. Fr. Schinkel in seinern Verhaeltniss zur gotischem Baukunst» (Б., 1892).
   А. С – в.

   Шиншилловые (Lagostomidae) – семейство грызунов, занимающее промежуточное положение между мышами и зайцами, откуда их немецкое название Hasenmause. Имеют длинные уши, длинный пушистый хвост и мягкий весьма ценный мех. Имеются ключицы; 12 спинных, 8 поясничных, 2 крестцовых и 20 хвостовых позвонков. Зубы близки к заячьим; коренные без корней, коронки из 2 или 3 параллельных пластинок. Задние ноги, как у зайцев, сильно удлинены. Ночные животные, роющие норы или живущие в пещерах. Питаются кореньями и плодами. Живут в Ю. Америке, преимущественно в скалистых частях Кордильер, ниже снеговой линии, и лишь один вид встречается в низменностях. Сюда относятся: р. Eriomys s. Chinchilla – шиншилла с большими закругленными ушами, с коренными зубами из 3 пластинок, пятипалыми передними и четырехпалыми задними ногами; длина тела достигает 1 фута (без хвоста). Е. lanigera – в Чили. P. Logidium – пушак; уши более длинные; хвост чрезвычайно пушистый; ноги передние и задние – четырехпалые; усы длинные, достигающие до плеч, величиной с кролика. L. cuvieri – в Перу и Боливии, другой вид – в Перу и Эквадоре. Оба держатся около снеговой линии. Мех этого вида носит название шиншиллоны. P. Lagostomus – виксаша; коренные зубы с двумя пластинками и только задний верхний с тремя. L. trichadastylus – парагвайский заяц или вискагерас. Живет семействами в подземных норах в пампасах. Имеют привычку собирать кости, камни и разные вещи около выходов из нор.. Приносят вред, ибо езда на лошадях в местности, обитаемой ими, делается иногда невозможной, так как лошадь проваливается в норы. Преследуются ради меха, который гораздо дешевле, чем мех предыдущих форм, и ради мяса, которое едят индейцы.
   В.М.Ш.

   Шип в Аральском море, Урале и Волге, виз в Черном и Азовском морях, чечуга, белый осетр в Днестре (Acipenser schypa Lov.) – один из видов рода осетра (Acipenser). Ш. отличается от других наших осетровых рыб бахромчатыми (т. е. снабженными боковыми отростками) усиками (признак, общий со стерлядью) и неразделенной задней губою. Рыло его закругленное, широкое, сплющенноконическое. Усики едва достигают до края рта. Губа цельная, но передняя и задняя имеют посредине но выемке. Спинных щитков (жучек) 13 – 16, из которых первая значительной величины, боковых 60 – 66, брюшных 12 – 15; между рядами щитков гребешковидные и звездчатые чешуйки. Средний вес около 1,5 пд. Ш. малочислен в Черном и Азовском море, держится преимущественно в южной и восточной части Каспийского моря, откуда входит для икрометания в Куру, Урал, Сефид-Руд, редко в Волгу и в Аральское море с его реками. В Урал входит для икрометания, главным образом, во второй половине апреля. Названием Ш. обозначают также помеси разных видов рода осетр.
   Н. Кн.
   Ш. является единственной из осетровых рыб для Аральского бассейна, ловится в изобилии в Сыр– и Аму-Дарье, а также в Южном Каспии, откуда эта рыба входит в р. Сефид-Руф. В Сев. Каспии Ш. довольно редко попадается, не составляя объекта отдельного промысла и особого рыбного продукта. Здесь Ш. встречается отдельными экземплярами. Образ жизни этой рыбы до сего времени мало изучен: тогда как у осетра и белуги молодь живет в море откуда входит в реки лишь по наступлении половой зрелости, у Ш. молодь растет в реках и в верховьях их (Урал, Волга, Кура),"щипята" длиною 3-31/2 четв., постоянно ловятся в изобилии на червя и попадают в сети. Не выяснено место и время икрометания: по-видимому, Ш. мечет икру ранней весной и в самых верховьях рек. Констатировано, что молодь Ш. кормится личинками эфемеры и стрекозы, а во время нереста осетровых держится на месте нереста, пожирая в большом количестве их икру. Тело Ш. не жирное, но очень нежное и дает превосходные балыки и прекрасные малосолы и коренные товары. Особенно хорошим качеством обладает так назыв. «казаланская» рыба, получившая довольно широкое распространение по Уралу и в Москве. Это рыба посола во льду с солью, приготовляют ее ссыльные уральцы на Дарье. Кроме собственно особого вида Ш. (Ac. schypa) под этим понятием на Волге разумеют помеси осетровых рыб вообще: так известны белужий Ш., севрюжий Ш., осетровый Ш.; предполагают, что это помесь со стерлядью, но насколько это верно, – точно утверждать нельзя. Факт лишь тот, что в природе действительно встречаются экземпляры осетровых, которых приходится по одним признакам относить к одному виду, по другим же к другому, что с несомненностью доказывают случаи скрещивания. Еще более прочное доказательство возможности получения помесей между отдельными видами рода Аsipenser мы имеем в том факте, что в 1901 г. на р. Куре удалось икру осетра (Ас. рtrsicus) оплодотворить молоками севрюги и вывести мальков этой помеси, но за отсутствием приспособлений мальки не были выращены. Вопрос о Ш., разумея под ними помеси, имеет большое значение как в научном, так и в практическом отношениях, но решение его возможно лишь при применении указанного выше приема искусственного скрещивания разных, пород и выращивания малька до возраста по крайней мере нескольких месяцев.
   Н.Б.

   Шираз – главный город персидской провинции Фарсистан, прежде цветущий благодаря своей промышленности город, много раз пострадавший от землетрясений и почти совершенно разрушенный во время землетрясения 1 мая 1853 г. Город расположен в плодородной долине на высоте 1 550 м. н. ур. м., окружен горами; расположен в 52 км. от древнего Персеполя, на караванной дороге в Испагань. Окрестности города славятся садами (ширазские розы, воспетые родившимися здесь Гафизом и Саади; могилы обоих поэтов находятся в Ш.). Жит. (ок. 35 тыс.) занимаются производством розового масла, шелковых, шерстяных и хлопчатобумажных тканей, ковров, выделкой кож, производством золотых, серебряных и стальных изделий. Ш. – оживленный торговый центр; вывозится товаров на сумму около 5 милл. руб. (опий, шерстяные ткани, хлопок, фрукты, розовое масло и др.). Ввозится на сумму 8 милл. руб. (хлопчатобумажные ткани, сахар, чай, металлы и др.). После. падения Сассанидов Ш. служил резиденцией халифов и сделался блестящим центром персидской культуры Х – XIII в. В 1387 г. город был завоеван Тимуром.

   Ширван – бывшее Ширванское ханство, ныне Шемахинский, Геокчайский и Джеватский уу.

   Широта (географическая) какого-нибудь места на Земле – угол, составленный отвесной линией в этом месте с плоскостью земного экватора. На поверхности Земли Ш. измеряется дугой меридиана (проходящего через данное место) от этого места до экватора. Также можно определить угол Ш. как высоту полюса мира над плоскостью горизонта данного места. Счет Ш. ведется к северу и к югу от экватора от 0° до 90°. Вследствие эллипсоидального вида Земли, кроме географической Ш., вводится еще понятие о геоцентрической Ш.; это есть угол, составленный с плоскостью экватора линией, проведенной от данного места к центру Земли. В зависимости от величины сжатия Земли разность между обеими Ш. достигает (для Ш. 45°6') лишь 11°40". Под экватором и на полюсах эта разность обращается в нуль. Из наблюдений выводится географическая Ш. О методах определения ее см. Практическая астрономия. Вследствие небольших изменений на земной поверхности положения полюсов, т. е. перемещения оси вращения Земли внутри ее самой, все Ш. несколько изменяются. Изменения эти, впрочем, настолько малы, что могли быть на практике замечены лишь вследствие новейших улучшений наблюдательных приемов; амплитуда периодических колебаний не превосходит 0".2. Медленное «вековое» изменение Ш. обнаружено было около половины минувшего столетия (мемуар Петерса появился в 1843 г.) из разбора наблюдений, произведенных в Пулковской, Гринвичской и других обсерваториях. Существование сравнительно быстрых периодических колебаний, происходящих по весьма запутанному закону (где господствуют несколько периодов, близких к длине года), было доказано работами Fergola, Кюстнера и др. (1883 – 89 гг.). Из последующих исследований интересна работа Чэндлера, установившего период в 430 дней. В 1899 г. оборудовано международное предприятие определения изменений Ш.; по 39-ой параллели северной широты (приблизительно на равных расстояниях по долготе) устроены 9 астрономических станций: Мисусова, Чарджуй (русская станция), Карлофорте, Гайтерсбург, Цинциннати, Укия. Первый том результатов уже появился.
   В. С.

   Ши-цзин – одна из конфуцианских классических книг в Китае, входящая в состав пятикнижия (У-цзин). Это – «книга песен», избранных Конфуцием в количестве 311 из 3 000. Делится Ш. цзин на 4 части: го-фын – бытовые песни, доставлявшиеся ко двору императоров из разных уделов; сяо-я – малые оды; да-я – большие оды; сун – гимны.

   Шишкин (Иван Иванович) – один из даровитейших русских пейзажистов, живописец, рисовальщик и гравер-аквафортист, сын купца, род. в Елабуге (Вятской губ.) 13 янв. 1831 г., двенадцати лет от роду был определен в ученики 1-ой казанской гимназии, но, дойдя в ней до 5-го класса, оставил ее и поступил в московское училище живописи, ваяния и зодчества. Окончив курс этого заведения, он с 1857 г. продолжал свое образование в академии художеств, где числился учеником проф. С. М. Воробьева. Не довольствуясь занятиями в стенах академии, Ш. в это время усердно рисовал и писал этюды с натуры в окрестностях СПб, и на о-ве Валааме, чрез что приобретал все большее и большее знакомство с ее формами и уменье точно передавать ее карандашом и кистью. Уже в первый год пребывания его в академии были присуждены ему две малые серебр. медали за классный рисунок и за вид в окрестностях СПб. В 1858 г. он получил большую серебряную медаль за вид на Валааме, в 1859 г. – малую золотую медаль за пейзаж из окрестностей СПб. и, наконец, в 1860 г. – большую золотую медаль за два вида местности Кукко, на Валааме. Приобретя, вместе с этою последнею наградою, право на поездку за границу в качестве пенсионера академии, он отправился в 1861 г. в Мюнхен, посещал там мастерские известных художников, между прочим мастерские Бено и Франца Адамов, пользовавшихся большою популярностью за свою зверопись, а затем, в 1863 г., перебрался в Цюрих, где, под руководством проф. Коллера, считавшегося тогда одним из лучших изобразителей животных, срисовывал и писал последних с натуры. В Цюрихе Ш. попробовал впервые гравировать крепкою водкою. Отсюда он сделал экскурсию в Женеву с целью ознакомиться с работами Диде и Калама, а потом переехал в Дюссельдорф и написал там по заказу Н. Быкова «Вид в окрестностях этого города» – картину, которая, будучи прислана в СПб., доставила художнику звание академика. За границею, помимо живописи, он много занимался рисунками пером; произведения его в этом роде приводили в удивление иностранцев, и некоторые были помещены в дюссельдорфском музее рядом с рисунками первоклассных европейских мастеров. Затосковав по отечеству, Ш., в 1866 г., возвратился в СПб. до истечения срока своего пенсионерства. С той поры он нередко предпринимал путешествия с художественного целью по России, почти ежегодно выставлял свои произведения сначала в академии, а потом, после того, как учредилось товарищество передвижных выставок, на этих выставках производил рисунки пером, и с 1870 г., примкнув к образовавшемуся в СПб. кружку аквафортистов, принялся снова за гравирование крепкою водкою, которое уже не покидал до конца своей жизни, посвящая ему почти столько же времени, сколько и живописи. Все эти работы с каждым годом увеличивали за ним репутацию одного из лучших русских живописцев пейзажа и бесподобного, в своем роде, аквафортиста. В 1873 г. академия возвела его в звание профессора за приобретенную ею мастерскую картину «Лесная глушь». После вступления в действие нового устава академии, в 1892 г. Ш. был приглашен руководить ее учебной пейзажной мастерской, но, по различным обстоятельствам, исполнял эту должность недолго. Он умер скоропостижно, 8 марта 1898 г. Среди русских пейзажистов Ш. бесспорно принадлежит место самого сильного рисовальщика. Во всех своих произведениях он является удивительным знатоком растительных форм, воспроизводящим их с тонким пониманием как общего характера, так и мельчайших отличительных черт всякой породы деревьев, кустов и трав. Брался ли он за изображение соснового или елового леса, отдельные сосны и ели, точно так же, как и их совокупность, получали у него свою истинную физиономию, без всяких прикрас или убавок, – тот вид и с теми частностями, которые вполне объясняются и обусловливаются почвою и климатом, где художник заставлял их расти. Изображал ли он дубы или березы, они принимали у него донельзя правдивые формы в листве, ветвях, стволах, кореньях и во всех подробностях. Самая местность под деревьями – камни, песок или глина, неровности почвы, поросшие папоротниками и другими лесными травами, сухие листья, хворост, валежник и пр. – получала в картинах и рисунках Ш. вид совершенной действительности. Но эта реалистичность нередко вредила его пейзажам: во многих из них она заслоняла собою общее настроение, сообщала им характер картин, задуманных не с целью возбуждать в зрителе то или другое чувство, а случайных, хотя и превосходных этюдов. Должно также заметить, что с Ш. повторилось то, что бывает почти со всяким особенно сильным рисовальщиком: наука форм далась ему в ущерб для колорита, который, не будучи у него слабым и не гармоничным, все-таки не стоит на одном уровне с мастерским рисунком. Поэтому талант Ш. иногда гораздо ярче выказывается в одноцветных рисунках и офортах, чем в таких работах, в которых он пользовался многими красками. Картины и рисунки его столь многочисленны, что указание даже на важнейшие из них заняло бы слишком много места; особенно много разошлось их между любителями искусства после устроенной в 1891 г. ретроспективной выставки работ художника за сорок лет его деятельности и распродажи после его смерти того, что осталось в его мастерской. Достаточно будет упомянуть о Шишкинских произведениях, находящихся в публичных коллекциях. Всего богаче ими московская Третьяковская галерея. В ней имеются картины: «Рубка леса», «Полдень в окрестности Москвы», «Сосновый лес», «Горелый лес», «Рожь», «Дебри», «Пасека», «Еловый лес» и «Утро в сосновом лесу», и, кроме того, семнадцать мастерских рисунков. Музей имп. Александра III владеет картинами: «Корабельная роща», «Полянка с соснами», «Лесная глушь» и «Поляна», пятью этюдами и двумя рисунками. В московский публичный музей недавно поступили, по завещанию К. Солдатенкова, картина «Вид в окрестностях Москвы» и один рисунок. Всех исполненных Ш. офортов Д. Ровинский насчитывает до сотни; он указывает, сверх того, на 68 оригинальных литографий и на 15 цинкографических опытов этого мастера. А. Беггров, в 1884 – 85 гг., издал в двух сериях сборник 24-х фототипических снимков с угольных рисунков, исполненных для него Ш. В 1886 г. сам художник выпустил в свет альбом своих избранных гравюр в числе 25-ти. Впоследствии оттиски с досок, служивших для этого альбома, подправленных и несколько переделанных, были изданы, с прибавкою нескольких других офортов, в виде нового альбома г. Марксом. – Ср. Ф. Булгаков, "Альбом русской живописи. Картины и рисунки И. И. Ш. " (СПб.,. 1892); А. Пальчиков, «Перечень печатных листов И. И. Ш.» (СПб., 1885) и Д. Ровинский, «Подробный словарь русских граверов XVI – XIX вв.» (т. II, СПб., 1885).

   Школа – как один из рассадников знания и полезных навыков, является необходимою ступенью в развитии как отдельного человека, так и целого общества. Еще Аристотель указал на взаимодействие между Ш. и обществом: общее благо, как цель совместной жизни людей, достигается только при условии, если отдельные члены общества достаточно подготовлены для понимания этого блага, подготовка же, доступная для общественного контроля, осуществима только при помощи Ш. Как состав современной Ш., так и взгляды на нее во многих отношениях обусловлены тем, что создано древнегреческой культурой. Самое слово Ш., как в русском, так и во многих европейских языках носит следы греческого происхождения (scolh – досуг, свобода от физических занятий, откуда латинское schola); многие предметы, входящие в программу современной Ш., тоже обязаны своим происхождением древнегреческой культуре и науке. Особенно важны в этом отношении период расцвета афинской государственной жизни и александрийский период образованности. Начальная афинская Ш. состояла из элементов, не успевших еще слиться в цельный организм, но свидетельствующих во всяком случае о высоких требованиях от этой Ш.: афинские мальчики грамоте и счету учились у грамматиста, гимнастике – у другого учителя, педотриба, для изучения же музыки должны были ходить к третьему специалисту – кифаристу. Обучение продолжалось 6 – 8 лет, начиная с семилетнего возраста. В 15 – 16 лет афинские юноши посещали гимназии, предназначавшиеся прежде всего для гимнастических упражнений и состоявшие в ведении правительства. Гимназии располагали обширными помещениями, которыми стали пользоваться преподаватели разных предметов для чтения своих курсов тем же юношам. Как начальная Ш., так и гимназия в Афинах преследовали исключительно общеобразовательные цели. Тот же характер Ш. сохранили и в александрийский период, но, благодаря развитию отдельных наук, в этот период устанавливается определенный круг знаний, усвоение которых требовалось от всякого свободного человека. Эта так назыв. александрийская энциклопедия состояла из семи «свободных искусств»: грамматики, риторики, диалектики, арифметики, геометрии, астрономии и музыки. В период александрийской образованности получают особенное развитие средние школы под названием Ш. грамматиков и риторов. Они были предоставлены частному почину, не располагали определенными материальными средствами и обязаны были успехом лишь талантам своих руководителей. Христианство внесло в школы утилитарную окраску, так как первые чисто христианские школы были вызваны потребностями минуты. В течение первых четырех веков христианской эры на Востоке устанавливаются три типа начальной Ш., возникавшие затем повсюду, где появляется христианство: приходские, епископские и монастырские. Все эти Ш. были в руках духовенства, так как только из этого сословия могли они получать достаточно образованных учителей. Программа школ опиралась на александрийскую энциклопедию, но в ней с V в. по Р. Хр. стали различать два отдела – тривиум (грамматика, риторика и диалектика) и квадривиум (остальные науки энциклопедии). В течение средних веков особенно посчастливилось тривиуму. Особенное влияние на развитие Ш. в VII – Х вв. оказали бенедиктинцы, так как уставом этого ордена предписывалось учреждение Ш. На Западе в это время остаются те же три типа, которые сложились и на христианском Востоке, но под наименованием приходских, монастырских и соборных. Мецкий епископ Хродеганг (742 – 766) особенно известен ревностью к школьному делу: он вменил в обязанность подчиненному ему духовенству учреждать Ш. при всех приходах и является в этом отношении предшественником Карла Великого. Эпоха последнего отмечена в истории просвещения возникновением народной Ш. с принудительным характером для всего населения. При преемниках Карла Вел. в школьном деле все возвращается на старые пути, и мысль о народной Ш. снова возникает лишь в XVII в. у Ратихия и Коменского, осуществление же этой мысли принес с собою только XIX в. В Х и XI вв. особенное значение получают монастырские Ш., представлявшие два вида: одни были предназначены для подготовки клира и, по месту расположения внутри ограды монастыря, назывались внутренними, другие же открывали доступ светскому элементу и, будучи расположены за оградой, носили название внешних. С конца XIII в. заметны попытки освободиться от влияния духовенства в учреждении свободными городами городских латинских Ш. и братьями общей жизни ( род монашеского ордена) – собственных Ш. Средним же векам обязана своим возникновением и высшая Ш. (университеты в Болонье, Саламанке, Коимбре, Париже, затем в Праге, Вене, Гейдедьберге, Лейпциге и др.), но так как между низшей и высшей Ш. не было посредствующей ступени, то университетам пришлось восполнять этот пробел требованием, чтобы занятия медициной, юриспруденцией или богословием начинались не иначе, как по окончании подготовительного, так назыв. артистического факультета. Наряду со школами, состоявшими в ведении духовенства или городов, начинают возникать частные Ш. для обучения начаткам грамоты и школы, здесь занимались недоучившиеся бурсаки, писцы и т. п. Гуманизм не создал какого-либо нового типа Ш., но, слившись в XVI в. с Реформацией, лишь косвенно влиял на образование того типа средней Ш., который и до настоящего времени остается господствующим, а именно гимназии в современном смысле этого слова. Общеобразовательное значение древних языков, на которое указывал гуманизм, стало отличительным признаком того направления в средней Ш., которое носит название гуманистического или классического. В противовес ему, под влиянием Коменского и Локка, в первой половине XVIII в. возникает реальная Ш., в которой первоначально были слиты общеобразовательные и утилитарные цели. Мало помалу, однако, утилитарные элементы отпали, благодаря учреждению разного рода профессиональных школ, особенно в ХIХ в., и реальная Ш. осталась одним из типов средней общеобразовательной Ш. В настоящее время усилия просвещенных стран прежде всего направлены к просвещению народных масс путем введения общедоступного и общеобразовательного обучения в народных Ш. Результатом этих стремлений явилось почти полное отсутствие неграмотных среди новобранцев в Швеции и почти повсюду в Германии. Достигнуто такое положение полным обособлением Ш. от воздействия духовенства и постоянными заботами о народном учителе. Народная Ш. не ограничивается элементарной ступенью обучения, но дает (напр., в немецких мещанских Ш.) весьма обстоятельные сведения по Закону Божию, родному языку, математике, географии и истории. Много споров вызывает повсюду, не исключая и России, общеобразовательная средняя Ш. Гуманизм, по-видимому, обнаруживает склонность признать общеобразовательное значение и новых языков, реализм же постепенно освобождается от балласта, попавшего в Ш. под влиянием чисто утилитарных взглядов на ее задачи. Профессиональные Ш. представляют много разновидностей, особенно же важны для развития Ш. заведения разных наименований (семинарии, нормальные Ш., педагогиумы), предназначенные для подготовки учителей. В области высшей Ш. рядом с университетами, удержавшими общеобразовательные и профессиональные элементы, возникают политехникумы, специальные академии, институты и т. п. Ср. К. Schmidt, «Geschichte der Paedagogik» (4 т; по-русски, М., 1877 – 81); Raгmer, «Geschichte der Paedagogik» (4 т., 5 изд., Штутгарт, 1877; по-русски переведены только два тома); К. А. Schmidt, «Geschichte der Erziehung» (5 т., Штутгарт и Б., 1884 – 1901); Ziegler, «Geschichte der Paedagohik» (Мюнхен, 1894); Paulsen, «Geschichte des gelehrten Unterrichts auf den dentschen Schulen und Universitaeten» (2 изд., 1896); Модзалевский, «Очерк истории воспитания и обучения» (2 ч., 3 изд., СПб., 1892 – 99, составлено по Шмидту и Раумеру), Я. К.

   Шлаттер (Иван Андреевич) – директор спб. монетного двора. Родился в немецкой слободе в Москве; рано посвятил себя изучению рудокопного дела и сделал в нем большие успехи. Петр Великий дал ему место во вновь учрежденной берг-коллегии и при его помощи произвел многие улучшения в плавильных заводах и на петербургском монетном дворе. Ему принадлежат: «Историческое описание потребного дела при монетном искусстве», со многими градированными фигурами, в двух частях (СПб., 1736); «Обстоятельное наставление рудному делу», с описанием рудокопных мест и пр.. в трех частях (СПб., 1760 – 62); «Описание Камчатки» (хранится в рукописи в Имп. публичной библиотеке) и др. Умер в 1768 г. – Ср. Новиков, «Опыт исторического словаря о российских писателях» и Гельвиг, «Русские избранники» («Русская Стаpинa», 1886, № 4, стр. 104).
   В. Г – в.

   Шлиман (Генрих Schliemann) – знаменитый археолог-самоучка. Сын бедного протестантского пастора, родился в Нейбукове (Мекленбург-Шверин), по свидетельству его автобиографии, в 1822, по другому свидетельству – в 1818 г. Детство провел в Анкерсгагене, где ходило немало рассказов о различных кладах, и был старинный замок, с крепкими стенами и таинственными ходами. Все это сильно действовало на воображение ребенка. С 8 лет, после того, как отец подарил ему «Всемирную историю для детей» с картинками и, между прочим, с изображением объятой пламенем Трои, его мечтой делается открытие Гомерической Трои, в существование которой он непоколебимо верил. Его семью постигли несчастия, вследствие которых он не мог окончить курс ни в гимназии, ни в реальном училище, и вынужден был поступить сидельцем в мелочную лавку, затем юнгой на корабль, плывший в Венесуэлу. У голландских берегов корабль потерпел крушение. Ш. спасся от гибели и очутился в чужой стране, без всяких средств к жизни. Он отправился в Амстердам, по дороге прося милостыню. Там ему удалось получить место в одной торговой конторе. Все свободное время он употреблял на изучение иностранных языков, тратя половину жалованья на свое образование, живя на чердаке и довольствуясь самой скудной пищей. Ш. начал с английского языка, а потом выучился и французскому, голландскому, испанскому, итальянскому, португальскому, причем придерживался особой методы – переводов не делал, а побольше читал громко, писал упражнения, заучивал их наизусть и т. д. С переходом Ш. в другую контору (1844) его положение улучшилось. Он принялся за изучение русского яз., без учителя, с помощью лишь грамматики, лексикона и плохого перевода «Похождений Телемака», и тем не менее через 6 недель Ш. мог уже написать письмо по-русски. В 1846 г. он переехал в Петербург, сначала в качестве агента амстердамского торгового дома, а потом открыл и самостоятельную торговлю (преимущественно индиго). Все более и более расширяя свои операции, Ш. к началу 1860-х гг. сделался уже миллионером. Изучение иностранных языков на время было почти оставлено. Только в 1856 г. Ш. решился, наконец, удовлетворить своему давнему страстному желанию – выучиться по-гречески (раньше он боялся, что слишком увлечется этим, во вред торговле). Придерживаясь своей практической методы, он начал с новогреческого, а потом перешел к древнегреческому языку, не останавливаясь долго на грамматике. Затем Ш. принялся и за латинский язык, забытый было им совсем. В конце 1850-х гг. Ш. совершил путешествие по Европе, по Египту и Сирии, дорогой выучился арабскому языку, посетил Киклады и Афины. В 1863 г. он окончательно ликвидировал свои дела, чтобы всецело отдаться осуществлению своей мечты – открыть Гомерическую Трою. Но Ш., по собственному его выражению, хотелось прежде «повидать свет». В 1864 г. он посетил Северную Африку, развалины Карфагена, Индию, берега Китая и Японии, Америку. Дорогой он написал первую свою книгу – о Китае и Японии (на франц. языке). В 1866 г. Ш. поселился в Париже и с этих пор отдался изучению археологии. Посетив в 1868 г. Ионические о-ва, в том числе и Итаку, затем Пелопоннес и Афины, Ш. отправился в Троаду. Прежде, чем производить раскопки на месте древней Трои, нужно было решить вопрос, где ее искать – там ли, где был греко-римский «Новый Илион», т. е. на холме, ныне называемом Гиссарлык, или же южнее, где ныне деревня Бунарбати, у возвышенности БалиДаг. Предварительные Исследования убедили Ш., что древняя Троя могла находиться лишь на Гиссарлыке. По получении разрешения от турецкого правительства, осенью 1871 г. он начал здесь раскопки, которые производил при содействии своей второй жены Софии, в течение многих лет исключительно на свои средства, с удивительным увлечением, энергией и терпением, мирясь с неудобствами бивуачной жизни, терпя подчас зной и стужу. На зиму работы обыкновенно прекращались, а с весны возобновлялись. Особенно тяжело было начало 1873 г.; работы возобновились очень рано; в щели деревянных стен построенного Ш. дома дул резкий северный ветер, так что нельзя было зажечь даже лампы; холод в комнатах достигал до – 4° по Реомюру, вода замерзала. Днем это было еще сносно, так как Ш. был в постоянном движении на воздухе, но вечером, – говорит он в своей автобиографии, – «кроме нашего одушевления к великому делу открытия Трои, мы не имели ничего, что согревало бы нас». В том же году Ш. открыт был так назыв. «большой клад», состоявший из бронзового оружия. нескольких серебряных слитков, большого числа сосудов (медных, серебряных, золотых) разной формы и разной величины, 2 великолепных диадем, головной повязки, около 8700 мелких золотых вещиц, нескольких серег, браслетов, 2 кубков и проч. Ш. открыл его собственноручно (чтобы спасти его от расхищения рабочими) и даже с опасностью для жизни, так как стена, под которою приходилось копать, грозила ежеминутно разрушением. Результатом этих и последующих разысканий Ш. было открытие на Гиссарлыке нескольких поселений или городов, последовательно возникавших один за другим. Ш. насчитывал их 7, причем 5 городов он признавал доисторическими, шестой – лидийским, а седьмой был греко-римский Илион. Ш. был убежден, что он открыл Гомерическую Трою, и первоначально принял за нее третий город, а потом второй (считая со стороны материка), от которого довольно хорошо сохранилась окружная стена с башнями и воротами, развалины здания (открытые позднее) – дворца, с портиками, с двумя половинами, мужской и женской, с золой и очагом, упомянутый выше «большой клад», много сосудов, нередко с изображением головы, оружие, преимущественно бронзовое и т. п. Это – так назыв. «троянские древности», памятники «троянской культуры». Но культура эта гораздо древнее гомерической и даже микенской, и Ш. впал в заблуждение, отожествив этот город с Гомерическою Троею: Гомерическою Троею оказался шестой город, исследованный уже после смерти Ш. его сотрудником и продолжателем Дерпфельдом и принадлежащий микенской эпохе. В 1874 г. Ш. на время приостановил свои раскопки на Гиссарлике и издал книгу «Trojanische Alterthuemer» (вышедшую вскоре и на французском и английском яз.), проникнутую энтузиазмом к Гомеру и убеждением, что гомерические поэмы – исторический источник, свидетельство которого точно и непреложно. Впоследствии Ш. сделался осторожнее в своих выводах и гипотезах. Между тем истек срок, на который был дан Ш. фирман, и пока шли хлопоты о новом разрешении, Ш. занялся раскопками в Микенах, приведшими к еще более поразительным открытиям. Он ближе исследовал здесь ранее уже известные развалины стен и знаменитые Львиные ворота (основание коих им открыто) и открыл несколько куполообразных могил, подобных «сокровищнице царя Атрея». Главное внимание Ш. обратил на акрополь. Еще в 1860-х годах он пришел к убеждению, что могилы Агамемнона и его спутников, упоминаемые Павсанием, следует искать внутри акрополя. 7 августа 1876 г. он начал раскопки неподалеку от Львиных ворот, и вскоре открыл богатую культуру, которую с тех пор принято называть Микенскою , – круг из двойного ряда или кольца каменных плит, алтарь циклопической постройки, несколько каменных стел с изображениями сцен из военной и охотничьей жизни, со спиралями в виде орнамента, и, наконец, 5 шахтообразных могил с телами покойников и с массой драгоценностей – золотыми масками на некоторых покойниках, диадемами, нагрудниками, перевязями, бляхами, перстнями с прекрасными изображениями охоты и сражений, браслетами, множеством оружия, из которого особенно обращают на себя внимание бронзовые мечи с различными изображениями; с массой сосудов металлических, поражающих иногда своею массивностью, глиняных, отличающихся легкостью, с изображением бычачьих голов, разного рода животных, с натуральным страусовым яйцом, с золотыми идольчиками и проч. Ш. был уверен, что им открыты могилы именно Агамемнона и его спутников; но этой уверенности ученые не разделяют и признают несомненным лишь то, что это – могилы царские. Свои находки в Микенах Ш., согласно закону греческого королевства, предоставил в распоряжение правительства, и они хранятся в Афинах (сначала в колитехнионе, теперь – в национальном музее). После раскопок на о-ве Итаке Ш. осенью 1878 г. снова возвратился к разысканиям на Гиссарлыке. По временам ему оказывали содействие и другие ученые, напр. Рудольф Вирхов и Эмиль Бюрнуф, посетившие Троаду в 1879 г. В 1881 г. Ш. издал на английском и немецком яз. обширный труд («Ilios»), со своею автобиографиею и описанием сделанных им открытий на Гиссарлыке. Затем Ш. произвел разыскания в Орхомене (в Беотии), с его знаменитой «сокровищницей царя Миния». По сообщению (устному) невестки Ш., Анаст. Георг. Ш., уроженки г. Харькова, он составил около этого времени план раскопок в окрестностях нынешнего Батума, в пределах древней Колхиды, но этот план не осуществился. В 1882 г. мы видим Ш. опять на Гиссарлыке, производящим раскопки при содействии ученого архитектора Дерпфельда. Результаты своих новых разысканий Ш. обнародовал в книге «Troja». Большую часть своих троянских находок он, несмотря на выгодные предложения Англии, принес в дар Германии (находятся в Берлине, в этнологическом музее). Затем последовали его замечательные открытия в Тиринфе, как бы дополняющие открытия в Микенах. Ш. производил здесь раскопки., вместе с Дерпфельдом, главным образом в 1884 г., пролил свет на систему укреплений Тиринфа, на сеть галерей или камер в его стенах, и, самое важное, открыл большой дворец с пропилеями, портиками, алтарем, с двумя половинами – мужской и женской (гинекей), с золой (мегарон), где был домашний очаг, с баней и с живописью al fresco, алебастровым фризом, орнаментом в виде спиралей и розеток, глиняными идолами, сосудами и т. п. Все это – памятники микенской эпохи. Весть об открытии Ш. большого дворца в Тиринфе, устройством своим напоминающего дворцы, описываемые Гомером, встречена была сначала недоверчиво; высказывалось, напр., предположение, что дворец этот – византийское здание Х или XI в. по Р. Хр. (Penrose), По этому поводу в Лондоне состоялся даже торжественный диспут между Ш. и Дерпфедьдом с одной стороны и их противниками – с другой. Ш. и Дерпфельд одержали победу, и, в довершение их торжества, вскоре открыт был греческим археологическим обществом дворец и в Микенах, подобный тиринфскому. Ш. намерен был произвести раскопки и на Крите, на месте древнего Кносса, столице Миноса, но ему не удалось приобрести участок, на котором должны были происходить раскопки, и, кроме того, он отвлечен был спором, возникшим по поводу Трои. В последние годы своей жизни Ш. свободное время проводил обыкновенно в Афинах. Там он выстроил себе обширный дом, где все напоминало Гомера; прислуге давались имена греческих героев и героинь; сын Ш. от второго брака – Агамемнон, дочь – Андромаха. Но Ш. проживал в этом дворце не подолгу, так как и в последние годы жизни много путешествовал и предпринимал раскопки. За год до смерти ему пришлось снова посетить Трою и приняться за разыскания, чтобы отстоять свое дело от нападок ярого противника, Эрнста Беттихера, утверждавшего, будто открытый Ш. на Гиссарлыке «второй город» есть лишь некрополь, и обвинявшего Ш. и Дерпфельда даже в недобросовестности. По этому поводу весною 1890 г. Ш. устроена была даже международная конференция, которая решила спор в его пользу. Ш. начал тогда новые разыскания, продолжавшиеся до августа 1890 г. На следующий год он надеялся возобновить их; но в декабре 1890 г. он скончался в Неаполе. Похоронен он в Афинах. Ш. открыл целую культуру, о существовании которой и не подозревали, целую эпоху в истории Греции; в смысле научного материала его находки и открытия являются неоценимым сокровищем, если даже отвергнуть его выводы и толкования, как подчас фантастические и результат слепого увлечения Гомером. Для знакомства с его деятельностью и открытиями имеется богатый материал. Сам Ш. познакомил нас с своею сказочной судьбой, дав свою автобиографию в начале книги «Ilios»; каждое свое открытие он сопровождал изданием подробного отчета, выходившего обыкновенно в виде объемистого тома, со множеством рисунков, с предисловием известных ученых, большею частью одновременно на трех языках – немецком, английском и французском. Его важнейшие труды: «Ithaka, der Peloponnes und Troja» (Лпц., 1869); «Trojanische Alterthuemer» (Лпц., 1874); «Atlas Trojanischer Alterthuemer» (1874); «Mykenae» (Лпц., 1878); «Ilios, Stadt und Land der Trojaner» (Лпц., 1881); «Orchomenos» (Лпц., 1881); «Reise in der Troas im Mai 1881» (Лпц.; 1881); «Troja» (Лпц., 1884); «Ilios, ville et pays des Troyens» (П., 1885); «Tiryns. Der prahistorische Palast der Koenige von Tiryns» (Лейпц., 1886). После смерти Ш. издан его «Bericht ueber die Ausgrabungen in Troja im Jahre 1890» (Лпц., 1891, с предисл. Софии Ш. и с прибавл. Дерпфельда). Сочинениями Ш. надо пользоваться с некоторою осторожностью: несмотря на свои великие открытия, Ш. был все же дилетант без надлежащей подготовки, и притом великий энтузиаст, веривший в действительность всего того, что повествует и описывает поэт. Полезные пособия, помогающие разобраться в массе сообщаемого Ш. материала – Schuchhardt, «Ausgrabungen Schliemann's in Troja, Tiryns, Mykenae, Orchomenos, lthaka im Licht der heutigen Wissenschaft» (Лпц., 1890,1891) и Diehl, «Excursions archeologiques en Grece» (П., 1890). См. еще: Nelson, «Heinr. Schliemann u. seine Homerische Welt» (Лпц., 1900; «Biogr. Volksbuecher»); Joseph, «Heinr. Schliemann» (2 изд., Б., 1901); К. К. Герц, «Генрих Ш., его жизнь, раскопки и литературные труды» ( «Рус. Вестник», 1882, февр. и в «Собр. Соч.»); Теплов, «Поездка в Троаду. На раскопках Ш.» («Вестн. Европы», 1889, кн. 8 – 9); О. И. Булгаков, «Ш. и его археологическая деятельность» («Историч. Вестн.», 1891, № 2); В. Бузескул, «О раскопках Ш. в Трое, Микенах и Тиринфе» («Филологич. Обозр.», I, 1891) и «Введение в историю Греции» (X, 1903, стр. 371 сл.); соч. по вопросу о Микенской культуре.
   В. Бузескул.

   Шлиссельбург (в просторечии – Шлюшин) – уездный гор. С.-Петербургской губ., при истоке Невы из Ладожского оз., в 60 в. от гор. С.-Петербурга (по Неве). Собственно город расположен на левом берегу Невы, при соединении ее с Приладожскими каналами, в низменной песчаной местности, открытой холодным ветрам с озера; на низменном песчаном о-ве (у самого истока реки, дл. до 200 и шир. ок. 100 саж.) крепость, ныне обращенная в государственную тюрьму. На противоположном, прав. берегу Невы подходит ветвь Ириновской узкоколейной жел. дор., станция которой называется Шереметьевкой (от приг. Охты в 39 в.). Жит. в 1897 г. 5 285 (3 102 мжч. и 2 183 жнш.), 3 православные црк.. из которых одна, построенная при Петре Вел., в крепости; в 2 в. от города, на Преображенской горе, единоверческая црк.; гостиный двор; обширная ситценабивная фбр., основ. при Екатерине II на Екатерининском о-ве Невы, на месте разобранного деревянного дворца Петра Вел.; рабочих свыше 1000 чел. и производство ее оценивается в 2 милл. р. в год. Торговое значение Ш. ничтожно; город бывает оживлен только в навигационное время, когда проходят караваны судов, идущие в Петербург с Мариинской системы и с Ладожского оз. Летом Ш. соединен срочными рейсами пароходов с Петербургом (ежедневно по нескольку раз) и с пристанями по приладожским каналам, по Ладожскому и Онежскому озерам. 2 минист. училища – мужское трехклассное и женское одноклассное; учащихся 112 мальч. и 67 девоч.; больница. Доходы города в 1900 г. составляли 33 950 р., расходы 34 364 р. На гор. общ. управление город расходует около 10%, на народное образование – не более 2,5% (свед. 1897 г.).
   История. Ш. (бывший Орешек), по расположению своему при истоке Невы из Ладожского озера, представлял в прежние времена важный в торговом и военном отношениях пункт, служивший постоянным предметом раздора между русскими и шведами. В 1323 г. вел. князь Георгий Данилович заложил в стане Зарецком, на ове Орехове, крепость, названную им Ореховым или Орешком. Шведы немало были встревожены этим и, воспользовавшись борьбой новгородцев с Иоанном Калитой, успели обманом захватить вновь построенную крепость, которая, однако, уже в начале 1349 г. была отнята у них новгородцами. Последние заменили деревянные стены каменными. В 1555 г. Орешек был, в середине сентября, осажден шведскими войсками, после 3-х недельной осады шведы предприняли штурм, но были отбиты. За это время Орешек вел значительную торговлю; из грамоты 1563 г. видно, что сюда съезжались торговые люди из Новгорода, Твери, Москвы, Рязани, Смоленска, Пскова, из Литвы, Ливонии и Швеции. В 1582 г. Орешек подвергся новой осаде со стороны шведов, во главе которых стоял знаменитый полководец Делагарди. Когда часть крепостной стены была взорвана (8 октября), они пошли на приступ, но были отражены. В 1611 г. шведам, после двух отбитых приступов, удалось взять Орешек обманом. В 1655 г. воеводы царя Алексея Михайловича снова овладели крепостью, но по Кардисскому договору 1661 г. она была возвращена шведам, которые переименовали ее в Нотебург. Петр I, приступив к завоеванию Ижорской земли, первоначально (зимою 1701 – 1702 гг.) предполагал атаковать крепость по льду, но этому помешали наступившие оттепели. Летом 1702 г. в г. Ладоге устроен был провиантский магазин, собрана осадная артиллерия и инженерный парк; организована транспортная служба водою и сухим путем от Новгорода к Ладоге и Нотебургу; приняты меры к отвлечению внимания шведов в сторону Польши и Лифляндии оживлением деятельности Августа II и войск Шереметева; изготовлена флотилия для действия против шведов на Ладожском оз. и Неве; на р. Назии собран был отряд войск силою до 16,5 тыс. В конце сентября начаты были осадные работы против югозап. части крепости, а для полного обложения ее приняты следующие меры: из Ладожского оз. отправлено волоком 50 лодок, которые поставлены на Неве, ниже Нотебурга; особый отряд (1 тыс.) переправлен на правый берег и, овладев находившимся там укреплением, прервал сообщения крепости с Ниеншанцом, Выборгом и Кексгольмом; флотилия блокировала ее со стороны Ладожского оз.; на самолете устроена связь между обоими берегами Невы. С 1 по 11 октября производилось бомбардирование и бреширование крепости; команды охотников, снабженные штурмовыми лестницами, были 9 октября распределены по судам, а 11-го предпринят штурм. Хотя обвалы оказались неудобовосходимыми, лестницы – короткими, огонь противника – недостаточно ослабленным, но после нескольких отбитых приступов крепость сдалась, благодаря введению в дело лучших войск (гвардия) и личному примеру начальников штурмовых колонн, кн. М. Голицына и Карпова. Нотебург переименован в Ш. и укрепления его были восстановлены. О взятии Нотебурга или Орешка, как продолжали называть его русские, Петр писал: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако ж , слава Богу, счастливо разгрызен». Важное стратегическое значение Ш. имел только в ближайшие годы Северной войны; при овладении Невой (1703) он играл роль передовой базы; затем, до 1710 г. обеспечивал правый фланг невской линии, а во время осады Кексголдьма (1710) служил базой для отряда Брюса. По взятии Кексгольма и Выборга и с постройкой укреплений Петербурга и Кронштадта, значение Ш., как крепости, пало. При имп. Александре I укрепления Ш. были переделаны; в 1810 г. крепость была окончательно упразднена. Местом заключения Шлиссельбургская крепость служит издавна; в ней, между прочим, был заключен (1756 – 64) и убит Иоанн VI Антонович. В государственную тюрьму крепость обращена в 1882 г. и в нее в настоящее время никто из посторонних без особого разрешения не допускается. Сооружения ее (непрерывная каменная ограда, усиленная башнями) находятся в распоряжении министерства внутр. дел. Местность, где ныне расположен собственно Ш., была заселена почти одновременно с Орешком и называлась погостом Спас-Городенским или Спасом на Неве; поселок мало-помалу разросся, превратился в посад, а в 1755 г. сделан был уездным городом и назван по имени крепости, Ш.
   Д. Р.

   Шляхта (от др. верхн. нем. slahta – род) – дворянское сословие в Польше. Вопрос о происхождении Ш. находится в связи с вопросом о возникновении польского государства. В польской историографии существуют две теории для решения последнего вопроса: теория завоевания Польши иноземным племенем и теория естественной эволюции социально-политических отношений в жизни польских племен, отрицающая факт завоевания извне. Пекосинский, профессор краковского унив., старается доказать, что польское государство возникло вследствие завоевания Польши полабскими славянами, переселившимися в Польшу в конце VIII или начале IX в. Живя у устьев Лабы (Эльбы), они должны были вести ожесточенную борьбу с германскими племенами, саксами, норманнами и франками, вследствие чего в жизни полабских лехитов, как называет их историк, развилась воинственность; кроме того, находясь в сношениях с германским миром, они подчинились германскому влиянию. Между прочим, они заимствовали от датчан скандинавские руны, которые они употребляли в виде военных знаков на своих знаменах. С завоеванием Польши пришельцами, население ее распалось на три класса: 1) вожди завоевателей, принадлежавшие к одному и тому же роду или одной и той же княжеской династии, управлявшей полабскими лехитами, образовали высшее сословие, от которого и пошла польская Ш.; 2) простые воины составили класс рядового рыцарства или так наз. владык и, наконец, 3) местное сельское население обращено было в рабское состояние. Факт переселения полабских славян на восток, на берега Варты и Вислы, не отмечен ни в одном историческом источнике, так что завоевание Польши этими переселенцами является лишь гипотезой исследователя. В основе гербов польской Ш. Пекосинский отыскивает скандинавские руны; они-то и представляют собой самое сильное доказательство, приводимое историком в пользу своей гипотезы. Но это основное положение исследований Пекосинского в области польской геральдики отвергается другими польскими учеными. Вообще, эта теория, хотя и отличается замечательной стройностью, покоится на весьма шатких основаниях. Исследователи, принимающие вторую теорию, расходятся между собой во взглядах на социальнополитические факторы, под действием которых создалось польское государство, но согласны между собой в том, что оно возникло, как результат борьбы польских племен между собой. Эволюция национально-политических отношений в первобытной Польше была вероятнее всего такова. Государственной организации предшествовала, как и у всех первобытных народов, родовая, при чем род представлял собою и экономический союз на началах коллективности. Дальнейшей формой социальной интеграции являлась группа родов, соответствовавшая южнославянскому братству и положившая начало территориальному союзу, называвшемуся впоследствии «ополе». Делами ополя заведовал совет старейшин, стоявших во главе отдельных родов, из которых состояло ополе. Из соединения ополей возникали племена, которыми управляли князья. Война усилила княжескую власть и способствовала выделению из общей массы свободных людей особого постоянного класса воинов, образовавшего ядро, из которого постепенно развилось шляхтское сословие. Напряженная борьба, которую приходилось вести полякам со своими врагами, в особенности с Германской империей, налагала на всю государственную организацию Польши сильный отпечаток военного быта. Вся страна, усеянная «городами» (крепостями), в которых находились отряды рыцарей, представляла вид как бы обширного лагеря. Особенно большое количество воинства в царствование короля Болеслава Храброго сосредоточивалось, по словам первого польского летописца Галла, в Познани (1300 рыцарей в панцирях и 7000 со щитами), в Гнезне (1500 латников и 5000 щитоносцев), во Владиславе (800 латников и 2000 щитоносцев) и в Гече (300 латников и 2000 щитоносцев). Слава и щедрость таких королей, как Болеслав Храбрый, Болеслав Смелый и Болеслав Кривоустый, привлекали в Польшу и иностранных рыцарей, жаждавших приобрести богатства. В рядах польского рыцарства встречались нередко рыцари, носившие такие имена, как Рудольф, Арнульф, Вильгельм, Одон и др. Сношения с Германией и другими странами Запада приводили поляков к тому, что они заимствовали оттуда обычаи и учреждения. Так, уже в XI в. известен был Польше обычай посвящения в рыцари, и короли жаловали рыцарское звание за какие-нибудь заслуги или услуги людям неблагородного происхождения и даже рабам. Благородное сословие носило также название «владык». Старшины рыцарских родов, бывшие князья племен, утративших свою политическую самостоятельность, и потомки этих князей составляли в этом сословии аристократический элемент, который с течением времени развился и разросся в особый класс богатой землевладельческой знати, так наз. «можновладства». Пекосинский утверждает, что польское рыцарство до конца XI стол. находилось на иждивении государей и своих земель не имело, и что только в начале XII ст. при князе Болеславе Кривоустом оно было наделено поземельными владениями и тогда только обратилось в землевладельческое сословие. Но это утверждение не оправдывается историческими данными. Рыцарство, как класс, выделившийся из массы населения, владело землями еще в доисторическое время. При этом, конечно, были и рыцари, земли не имевшие; они принадлежали к княжеской или королевской дружине и содержание получали от государя. Но, вообще, рыцарство было землевладельческим классом. Рыцарь мог владеть имением, доставшимся ему или по наследству, или в силу пожалования. Первый вид поземельной собственности составлял собственность родовую, второй – личную. Коллективная родовая собственность встречалась в Польше среди Ш. еще в XV и даже XVI вв. Но разложение ее началось рано и процесс индивидуализации все сильнее и сильнее развивался. Однако, относительно индивидуальной собственности долгое время в Польше действовали юридические нормы, свидетельствовавшие о том, что эта собственность выделилась из родовой. Для отчуждения подобного имения в чужие руки необходимо было согласие родичей; кроме того, последние имели право требовать возвращения в их владение земель, которые были отчужденны, и возвратить их, уплатив продажную цену лицу, которое эти земли приобрело. От рыцарей уже в первые века исторической Польши стал отделяться класс крупных поземельных владельцев или можновладцев. В удельную эпоху они представляли собой силу, от которой зависели судьбы страны. В Польшу проникала западноевропейская культура и, хотя в ней и не водворился феодальный строй, тем не менее сложились отношения, сближавшие в значительной степени польские порядки с западноевропейскими. Высшее духовенство, а за ним и можновладцы приобрели от князей иммунитет, дававший им права верховной власти над населением их имений. Под влиянием иммунитета развивалось и так назыв. рыцарское право (jus militiae). Тот, кто владел этим правом, мог распоряжаться своим имуществом согласно существующему праву о наследстве (jus hereditarium), освобождался от некоторых повинностей, приобретал некоторую судебную власть над крестьянами и мог требовать от них в свою пользу исполнения повинностей, которые они несли раньше по отношению к государю. Таково содержание рыцарского права в XIII в. Лицо, пользовавшееся этим правом, считалось благородным (nobilis), шляхтичем. От рыцарства Ш. отличалось еще в XIV в., по законодательству Казимира Великого, рыцарство рядовое (miles medius, scartabellus); кроме того, встречались рыцари, происходившие из крестьян и солтысов (miles е sculteto vel cmetone). Вира за убийство шляхтича определена была в 60 гривен, за рыцаря рядового 30 гр. и рыцаря последней категории – 15 гр. Сверх того рыцарство простое, неблагородное, не имело гербов. Впоследствии этот класс слился отчасти с крестьянством и отчасти с Ш. В XIII и XIV ст. Ш. не имела еще политического значения; она подчинялась воле прелатов и баронов, как назывались духовные и светские вельможи. Но как боевая сила государства, она уже в это время играла весьма важную роль в стране. Главным образом при поддержке Ш. удалось королю Владиславу Локотку восстановить польскую монархию, создать единство политическое, вследствие которого укрепилось еще более национальное сознание поляков. Носителем и выразителем этого сознания являлась преимущественно Ш. К этому присоединялись еще другие факторы, под действием которых стало развиваться в Ш. стремление занять в государстве место, подобающее ее силе. Как сословие, обособленное от других, она была проникнута сильно корпоративным духом, чувствами сословной солидарности и энергично отстаивала свои сословные интересы, которые часто находились в противоречии с интересами других сословий. Особенно усиленно боролась она уже в средние века с духовенством, привилегии которого, взимание десятин, церковная юрисдикция, освобождение от военной службы и податей, становились для нее иногда совсем невыносимы. Освободиться от различного рода тягостей, налагаемых государством или обусловленных привилегированным положением духовенства и светской аристократии, можно было, конечно, только путем влияния на законодательную власть страны. Уже привилеи XIII века (1229 и 1291 г.) запрещают князьям увеличивать повинности, лежащие на Ш., сверх существующей нормы. В XIV ст. влияние шляхетского сословия еще более усиливается. Уже в первой половине этого века шляхтичи присутствуют на общегосударственных съездах прелатов и баронов или в качестве простых зрителей и слушателей без права голоса, или даже иногда, вероятно, принимая деятельное участие в совещаниях этих съездов (таковы, напр., съезды 1320 и 1333 гг.). Дальнейший рост Ш. в этом столетии обусловлен был общим подъемом общественных сил Польши, в царствование Казимира Великого. События после смерти этого короля ускорили политическую эволюцию сословия. Престол Польши перешел к племяннику Казимира Людовику, королю венгерскому, у которого не было сыновей, а только три дочери. Между тем польское обычное право и трактаты, заключенные между Польшей и Венгрией, устраняли женщин от наследования польского престола, вследствие чего со смертью Людовика Польша во владении его династии не могла остаться. Это расстраивало династические планы короля и он, даровав различные льготы государственным чинам Польши, добился от них признания одной из его дочерей наследницей польской короны. Но кошицкому привилею 1374 г. Ш. освободилась от всех государственных повинностей, за исключением платежа поземельной подати в размере 2 грошей с лана, получила исключительное право занимать должности воевод, каштелянов, судей, подкоморих и др. С этого момента политическая эволюция сословия будет совершаться весьма быстро. В период безкоролевья (1382 – 84), после смерти Людовика, она представляла уже силу, от которой зависела судьба государства. Закипела борьба партий, вожди которых должны были опираться на Ш., как на боевую силу. И Ш. начинает играть в эту эпоху весьма важную политическую роль. Для того, чтобы обсудить положение дел, устраивались часто местные и общие съезды, состоявшие из прелатов, баронов и шляхтичей. В это время сильного политического движения появляются даже зачатки шляхетского представительства. По словам современного польского летописца Янка из Чарнкова, на вислицкий сейм 1382 г. съехались краковяне, сандомиряне и послы всех польских земель. Но что всего важнее, в это время обнаруживает уже сильную деятельность учреждение, в котором концентрировалась социально-политическая жизнь шляхетских общин, на которые делилась Ш. всей Польши: то был сеймик, собрание всей Ш., принадлежавшей к одной и той же местной общине (communitas), как одному общественному целому. Так начинает организоваться тот политический строй, в котором Ш. было суждено господствовать. Однако, до половины XV столетия она находится еще в служебном положении по отношению к духовному и светскому вельможеству. Хотя представители ее вместе с представителями от духовных капитул, университетов и городов и принимают участие в сеймах, но государством в это время управляет аристократия. Отношения изменяются с нешавского законодательства, поставившего Ш. на одинаковый уровень с можновладцами: чтобы издать новый закон, установить новый налог или созвать земское ополчение, король обязан был за разрешением обращаться к шляхетским сеймикам. Вместе с тем Ш. приобрела еще раньше важные привилегии, гарантировавшие имущественную и личную неприкосновенность шляхтича. Этот политический рост сословия находился в зависимости от экономических причин. Польша была страной земледельческой, следовательно, Ш., как сословие землевладельческое, являлась важным фактором в государственной жизни страны. В X. IV и XV вв. экономические условия, в которых находилась Польша, сильно изменились. С приобретением Червонной Руси и присоединением, хотя бы частичным и временным, Подолии и Волыни, открылись обширные пространства для польской колонизации, так как эти земли были мало населены. Тут образовались громадные латифундии польских магнатов которые, чувствуя недостаток в рабочих руках, старались привлекать в свои имения крестьян разными льготами. Эмиграция крестьянского населения из Польши вредно отзывалась на хозяйстве шляхетского сословия. В интересах его было задержать крестьян на месте. Кроме того, общее экономическое развитие Европы к концу средних веков расширило рынки для сбыта земледельческих продуктов Польши, что побуждало польского помещика усиливать эксплуатацию земли, но этого можно было достичь, конечно, только путем изменений в ведении хозяйства и путем усиления эксплуатации крестьянского труда. Имея политическую силу в своих руках, Ш. ограничила сначала самоуправление крестьянских общин, подчинив их своему контролю, чего она добилась приобретением должности солтыса, стоявшего во главе крестьянской общины. Вартский статут 1423 г. заключает в свое постановление, на основании которого помещик мог лишить солтыса должности за ослушание и сам занять эту должность. Стеснив сильно крестьянское самоуправление, Ш. ограничила затем свободу крестьянских переселений, установила барщину и, наконец, обратила крестьянина в крепостное состояние. По Петроковскому статуту 1496 г. уйти из помещичьей деревни имел право только один крестьянин, только одного сына крестьянская семья была в праве отдавать в обучение; бежавшего крестьянина закон разрешал помещику преследовать, хватать и возвращать назад. Сеймы в Быдгощи (1520) и в Торне (1521) установили барщину в размере одного дня в течение недели, а варшавская конфедерация 1573 г. вручила помещику власть даже над жизнью крепостных. Экономические интересы побуждали Ш. издавать также ограничительные законы и по отношению к городскому сословию. Упомянутый выше Петроковский статут запретил мещанам приобретать поземельные имения под тем предлогом, что мещане не принимают участия в военных походах и всяческими способами стараются уклониться от военной службы, а между тем именно на поземельной собственности тяготела воинская повинность. Мещанство попыталось было бороться со Ш., но неудачно. Во второй половине XVI ст. городское представительство было уже устранено от участия в законодательстве страны, хотя представители от некоторых городов и появлялись иногда на сеймах еще в XVII в. Мало того, Ш. подчинила промышленность и торговлю власти воевод и старост, чем окончательно убила городское благосостояние. С начала XVl в. Ш. была уже всевластным хозяином в государстве, и осталась таким хозяином до конца существования Речи Посполитой. Она законодательствовала, судила, королей избирала, оберегала государство от врагов, войны вела, миры и договоры заключала и т. п. Не только политическая и социальная организация Польши была шляхетскою, – шляхетское миросозерцание господствовало безраздельно и в умственной жизни страны.
   Литература. М. Bobrzynski, «Geneza spoleczenstwa polskiego na podstawie kroniki Galla i dyplomatow XII w.»; Fr. Piekosinski, «O powstaniu spoleczenstwa polskiego w wiekach srednich i jego pierwotnym ustroju»; St. Smolka, «Uwagi о pierwotnym ustroju spolecznym Polski Piastowskiej» (эти три сочинения помещены в «Rozprawy i sprawozd. wydz. histor. filozof. Akad. Urn.», т. XIV); A. Malecki, «Studja heraldynne» (Львов, 1890, 2 т.); A. Balzer, «Rewizja teorji о pierwotnem osadnictwie w Polsce» («Kwart. Hist.», 1898, т. XII); Fr. Piekosinski, «Rycerstwo polskie wiekow srednich» (т. 1 – III); A. Prochaska, «Geneza i rozwoj parlamentaryzmu za pierwszych Jagiellonow» («Rozpr. Akad. Um. wydz. hist. filozof.», т. ХХХVIII) Fr. Piekosinski, «Wiece, sejmiki, sejmy i przywileje ziemskie w Polsce wiekow srednich» (ib., т. XXXIX); A. Pawinski, «Sejmiki ziemskie» (Варшава, 1895); Wl. Smolenski, «Szlachta w swietle wlasnych opinji» («Pisma historyczne», Краков 1901, т. 1); R. Hube, «Prawo polskie w w. ХIII» (Варшава, 1874); его же, «Sady, ich praktyka i stosunki prawne w Polsce etc.» (Варшава, 1886). В. Новодворский.

   Шмели (Bombus) – род перепончатокрылых насекомых (Hymenoptera) из семейства пчелиных (Apidae); род этот относится к подсемейству Bombini и характеризуется следующими признаками. Глаза голые; глазки находятся почти на одной прямой линии. Тело Ш. толстое, покрытое длинными густыми волосками. На задних голенях находятся шпоры; матка и рабочие имеют собирательный аппарат, состоящий из щеточки и корзиночки. Самцы отличаются длинными усиками, они крупнее рабочих и имеют копуляционные клещи (важный признак для различения видов); матки крупнее самцов и снабжены жалом, как и рабочие (недоразвитые самки). У многих видов известны также так назыв. малые матки, среднее между матками и рабочими. Оплодотворенные матки зимуют большей частью в вырытых ими самими углублениях в земле и весной начинают строить гнезда. Гнездо Ш. состоит из неправильных овальных ячеек, образованных из грубого бурого или красноватого воска, и помещается в земле, между камнями, под мхом и т. п.; часто подходящим местом для гнезд служит кротовая или мышиная нора. Обыкновенно только первые ячейки гнезда строятся из воска, в качестве дальнейших ячеек служат пустые коконы куколок; те и другие наполняются грубым медом и цветочной пылью. В течение почти целого лета матки откладывают оплодотворенные яйца, из которых выходят сначала рабочие, а затем малые матки. В каждую ячейку откладывается обыкновенно несколько яиц; иногда некоторые личинки вышедшие из яиц, погибают вследствие недостатка пищи. Развитие личинок продолжается 10 – 12 дней; затем личинки прядут себе коконы, в которых превращаются в куколок; куколочный период продолжается около 2 недель. Рабочие и малые матки строят гнездо, собирают пищу (мед и цветень) и откладывают неоплодотворенные яйца, из которых выходят только самцы. Из последних, отложенных маткой яиц выходят новые матки, которые оплодотворяются самцами. Старые матки умирают, вся небольшая община. Ш. (у некоторых видов до 500 особей) рассеиваются, самцы, рабочие и малые матки тоже умирают и остаются на зиму только матки. Из вышесказанного следует, что общественность у Ш. является примитивной, по сравнению с другими общественными перепончатокрылыми (пчелами, муравьями, осами), так как полиморфизм особей выражен не резко, разделение труда менее определенно и инстинкты не так устойчивы, как у вышеназванных насекомых. По наблюдениям В. А. Вагнера, вся деятельность шмелиной семьи инстинктивна и связью семейной общины служат гнездо, соты и матка. У некоторых видов Ш. (согласно старинным наблюдениям, которые были подтверждены в недавнее время Гоффером) наблюдается присутствие так назыв. трубача: рабочий или малая матка становятся утром на вершину гнезда и издает особые звуки (вероятно, при помощи колебания крыльев)которыми будит спящих Ш. Врагами Ш., являются хорек, ласка, полевые мыши. Личинки мух Volucella (из сем. Syrphidae), поедают личинок Ш.; личинки мух Соnорs и Муора (из сем. Conopidae, см. Толстоголовки) паразитируют в теле взрослых Ш. Личинки перепончатокрылого Mutilla (сем. Mutillidae) уничтожают личинок Ш. Личинки первой стадии (триунгулина) некоторых видов Melоё (жуки из сем. Ме1iоdае) уничтожают яйца Ш., а во второй стадии питаются медом, запасенным в ячейках. В полости тела Ш. (зимующих самок) живет, также круглый червь Sphaerularia bombi (из сем. Anguillulidae). Весьма важной является роль Ш. в деле опыления цветковых растений. Виды рода Bombus (более 80) распространены во всех частях света, за исключением Австралии. Из европейских видов Ш. наиболее обыкновенны следующие: B. terrestris, черного цвета; 3 последние сегмента брюшка с белыми волосками; передняя часть груди и перевязки на 2 брюшном кольце с желтыми волосками; по окраске самцы, рабочие и матки почти не разнятся друга от друга, но величина их различна: матки достигают длины 26 мм., самцы 13-22 мм., рабочие 13-19 мм. Распространенны по всей Европе и в северной Африке. Строят гнезда в земле. В. lapidarius черного цвета, с ярко-красными задними сегментами брюшка; у самцов голова и грудь с желтыми волосками, длина 18-20 мм.; весьма распространенный европейский вид, строящий гнезда в земле и между камнями. В. hortorum гнездится в земле; В. muskorum под мхом и травой, В. pratorum в земле и т. д. – Cр. Dalla Torre,"Catalogus Hymenopterum" (X, Apidae, 1896); Hoffer, «Die Hummln Steiermarks» (Грац, 1882 – 83); Handlirsch, «Geographische Verbreitung d. Gattung Bombus» («Sitzungsber. Zool.-botan. Gesellsch. Wien»,1888); Hoffer, «Uber Commensalen u. Parasiten d. Steiermakschen Hummeln u. ihrer Nester» (в «Mitth. Naturwiss. Verein Steiermark», 1888; F. Morawitz, «Die russischen Bombus-Arten» (в «Mel. Biol. Acad. Sc. St.-Petersburg», т. XI, 1881); В. Вагнер, «Общественность у перепончатокрылых» (в «Дневнике XI Съезда Русских Естествоисп. и Врачей», 1901).
   Римский-Корсаков.

   Шмоллер (Густав Schmoller) – немецкий экономист, род. в 1838 г., образование получил в тюбингенском университете; с 1864 г. занял кафедру государственных наук в галльском университете в1872 г. перешел в страсбургский, а с 1882 г. в берлинский университет. В 1887 г. Ш. был избран членом берлинской академии наук и в тот же годназначен историографом Бранденбурга. С 1899 г. он, как представитель берлинского университета состоит членом прусской палаты господ. Ш. является одним из выдающихся представителей германской исторической школы в политической экономии, именно той фракции, которая известна под названием реалистической или историко-этической школы. В своих экономических трудах Ш. первый сделал широкое приложение исторического метода, теоретически обоснованного Гильдебрандом, Книсом и Рошером. Ему принадлежит ряд превосходных исследований об экономической истории Германии, в особенности по вопросам мелкой индустрии ремесленных корпораций, о различных эпохах прусской экономической политики, по истории промышленных предприятий и ряд работ по вопросам социальной реформы и рабочего законодательства. Ш. был одним из инициаторов состоявшегося в 1872 г. в Эйзенах первого съезда германских профессоров-экономистов, на котором было положено основание в германской экономической науке новой реалистической школы и нового направления социальной политики, получившего вскоре у противников название катедер-социализма. В своей вступительной речи при открытии эйзенахскоаго съезда Ш. наметил главные черты новой социальной программы, разработку и пропаганду которой взяло на себя учрежденное на втором эйзенахском съезде в 1873 г. «Общество социальной политики» (Verein fur Soziapollitik). Указав на существующую страшную пропасть между имущими и неимущими классами и на угрожающую отсюда опасность социальной революции, Ш. категорически заявил, что господствующая ныне классическая экономическая система с ее требованием полного невмешательства государства в экономическую жизнь (манчестерство) не отвечает назревшим потребностям социальной реформы. Относясь отрицательно к социалистическим теориям в духе Маркса, Ш. намечает ряд мер (целесообразное фабричное законодательство, страхование рабочих и т.п.), направленных к постепенному улучшению положения рабочих классов и смягчения социальной несправедливости. По вопросу об этических задачах государства в социальном вопросе между ним и Трейчке, горячим защитником манчестерства, завязалась полемика, послужившая к выяснению программы новой школы и к торжеству ее принципов. Кроме того, в ряде историко-экономических исследований Ш. стремится проследить ход развитая социальной теории, выяснить сущность экономических отношений и институтов и собрать материал, на котором можно было бы научно обосновать требования социальной реформы. Все дедуктивно построенные положения классической экономической школы Ш. считает ненаучными, как не обоснованные на достаточно обследованном историческом материале. Ш. был одним из деятельных сотрудников «Verein fur Soziapolitik» и в многотомных его изданиях напечатал несколько крупных работ. С 1881 г. он издает основанный Гольцендорфом и продолженный Брентано журнал «Jahrbuch fur Gesetzgebung Verwaltung und Volkswirtschaft im Deutschen Reich». С 1878 г. им издана обширная серия работ (преимущественно его учеников) под загл. Staats– und Sozialwissenschaftliche Forschnungen". По инициативе его и Зибеля берлинская академия наук предприняла издание «Acta Borussica, Denkmaeler der preussischen Staatsverwaltung im XVIII Jahrh», в котором Ш. поместил несколько крупных исследований по экономической истории Пруссии, и которое выходит под главной редакцией Ш. (вышло 6 том.). Главнейшие труды Ш.: « Zur geschichte der deutschen Kleingewerbe im XIV Jahrh.» (Галле, 1870), «Die Entwikelung und die Krisis der deutschen Weberei im XIX Jahrh.» (1873), «Ueber einige Grundfragen des Rechts und Volkswirtschaft. Ein offenes Sendsschreiben an H. Pr. Dr. H.v. Treitschke» (2-ое изд. 1875); «Die Strassburger Tucher– und Webezunft» (Стр., 1879); «Zur Litteraturgeschichte d. Staats– u. Sozialwissenschaften» (Лпц., 1888); «Zur sozial– und Gewerbepolitik der Gegenwart»(1890); «Ueber einige Grundfragen der Sozialpolitik und Volkswirtschftlehre»(1898); «Umrisse und Unterzuchungen zur VerfassungsVerwaltungs und Wirtschaftsgeschichte besonders des preuss. Stsaates im XVIIXVIII Jahrh.» (1898); «Grundriss der allgemeinen Wirtschaftslehre»(1990). Кроме того, огромное число работ Ш. помещено в издаваемом им «Jahrb. fur Gesetzgebung ets.», в «Schiften des Vereins fur Sozialpolitik», «Jahrbucher fur Nationaloekome und Staatswissenschaft» (Иена), «Zeitschrift fur Staatswissenschaften» (Тюбинген), «Preussische Jahrbucher» (Берлин) и др. Полный список трудов Ш. и литературу о нем см. в статье «Handworterburch der Staatswissenschaften», Conrad'a(1901).
   М.

   Шовинизм – неологизм, получивший права гражданства во французском языке, вслед за ним и в других европейских языках. Под Ш. разумеется бурное патриотическое настроение воинственного характера, поддерживаемое разгоряченной фантазией и основанное на слепом чувстве, исключающем проверку действия доводами рассудка. Слово Ш. происходит от имени одного из действующих лиц в пьесе Сриба «Le Soldat Laboureur» – солдата Chauvin, слепого поклонника Наполеона, и имени рекрута Chauvin (в комедии: «Lа сосаrd tricolor» бр. Cognard), который хвастается своею храбростью и распевает соответствующие куплеты. Оригиналом для обоих действующих лиц послужил солдат Наполеоновской армии Шовен.

   Шок (Shok) – технический термин английского происхождения, обозначает состояния общей подавленности нервных функций, дыхания и сердцебиения, развивающиеся острым образом в зависимости от "сотрясения тела, и нередко переходящая непосредственно в смерть. При этом иногда вскрытие не обнаруживает в центральной нервной системе таких анатомических изменений, которые могли бы объяснить смертельный исход, и причина, вероятно, заключается в рефлекторной задержке мозговых отправлений или сотрясении мозга. Шок развивается после сильных ушибов весьма различных частей тела, напр., удара осколком бомбы или пушечным ядром, в любое место, но некоторые области особенно чувствительны в этом отношении, а именно брюшная полость и мошонка. В тех случаях, где Ш. не сопровождается сотрясением мозга сознание не теряется.
   П. Р.

   Шопен (Фредерик Chopin) – знаменитый польский композитор и пианист-виртуоз, род. 1 марта 1809 г. в деревне Желязова-Воля, близ Варшавы. В детские годы Ш. не проявлял никаких особенно музыкальных и поэтических способностей. Только знаменитая Каталани как бы предугадала в десятилетнем Ш. великую будущность, подарив ему часы с надписью "Madam Catalani a Frederic Chopin age de dix ans) . Молодого Ш. учили музыке, не возлагая на него особенных надежд. Пианист Цивны начал заниматься с 9-летним мальчиком. Занятия были серьезные, несмотря на то, что Ш., помимо того, учился в одном из варшавских училищ. Покровительство князя Антона Радзивилла и князей Четвертинских ввело Ш. в высшее общество; обращением и внешностью Ш. производил обаятельное впечатление. Вот что об этом говорит Листу: «Общее впечатление его личности было вполне спокойное, гармоничное и, казалось, не требовало дополнений в каких-либо комментариях. Голубые глаза Ш. блистали более умом, чем были подернуты задумчивостью, мягкая и тонкая его улыбка никогда не переходила в горькую или язвительную. Тонкость и прозрачность цвета его лица прельщали всех; у него были вьющиеся светлые волосы, нос слегка закругленный; он был небольшого роста, хрупкого, тонкого сложения. Манеры его были изысканны, разнообразны; голос немного утомленный, часто глухой. Его манеры были полны такой порядочности, в них был такой cachet кровного аристократизма, что его невольно встречали и принимали, как князя... В общество Ш. вносил ту ровность расположения духа лиц, которых не беспокоят заботы, которые не знают слова „скука“, не привязаны ни к каким интересам. Ш. был обыкновенно весел; его колкий ум быстро отыскивал смешное даже и в таких проявлениях которые не всем бросаются в глаза». Цивни был единственным наставником Ш. по фортепиано. Окончив после семи лет занятия у Цивни, Ш. начал свои теоретические занятия у композитора Эльснера. К этому времени талант, Ш. ощутительно развился. Поездки в Берлин, Дрезден, Прагу, где он слышал выдающихся артистов, способствовали его развитию. С 1829 г. начинается артистическая деятельность Шопена. Он выступает в Вене, Кракове, исполняя свои произведения. Возвратившись в Варшаву, он ее покидает навсегда в 1830 г. Эта разлука с родиной была причиной его постоянной скрытой скорби – тоски по родине. К этому прибавилась в конце тридцатых годов любовь к Жорж-Занд, которая дала ему больше огорчения, чем счастья. В Париж, где Ш. ожидала новая жизнь и слава, он переселился в 1831 г: Первый концерт, Ш. дал в Париже 22-х лет. Успех был полный. В концертах Ш. выступал редко, но в салонах польской колонии и французской аристократии слава Ш. росла чрезвычайно быстро. Были у него противники в лице Калькбреннера, Фильда, но это не мешало Ш. приобрести массу самых безграничных поклонников среди артистов, общества и своих учениц. Любовь давать уроки была странной и исключительной чертой Ш., весьма редко встречающейся у великих артистов. В 1837 г. Ш. почувствовал первый приступ своей ужасной болезни легких. С этим временем совпадает связь с Жорж-Занд. Пребывание на Майорке имело благодетельное действие на здоровье Ш. Десятилетнее сожительство с Жорж-Занд, полное нравственных испытаний, сильно подточило здоровье Ш., а разрыв с любимой женщиной в 1847 г. был фатальным для Ш. Желая покинуть Париж, чтобы избавиться от всего окружающего, ему так живо напоминавшего пережитые годы, Ш. поехал в апреле 1848 г. в Лондон и это было последним его путешествием. Успех, нервная, ненормальная жизнь, климат, – все это окончательно подорвало его болезненно-деликатную натуру и великий артист, вернувшись в Париж, слег, а 5 (17) октября 1849 г. его не стало. Смерть Ш. была ударом для музыкального мира, а похороны были редким выражением симпатий его многочисленных поклонников. Ш. выше всех композиторов ставил Моцарта. Обожание реквиема и симфонии «Юпитер» последнего доходило у него до какого-то культа. Согласно желанию покойногона его похоронах был исполнен реквием Моцарта известнейшими артистами того времени. В церкви St. Madelaine 30-го октября при начале мессы был исполнен похоронный марш великого умершего артиста, инструментованный Ребером. При возношении св. даров Лефебюр-Вели сыграл на органе два прелюда Ш. Партии соло в реквиеме пели Виардо-Гарсиа, Кастелан и знаменитый бас Лаблаш. На кладбище Рerе-Lасhaise прах Ш. покоится между Керубини и Беллини. Прекрасный памятник сооружен по подписке. В церкви св. Креста в Варшаве находится сердце этого национального художника и патриота.
   Ш. – это музыкальный гений, которым Польша по праву так гордится. Ни до, ни после Ш. его родина не дала такого сильного художника в области музыкальной. Не смотря на то, что творчество Ш. было почти исключительно посвящено пианизму, его редкий композиторский дар давал ему полное право на более обширную композиторскую деятельность, но деликатная, замкнутая натура Ш. довольствовалась избранными рамками, и, не смотря на них Ш. выказал необычайную силу душевного выражения. В избранной им области заслуги Ш. громадны. Обаятельная, глубокая музыка этого художника живет не только в сердцах его нации, но и всего музыкального мира. Симпатии же Польши, конечно, особенно ярки, так как она ближе, чем какая-нибудь другая народность, чувствует в Ш. своего истиннонационального композитора, излившего свою музыкальную душу в полонезах, балладах, рисующих прошлое Польши и так ярко выдвигающих прелестные черты музыкального народного языка. Композиции Ш. представляют явление исключительное. Ш. – это самородок, которого нельзя назвать продолжателем кого-либо. Это гений мелодии, богатой содержанием, то глубокой, возвышенной, то недосягаемо легкой, очаровательно улыбающейся. Это дивный гений гармонической ткани, ритмической новизны, фигур. В произведениях Ш. преобладает тонкая, деликатная кисть. Но там, где его окрыляло сильное чувство, проступает удивительная мощь. Во всем, что написал Ш., виден поклонник красоты и его музыкальные красоты перворазрядны. Музыка Ш. изобилует смелостью, изобразительностью и нигде не страдает причудливостью. Если после Бетховена явилась эпоха новизны стиля, то, разумеется, Ш. один из главных представителей этой новизны. Во всем, что писал Ш., в его чудных музыкальных контурах виден великий музыкант-поэт. Это заметно в законченных типичных этюдах, мазурках, полонезах, ноктюрнах и пр., в которых через край льется вдохновение. Если в чем чувствуется известная рефлективность, так это в сонатах и концертах, но тем не менее и в них являются удивительные страницы, как, напр., похоронный марш в сонат ор. 35, adagio во втором концерте. К лучшим произведениям Ш., в которые он вложил столько души и музыкальной мысли, можно отнести этюды: в них он внес, помимо техники, составлявшей до Ш. главную и чуть ли не единственную цель, целый поэтический мир. Эти этюды дышат то юношеской порывистой свежестью, как, напр., ges-dur, то драматическим выражением (f-moll,c-moll). В эти этюды он вложил мелодическая и гармоническая красоты перворазрядныя. Всех этюдов не перечтешь, но венному этой чудной группы является этюд cik-moll, достигающий, по своему глубокому содержанию, бетховенской высоты. Сколько мечтательности, грации, дивной музыки в его ноктюрнах! В фортепианных балладах, форму которых можно отнести к изобретение Ш., но в особенности в полонезах и мазурках Ш. является великим национальным художником, рисующим картины своей родины. В музыке Ш. высказался вполне его характер гораздо более, чем в жизни, так как автор отличался выдержанностью, замкнутостью. Как создатель музыки преимущественно гибкой, грациозной, поэтичной, Ш. в своей исполнении поражал не силой и энергией, а передачей, то лучезарной, то полной таинственности, нежной, прерывистой, изобилующей tempo rubato. Его игра тонкая, даже миниатюрная не была для массы, но тем более великие музыканты и пианисты того времени были самыми искренними и безграничными поклонниками игры Ш. Назовем Листа, Шумана, находивших игру великого музыканта трогательной. Все, что было самоговыдающегося в областях искусства и литературы, преклонялось перед Ш., как перед композитором и исполнителем: Гейне, Лист, Мейербер, Адольф Нурри, Гиллер, Мицкевич, Жорж-Занд, Шуман, Мендельсон, Мошелес, Берлиоз и мн. др.
   Н. Соловьев.

   Шпага – холодное оружие; состоит из длинного, узкого лезвия и рукояти с гардою. Особенное развитие Ш. получила в ХI ст. и вскоре стала отличительным оружием дворянского сословия. Сначала Ш. была чисто боевым оружием; кавалеристы имели ее тяжелую и длинную – седельный меч, пехотинцы короткую; эта легкая Ш. первоначально была типа рапиры или бретты, у которой вместо гарды была полукруглая чашка. Тяжелая Ш. перешла затем в палаш, который первоначально носил название валлонской Ш. Шпага предназначалась исключительно для уколов, но итальянцы приспособили ее и для рубки; получилась так назыв. чиавана. С развитием огнестрельного орудия в XVIII в. Ш. заменили в войсках мечи у офицеров; мечи-палаши остались только в тяжелой кавалерии. В XIX стол. их стали заменять саблями, а Ш. получают значение оружия, носимого вне строя. В России Ш. отменены в войсках в начале 80-х гг. и остались только у всех генералов и офицеров кирасирских полков при сюртуках, и, также у всех гражданских чиновников при всякой форме.

   Шпинат – (Spinacea oleracea L.) однолетнее травянистое растение из сем. маревых (Сhenopodiceae), разводимое по огородам, как овощ (родом, вероятно, из Персии). Стебель простой или ветвистый до 80 стм. высотой, листья треугольно-копьевидные или продолговато-яйцевидные, острые цельно-крайние или зубчатые. Цветки двудомные; мужские цветки собраны прерывчатыми колосьями в пазухе листьев и на верхушке стебля; женские цветки собраны пучками в пазухе листьев. В мужском цветке околоцветник 4-5 раздельный; тычинок 4-5. В женском цветке околоцветник почти шаровидный, 2-4 зубчатый; пестик с 4-5 рыльцами, завязь с вертикальным семенем; при плодах околоцветник разрастается и твердеет. Разводят две разновидности Ш.: inermis (околоцветник при плодах округлый, с травянистыми зубцами) и spinosa (околоцветник почти трехгранный, с колючими зубцами). Лучшим сортом Ш. считается латуколистный, затем так назыв. ленивый (медленно растущий).
   Ш. (сельскохоз.). – Из многих садовых видоизменений (круглолистный обыкновенный и английский, остролистный, кудряволистный и пр.) лучшими сортами считаются латуко– (или салато) образный и ленивый или медленно растущий. Первый из названных сортов легко стволится, почему заменяется вторым, представляющим собою 2-летнее растение, не дающее в первый год посева стеблей. Так как, однако, долго держащиеся, даже на нестволящем растении листья делаются крепкими и негодными в качества овоща, то посевы Ш. независимо от сорта повторяют через две недели до половины августа. Ш. требует сильно удобренной (кор. навозом) и хорошо обработанной почвы и влажное, защищенное от солнечного припека и ветра местоположение (на сухом стволится и дает мало листа). Первый посеву производится в парнике, остальные в открытом грунте на отдельных грядках или между другими овощами (капустою, огурцами, морковью и луком). Сеют вразброс; всходы, достигшие надлежащего роста, прореживают при сборе для употребления. Семена снимают с растений, выросших на расстоянии 4-6 вершк. друг от друга; у них в молодом состоянии обрываются листья. Употребляется Ш. главным образом на соуса, но он идет также в супы, сушится и маринуется как щавель.

   Шпинель – минерал кубической системы. Образует прекрасные кристаллы (октаэдры, ромбические додекаэдры) которые редко бывают соединены в друзы, обыкновенно это одиночные вросшие или наросшие на породу кристаллы. Часто встречаются двойники, где двойниковой плоскостью является грань октаэдра. Размером кристаллы обыкновенно не велики, но иногда встречаются более фута длиной, весом около пуда (Южн. Урал, Сев. Америка). Тверд. – 8. Удельн. вес 3,5 – 4,1. Очень редко Ш. водяно прозрачна, обыкновенны же кристаллы бывают окрашены в различные цвета: бурый, черный, розовый, красный, синий. Блеск стеклянный. Некоторые разновидности Ш. считаются драгоценными камнями, носящими в продаже очень разнообразные названия, смотря по цвету и прозрачности. По химическому составу – алюминат магнезии Vg (AlO2)2, причем часть магния замещается часто железом или реже цинком, а часть алюминия – железом или реже хромом. Среди очень разнообразных разновидностей Ш. различают: а) благородную Ш. – прозрачные кристаллы Ш., окрашенные в красивые цвета (если густой красный – то называют рубиновая Ш. если розовый – рубин – балэ). Главные месторождения благородной Ш. – острова Цейлон, Борнео, Индия. b) Обыкновенная Ш., плеонаст или цейлонит – Ш. с большим содержаним железа, темно-бурого, черного или темно-зеленого цвета. Встречается часто, иногда в очень больших кристаллах. В России много плеонаста на Урале, в Шишимских и Назямских горах. с) Хромовая Ш. – пикотит, черного цвета, часть алюминия замещена хромом. d) Ганит – цинковая Ш., где магний замещен железом и цинком.
   В.В.

   Шпиц – немецкая порода сторожевых собак, некогда распространенная и в России под названием шавок. У чистопородных Ш. короткий корпус, невысокие, но крепкие ноги, острая морда, стоячие треугольные уши, пушистый, свитый кольцом хвост, длинная прямая шерсть, образующая на шее густую муфту. Масть серая или белая, или черная. Различаются три разновидности: большие Ш. – до 40 стм. высоты, карликовые – весом до 4 кгр. и шелковистые – происходящие от скрещивания карликового Ш. с мальтийскою собачкою. Ш. – крайне веселое животное, вечно в движении, хороший сторож, отличается большою понятливостью, применяется в военном деле. см. «Характеристика породистых собак» (СПб., 1884); Крихлер, «Породы собак» (СПб., 1895).
   С. Б.

   Шпор (Лудвиг Spohr) – известный скрипач и композитор (1784 – 1859). Уже 12-ти лет он выступил в концерте, сыграв свое сочинение. В 1802 г. уехал в Россию, где пробыл полтора года. Концертировал в Германии один и с женой, арфисткой Доротеей Шейдлер. В Венеции играл вместе с Паганини свою концертную скрипичную симфонию. Пользовался большим успехом в Лондоне. Был директором театра во Франкфурте. Как капельмейстер, обладал большим знанием дела и умел вдохновлять оркестр. Как основатель скрипичной школы, Ш. имеет большое значение; он образовал много известных скрипачей. Его скрипичная школа: «Violinschule in drei Abtheilungen» (Вена, 1831) пользуется большим авторитетом у скрипачей всех стран. Ш. написал восемь опер, из которых особенно известны «Jessonda», считающаяся лучшею и очень популярная в Германии, и «Faust», затем четыре оратории, мессы, гимны, кантаты, десять симфоний, концертные увертюры и массу сочинений, как для скрипки, так и для других инструментов. Ш., как оперный композитор, причисляется к школе романтиков.
   Н. С.

   Шпрот (Clupea sprattus) или килька – рыба из рода сельдь (Clupea).

   Шрифты типографские. – Полное собрание типографских букв или литерслужащих для воспроизведения письменных знаков какого-либо языка, назыв. Ш. Помимо прописным и строчных букв в состав Ш. входят еще капительные буквы, знаки препинания, цифры, дефис или знак переноса ( – ), параграф (параграф), звездочка ( * – знак выноски или примечания), скобки ( ) [ ], нумер (№) и мертвый знак (крестик, заменяющий слово «умер»). Вообще Ш. может быть столько, сколько существует самостоятельных алфавитов (немецкий, французский, русский и пр.). Различаются также Ш. по рисунку или начертанию очка буквы, по величине кегля, по величине очка, по форме очка. В прежнее время каждому Ш., составленному из однообразных по начертанию или рисунку букв, присваивалось особое название (египетский, древний, итальянский и пр.). Теперь, в виду громадного разнообразия Ш., они определяются просто цифрами, причем указываются лишь величина кегля и нумер по каталогу словолитни. Величина кегля определяется числом пунктов. Самые употребительные текстовые Ш., по величине кегля, – 6, 7, 8, 10, 11, 12. Шрифты на кегель 4 и 5 употребляются очень редко. Все печатные Ш. на кегель свыше 11 пунктов (т. е. 13, 15, 17 и пр. не применяются в России и Германии. Во Франции иногда пользуются шрифтами на кегль 7 1/2 (Petit-Texte), 13 (ST.-Augutin), 15 (Gros-Romain) и 21 (Gros-Pragnon). В России и Германии редко применяется также и Ш. на кегель 18. Некоторым Ш. присвоены особые названия.
   Ш. на 4 пункта – диамант.
   5 пунктов – перл.
   6 пунктов – нонпарейль.
   7 пунктов – миньон.
   8 пунктов – петит.
   9 пунктов – боргес.
   10 пунктов – корпус.
   11 пунктов – цицеро.
   12 пунктов – гробе-цицеро.
   14 пунктов – миттель.
   16 пунктов – терция.
   20 пунктов – текст.
   24 пункта – двойное цицеро.
   28 пунктов – двойной миттель.
   36 пунктов – мелкий канон.
   40 пунктов – крупный канон.
   Названия: «диамант», «перл», «нонпарель» и пр. почти не употребляются за границей. Название «цицеро» произошло от того, что Ш. на кегель 11 впервые были отпечатаны сочинения Цицерона; шрифтом на кегель 10 был отпечатан «Corpus» Юстиниана (отсюда название Ш. «корпус»). Многие Ш. названы по именам знаменитых резчиков пунсонов и типографов. Таковы: этьен, эльзевир, сабон, гарамонд. – По величине очка Ш. бывают: крупные, средние и мелкие (приблизительно до 9 пунктов). По форме очка различаются Ш. обыкновенные, плотные, жирные, узкие, курсивные, косые, широкие и пр. Буквы обыкнов. Ш. несколько шире одноименнных букв плотного Ш. В жирных Ш. ширина вертикальных штрихов очка значительно превосходит ширину горизонтальных штрихов. Курсивом (изобретен в Венеции Альдом Мануцеем) назыв. шрифт, которого литеры похожи на рукописные, или вообще отличаются по рисунку от остальных букв текста. Достоинство Ш. заключается главным образом в красоте очертаний, в соблюдении пропорции букв, в «выдержке линии» и в крепости металла, из которого отлиты литеры. Ср. П. Коломнин, «Краткие сведения по типографскому делу» (СПб., 1899).

   Штосс (Фрейт Stoss) – знаменитый нем. скульптор, род. около 1450 г. В 1477 г. отправился в Краков, где в 1489-97 гг. неоднократно значился цеховым мастером; разбогатев там, в 1496 г. возвратился в Нюрнберг. В 1504 г., попавшись в подделке денежного документа, был наказан наложением клейм на обе щеки, в 15051506 гг. не раз сидел в тюрьме, но в 1507 г. получил от имп. Максимилиана I прощение и восстановление в своих гражданских правах. Умер в 1533 г., достигнув глубокой старости и ослепнув за несколько лет до смерти. Прославился преимущественно работами, резанными из дерева и раскрашеными. Замечательнейшие из сохранившихся его произведений – большой алтарный складень в Мариинской црк., в Кракове, с изображением в средней части Успения Богородицы и ее небесного коронования, а на створках – эпизодов из земной жизни Спасителя и жития Пресвятой Девы (1477-84), роскошный саркофаг кор. Казимира I в краковском соборе, вырубленный, против обычая художника, из красного гранита (1492), надгробный памятник епископа Олещинского в гнезенском соборе, резная икона в нюрнбергской церкви св. Лаврентия, изображающая Благовещение, окруженное венком роз, среди которого представлены в медальонах «семь радостей Богородицы» и семь других новозаветных сцен (1518), статуя Мадонны (так назыв. «Вельсеровский алтарь») в нюрнбергск. црк. Богородицы, «Се Человек» в гейльсбронской црк. и «Распятие» в нюрнбергск. црк. св. Себальда. Все эти скульптуры отличаются, сверх мастерства их технического исполнения, благородством изображенных фигур и искренностью выраженного в них религиозного чувства, но драпировки на них походят на густо накрахмаленные и образуют резкие, угловатые складки. Ш. приписываются седалища в хоре краковской црк. Богородицы и неуцелевшая модель, по которой П. Фишер изготовил знаменитую раку св. Себальда, находящуюся в нюрнбергской црк. имени этого святого. Кроме скульптуры Ш. занимался также и гравированием: известны девять его гравюр религиозного содержания и два листа гравированных орнаментов; как те, так и другие составляют теперь большую редкость. – Ср. Bergau, «Der Bildschnitzer Veit Stoss und seine Werke» (Нюрнберг, 1877).

   Штраус (Рихард) – современный немецкий композитор, род. в Мюнхене в 1864 г.; с 1898 г. придворный капельмейстер в Берлине. Первые сочинения Ш. – сонаты, квартеты, симфония – написаны в классическом духе, но затем в его манере письма произошел крупный поворот. Его симфонические оркестровые сочинения имеют программный характер, отличаясь смелыми оборотами, стремлением к новизне. Таковы симфонические поэмы «Макбет», «Дон-Жуан», «Смерть и просветление», «Тиль Эйленшпигель», «Так говорил Заратустра», «Дон Кихот», «Жизнь героя». Ш. написал также две оперы: «Гунтрам» и «Недостаток огня». В настоящее время Ш. принадлежит к числу самых передовых музыкантов Германии.
   Н. С.

   Шуберт (Франц-Петер Schubert) знаменитый композитор. Род. в Вене 31 января 1797 г., ум. там же 19 ноября 1828 г. Богато одаренная музыкальная натура Ш. сказалась очень рано; этому способствовала окружавшая его музыкальная среда его семьи. Одиннадцати лет от роду он был принят в придворную капеллу, где, кроме пения, изучал игру на многих инструментах и теорию музыки (под руководством Сальери). Оставив капеллу, Ш. жил уроками. Изучал преимущественно Глюка, Моцарта и Бетховена. В области песни Ш. явился продолжателем последнего . Благодаря Ш. пение получило художественную форму, обогатив область концертной вокальной музыки. Баллада «Лесной царь» («Erlkoenig»), написанная в 1816 г., послужила основой славы композитора. Вскоре после нее появились неувядаемые «Der Wanderer», «Lob der Thraenen», « Suleika» и др. Большое значение в вокальной литературе имеют большие сборники песен Ш. «Die schone Mullerin» и «Die Winterreise», являющиеся как бы продолжением идеи Бетховена, выраженной в сборнике песен «An die Geliebte». Во всех этих произведениях Ш. выказал замечательный мелодический талант и большое разнообразие настроения, он дал аккомпанементу большее значение, большой художественный смысл. Замечателен также сборник «Schwanengesang», из которого многие песни приобрели всемирную известность (напр. «Standchen», «Aufenthalt», «Das Fischermadchen», «Am Meere»). Ш. не старался, как его предшественники, подражать народному характеру, но в его песнях невольно отразилась национальная струя, и они стали достоянием страны. Ш. написал почти 600 песен. Его песнями наслаждался Бетховен в последние дни жизни. Удивительный музыкальный дар Ш. сказался и в области фортепианной и симфонической. Его фантазии с-dur и f-moll, impromptus, moments musicals, сонаты являются доказательством богатейшего воображения и большой гармонической эрудиции. В струнном квартете d-moll, квинтете с-dur, фортепианном квартете (Forellen Quartett), большой симфонии c-dur и недоконченной симфонии h-moll Ш. является продолжателем Бетховена. В области оперы Ш. не был так одарен; хотя их написано им около 20, но они немного прибавят к его славе. Выдается из их среды «Der Hausliche Kriget oder die Verschworenen». Отдельные нумера его опер (напр. «Розамунды») вполне достойны великого музыканта. Из многочисленных церковных сочинений Ш. (мессы, офертории, гимны и пр.) возвышенным характером и музыкальным богатством отличается особенно месса es-dur. Музыкальная производительность Ш. была громадна. Начиная с 13-го года жизни он сочинял непрестанно. Малейшего побуждения было достаточно, чтобы пробудить постоянно беспокойный дух Ш. Увлекательный текст, данный Ш., сейчас же возбуждал в нем фантазию. «Der Wanderer», «Erlkonig» были написаны с невероятной быстротой. В высшем кругу, куда Ш. приглашался для аккомпанемента своих вокальных сочинений, он был чрезвычайно сдержан, не интересовался похвалами и даже избегал их; среди друзей,наоборот, он высоко ценил одобрение. Молва о невоздержанности Ш. имела некоторое основание: он часто пил лишнее и тогда становился вспыльчивым и неприятным для кружка друзей. Из опер, исполнявшихся в то время, Ш. всего более нравились « Швейцарское семейство» Вейгеля, «Медея» Керубини, «Иоанн Парижский» Буальдье, «Сандрильона» Изуарда и особенно «Ифигения в Тавриде» Глюка. Итальянской оперой, которая была в его время в большой моде, Ш. интересовался мало; только «Севильский цирюльник» и некоторые отрывки из «Отелло» Россини прельщали его. Как утверждают биографы, Ш. в своих сочинениях никогда ничего не изменял, потому что не имел для того времени. Он не щадил своего здоровья и в расцвете лет и таланта скончался на 31 году. Последний год его жизни, несмотря на расстроенное здоровье, был особенно плодотворен: именно тогда он написал симфонию с-dur и мессу es-dur. При жизни он не пользовался выдающимся успехом. После его смерти осталась масса манускриптов, уже позднее увидевших свет (6 месс, 7 симфоний, 15 опер и пр.). см. Kreisse, «Franz Shubert» (Вена, 1861); von Helborn, «Franz Schubert»; Risse, «Franz Schubert und seine Lieder» (Ганновер, 1871); Aug. Reissmann, «Franz Schubert, sein Leben und seine Werke» (Б., 1873); H. Bbarbedette, «F.Schubert, sa vie ses oeuvres, son temps» (П., 1866); m-me A.Audley, «Frans Schubert, sa vie et ses oeuvres» (П., 1871).
   Н.С.

   Шубин (Федот Иванович) – скульптор, сын крестьянина, род. 17 мая 1740г. в Куроостровской вол., против Холмогор. Зимою 1759 г. пришел, подобно своему земляку, Ломоносову, в СПб. с обозом трески. По ходатайству Ломоносова, заметившего необыкновенную способность юноши к скульптуре по образцам его резьбы из кости, он был зачислен истопником в придворный штат и в 1761 г. по Высочайшему повелению определен в академию художеств, где вскоре сделался лучшим из учеников профессора Жиле. Во время прохождения академического курса был награжден двумя серебряными медалями, малою в 1763 г. и большою в 1765 г., а в 1766 г. окончил этот курс с золотою медалью и в следующем году отправлен для дальнейшего своего усовершенствования в Париж, в качестве пенсионера академии. В Париже Ш. обратил на себя внимание французской академии, которая ходатайствовала пред императрицей Екатериною II чрез Фальконета о продлении срока его пенсионерства для того чтобы он имел возможность посетить Рим. В 1772 г. Н. А. Демидов совершил с ним путешествие в Италию и заказал ему свой мраморный бюст. Возвратившись оттуда в СПб., он исполнил, по воле Екатерины II, ее бюст с натуры, считающийся самым схожим из всех (наход. в Имп. Эрмитаже) и после того постоянно, в течение 20 лет, занимался работами из мрамора для высочайшего двора и для кн. Г. А. Потемкина, в лице которого нашел себе горячего покровителя. В 1774 г. академия избрала его в академики; но интриги товарищей Ш. по специальности, Гордиева и Ф. Щедрина, долго, во все время управления академией И. Бецкого, мешали Ш. получить высшее художественное звание, хотя он и приобрел себе репутацию мастера, не имеющего себе равного среди русских скульпторов, и только в 1794 г. академия возвела его в профессоры. Он умер в СПб., 12 мая 1805 г. Кроме других достоинств, произведения Ш. отличаются особенно мягкостью передачи натуры в рубке из мрамора. Конференц-зала академии худож. украшена превосходною статуей Екатерины II, исполненной Ш. для кн. Потемкина. Из прочих его работ известны: бюсты русских полководцев: Шереметева, Румянцева, Суворова и адмир. Чичагова, в Имп. Эрмитаже, барельефные изображения русских великих князей в Оружейной палате и Петровском дворце, в Москве, и бюст кн. Безбородка.

   Шувалов (Иван Иванович, 1727-97) – русский государственный деятель. Уроженец г. Москвы, с ранних лет хорошо знавший иностранные языки Ш. уже в 1749 г. начинает играть роль при дворе имп. Елизаветы Петровны, которая в конце своего царствования сделала его генерал-адъютантом и членом конференции (тогдашнего государственного совета). Он нередко объявлял сенату и высшим чиновникам именные повеления; к нему обращались в затруднительных случаях, когда нужно было особенное распоряжение императрицы: через него подавались просьбы и доклады на Высочайшее имя. Ш. действовал всегда бескорыстно, мягко и со всеми ровно и добродушно, благодаря чему у него почти вовсе не было врагов. Он отказался от предложенных ему императрицею графского титула и обширных поместий; не принял и предложения о выбитой в честь него медали. Главная заслуга Ш. заключается в покровительстве, оказанном им образованию. Самым видным делом его было учреждение по плану, составленному им вместе с Ломоносовым, первого русского университета, в Москве, для всех сословий, с двумя гимназиями при нем (1755). Как первый «куратор» московского университета, Ш. входил во все подробности его строя и положения; особенно трудился над улучшением преподавания как в университете, так и в гимназиях, для чего приглашал иностранных ученых, отправлял молодых русских людей для усовершенствования за границу, по возвращении откуда последние занимали профессорские кафедры в университете (таковы были Зыбелин, Вениаминов, Третьяков, Десницкий и др.), и «ради успешного распространения знаний» устроил университетскую типографию, в которой печатались заведенные им же «Московские Ведомости». По его же инициативе возникли в 1757 г. академия художеств и в 1758 г. казанская гимназия. Академия возникла из учеников, которые, по распоряжению Ш., готовились для этой цели в московской гимназии и находились под его непосредственным ведением до 1763 г. Впоследствии из-за границы он выслал для академии снятые по его распоряжению формы лучших статуй в Риме, Флоренции и Неаполе. Особенным покровительством Ш. с самого начала пользовался Ломоносов, воспевший его в нескольких своих одах и «рассуждениях». При непосредственном участии и наблюдении Ш. появилась в свет составленная Вольтером «Histoire de l empire de Russe sous Pierre le Grand». С воцарением Екатерины II положение при дворе Ш. пошатнулось, и он в 1763 г. уехал за границу, где пробыл 14 лет. За границей он был всюду принимаем с великими почестями и предупредительностью, всячески старался помогать русским художникам и ученым, и исполнил личное поручение императрицы Екатерины ходатайством перед папою о замене папского нунция в Варшаве Дурини лично известным Ш., и им же указанным папе, Грампи. Возвращение в 1777 г. Ш. на родину было приветствовано в печати целым рядом хвалебных стихотворений, среди которых особенно замечательно «послание» Державина. Императрица назначила его обер-камергером и сделала одним из любимых своих собеседников. У него постоянно собирались кн. Дашкова, Завадовский, Храповицкий, Козодавлев, Янкевич, Дмитриев, Шишков, Оленин, Державин и др. С кн. Дашковой он разделял труды по изданию «Собеседника любителей российского слова»; один из первых восхищался стихами Державина и содействовал его известности. Замеченный им на акте московского университета Е. И. Костров трудился над переводом Илиады, живя в доме Ш. Ему много обязаны Фонвизин, Богданович, Херасков. В 1784 г. он выдвинул известного крестьянинасамоучку Свешникова. Сам Ш. писал немного: ему принадлежат лишь несколько переводов и стихотворений или без подписи, или под чужим именем. Ср. Н. Бартенев, «Биография И. И. Шувалова» (М., 1857).
   В. Р-в.

   Шувалов (Петр Иванович, граф, 1711-62) – русский госуд. деятель, генералфельдмаршал. Начал службу камер-пажем при дворе Цесаревны Елизаветы Петровны; за содействие возведению ее на престол пожалован в действительные камергеры; затем сделан был сенатором и в 1746 г. возведен в графское достоинство Российской империи. Сначала Ш. командовал армейскою дивизиею, расположенною в окрестностях С.-Петербурга, а затем обсервационным корпусом, им же сформированным. Был конференц-министром, управлял артиллерийскою и оружейною канцелярией, усовершенствовал артиллерию и устроил несколько оружейных заводов. благодаря влиянию на императрицу его жены Мавры Егоровны и двоюродного брата Ивана Ивановича Ш., он пользовался неограниченною властью во все царствование Елизаветы Петровны: без его согласия не решалось важное государственное дело, особенно в области экономического строя и военной организации. В 1753 г. Ш. представил сенату утвержденный императрицею проект уничтожения внутренних таможен и застав и повышения, взамен этого дохода, пошлин на привозимые из-за границы товары. Незадолго до смерти Елизаветы Петровны он настаивал на составлении нового Уложения, сообразно с потребностями и обычаями народа, и на всеобщем размежевании земель. Бескорыстным государственным деятелем он не был: много заботился о своих личным интересах, нередко в ущерб и государству, и частным лицам – напр. выхлопотал себе исключительное право на отпуск за границу леса, сала, ворвани, а также монополию тюленьего промысла. Ведя роскошную жизнь, оставил долгу в казну более миллиона рублей. Л. Р-в.

   Шуман (Роберт-Александр Schumann) – знаменитый германский композитор, род. 8 июня (27 мая) 1810 г., в саксонском городе Цвикау, ум. 29 (17) июля 1856 г. Композиторский дар проявился в Ш. очень рано. Его импровизации, его дирижирование маленьким оркестром товарищей по гимназии, когда ему было 12 лет, указывали на то, что в нем таится истинное музыкальное дарование. Хотя он, по желанию матери, и поступил в Лейпцигский унив., но занятия юридическими науками не особенно удачно подвигались вперед, так как Лейпциг – этот музыкальный центр Германии – давал много пищи его музыкальной натуре. К этому времени, т. е. к 1828 – 29 г., относится изучение им игры на фортепиано у Фридриха Вика. Ш. перешел в гейдельбергский университет в надежде, что в этом городе, далеко не столь богатом музыкой, он найдет больше времени для университетских занятий; но и тут его стремление к музыке не ослабело. Знакомство с профессором гейдельбергского университета Тибо, большим знатоком музыки, советовавшим Ш. обратить внимание на свой талант, а также письмо Вика к матери Ш., убеждавшего ее согласиться на перемену карьеры сына, вызвали решительный поворот в деятельности Ш.: в 1830 г., переселившись в Лейпциг, он окончательно посвятил себя музыке. Сначала он занялся игрою на фортепиано, но упорная работа над развитием пальцев привела к анемии правой руки, вследствие чего он обратился к композиции. Занятия у теоретика Дорна до 1832 г., изучение сочинений Баха, обширное знакомство с музыкальной литературой, чему немало способствовали многочисленные концерты в Лейпциге, быстро развили музыкально восприимчивую натуру Ш. и уже в 1833 г. он выступил с ор. 7, impromptu ор. 5 и др., который впоследствии стали в ряд его знаменитых сочинений. В 1834 г. он предпринял издание газеты: «Neue Zeitschrift fur Musik», восстававшей против рутины и музыкального застоя, с энергией и убеждением пропагандировавшей все талантливое. На столбцах этой газеты Мендельсон, Берлиоз, Шопен, Лист, Гиллер, Гаде, Брамс нашли достойную оценку своих дарований. Журнальная деятельность Ш. продолжались до 1844 г. В 1854 г. статьи его о музыке и музыкантах вышли отдельным изданием («Gesammelte Schriften uber Musik und Musiker», нов. изд.. Лпц., 1875). В 1834 – 35 гг. Ш. закончил свои бессмертные произведения для фортепиано – симфонические этюды ор. 13 и карнавал ор. 9. Позднее им были написаны: сонаты g-moll и f-moll, гениальнейшая фантазия c-dur, ор. 17, «Davidsbundlertanze» ор. 6, «Kinderscenen» ор. 15, «Крейслериана», «Faschingschwank» ор. 26 и пр. Наплыв творческой силы в 1836 – 39 гг. был у Ш. так велик, что, по его собственным словам, он «мог бы сочинять все дальше, дальше без конца». Особого распространения сочинения Ш. в то время не имели; им сочувствовали только такие знатоки, как Мошелес, Лист и отчасти Мендельсон. Страстно желая жениться на дочери Вика, Кларе, Ш. стал заботиться об увеличении своих материальных средств. С этой целью он намеревался перевести свою газету в Вену, рассчитывая на больший круг читателей. Поездка в Вену не увенчалась успехом, но, благодаря ей, Ш. познакомился с неизданными сочинениями покойного Шуберта, содействовал изданию многих из них и ознакомил публику с симфонией Шуберта c-dur, которая, после первого ее исполнения в Лейпциге, под управлением Мендельсона, вскоре обошла весь музыкальный мир. С женитьбой Ш. на Кларе Вик, в 1840 г., совпадает поворот его деятельности в сторону вокальной музыки. Более ста песен, из которых очень многие составляют перлы творчества Ш., были написаны в течение одного года, в том числе знаменитый цикл песен «Dichterliebe». В 1841 г. Ш. написал свою первую симфонию и начал вторую d-moll (впоследствии вышедшую под названием четвертой). В том же году написаны им симфониетта (увертюра, скерцо и финал) и фантазия для фортепиано с оркестром, впоследствии составившая первую часть знаменитого фортепьянного концерта a-moll. В 1842 г. Ш. обратился к камерной музыке: в один месяц он написал три квартета, посвященные Мендельсону, затем квинтет для фортепиано и струнных, посвященный Кларе, квартет для фортепиано и струнных и трио. В 1843 г. Ш. перешел к новому для него роду сочинения: он написал обширную кантату «Рай и Пери», на слова Томаса Мура., принятую как в Лейпциге, так и Дрездене с энтузиазмом. В том же году Ш. начал сочинение музыки к «Фаусту» Гете, но нервная болезнь от усидчивого труда помешала дальнейшей работе. Журнальная деятельность тоже была им оставлена. Путешествие в Россию, куда Ш. сопровождал свою жену, имело благодетельное влияние на его здоровье. Хотя у Виельгорского была исполнена первая симфония Ш., но особого значения, в смысле успеха композиций Ш., его поездка по России не имела. В 1845 г. Ш. принялся за контрапунктические сочинения, написав шесть фуг ор. 60 на темы b, a, c, h, четыре фуги ор. 72, каноны; затем он докончил фортепьянный концерт a-moll и сочинил вторую симфонию c-dur. В 1847 – 48 г. он написал оперу «Геновефа», в 1850 г. данную в первый раз в Лейпциге без выдающегося успеха, хотя знатоки, как напр. Шпор, отнеслись к ней с большим уважением. Окончив оперу, Ш. с увлечением принялся за сочинение музыки в «Манфреду» Байрона, окончил музыку к «Фаусту» Гете, написал цикл «Bilder aus Osten» в четыре руки. Музыка к «Фаусту» была исполнена одновременно в Лейпциге, Дрездене и Веймаре в 1849 г., в сотую годовщину дня рождения Гете. С 1850 г. начинается капельмейстерская деятельность Ш. в Дюссельдорфе, которая с каждым месяцем становилась тягостнее для Ш., хотя Дюссельдорф и представлял прекрасную арену для успешной пропаганды его сочинений. Ко времени пребывания Ш. в этом городе относятся: третья симфония es-dur (написанная в один месяц), увертюры «Мессинская невеста», «Герман и Доротея» и «Юлий Цезарь», легенда «Странствование Розы» (1851), месса, реквием (1852), концерт для виолончели с оркестром, Tpио g-moll для фортепиано, скрипки и виолончели, две сонаты для фортепьяно и скрипки, торжественная увертюра к «Фаусту», фантазия для скрипки и оркестра и пр. (1853). К 1852 г. имя Ш. настолько уже стало популярным, что в Лейпциге целая неделя была посвящена исполнению его произведений, но эта «шумановская неделя» имела лишь успех средний. Зато в следующем году успех концертов из сочинений Ш. в Голландии превзошел все ожидания. Ш. всегда отличался сдержанностью, молчаливостью, преобладанием мрачного настроения. Иногда его преследовали галлюцинации, во время которых ему как бы являлись Шуберт и Мендельсон, диктовали ему тему. В 1852 г. появились первые признаки душевной его болезни, скоро достигшей полного развития. Помещенный в 1854 г. в санаторий близ Бонна, Ш. скончался через два года. В 1880 г., на сумму, полученную с трех концертов, был поставлен памятник Ш. на его могиле в Бонне. – Композиторская деятельность Ш. продолжалась 24 года (1830 – 53). Первые 10 лет были посвящены преимущественно фортепьянным произведениям, в которых Ш. сказал новое слово. Удивительное слияние самобытности с красотой, без всякой примеси деланности, широкий полет фантазии романтика идеалиста – все это придает фортепьянной литературе Ш. особенное значение. Даже в технической стороне фортепьянных произведений Ш., даже в пассажах, видны изобретательность и самостоятельность. Как богатый и своеобразный гармонист, как мелодист, полный необычайной прелести, выразительности и широты, Ш. стоит на большой художественной высоте. В его сочинениях чувствуется национальная струя. К наиболее гениальным произведениям Ш., отличающимся богатым музыкальным содержанием и новизной фактуры, принадлежат в особенности фантазия с-dur, карнавал и симфонические этюды, а также фортепьянный концерт а-moll с оркестром. От фортепьянной литературы Ш. перешел к вокальной. На его романсах и песнях лежит печать глубокой выразительности. В этой области Ш. выдвигал не только музыкальную сторону, но и поэтическую, сливаясь вполне с текстом, обращая внимание на малейшие его детали. Он, так сказать, не перекладывал стихотворения на музыку, но воспроизводил их в звуках. Аккомпанементу Ш. придавал особое значение и ставил его в органическую связь с вокальным текстом: это – скорее фортепьянная партия. Для своих романсов и песней Ш. пользовался стихами Кернера, Рюккерта, Гете, Эйхендорфа, Гейбеля, Байрона, всегда выказывая тонкий вкус в выборе текста. Наиболее близок к лирическому дару Ш. был Гейне, стихотворения которого в особенности вдохновляли Ш. В области симфонии, за которую Ш. взялся после романсов, он не стал мировым композитором; тем не менее его симфонии заняли очень видное место в музыкальной литературе, не смотря на далеко не виртуозную, хотя местами и своеобразную инструментовку, не смотря на формы, не являющиеся, в большинстве случаев, новым словом в искусстве. Сила симфоний Ш. заключается в богатстве и свежести музыки, полной чудных картин и образов. Среди четырех симфоний, первое место занимает третья es-dur, так называемая рейнская. Обаятельна симфония b-dur, которую сам Ш. хотел назвать весеннею симфонией. Четвертая симфония, помимо своих высоко музыкальных качеств, выделяется оригинальностью формы, связанной с тематизмом. Из увертюр крупнейшие – к «Манфреду» и «Геновефе». В камерной музыке и в концертной Ш. дал замечательные образцы, способные вызывать восторг и достойные глубокого изучения по совершенству фактуры. Творчество его с особенной силой сказалось в квартете и квинтете для фортепьяно и струнных. Оперная форма не далась Ш. вполне: его опера «Геновефа» редко появляется на сцене. Кантата, не требующая сценических условных приемов, более подходила в натуре Ш. : его «Рай и Пери» – одно из капитальнейших вокальных его произведений. Столь же замечательна и музыка к «Манфреду» Байрона и «Фаусту» Гете. В духовной музыке Ш. (мотет, месса, реквием) скорее чувствуется обаятельный лирик, чем истинно духовный композитор. Деятельность Ш. охватывает почти все области музыкального искусства. Если вспомнить, сколько духовной силы вложил Ш. в свои произведения, сколько он перечувствовал, передумал, испытал волнений, создавая чудные музыкальные образы, то станет понятным ранний конец его творчества. Ш. умер 46 лет, в том возрасте, когда многие другие художники только входят в более широкую область деятельности. cm. Wasielewski, «Robert Schumann» (Бонн, 1880); A. Reiszmann, «Robert Schumann, sein Leben und seine Werke» (Б., 1879); P. Spitta, «Ein Lebensbild Robert Schumann's» (Лпц., 1882); П. Трифонов, «Роберт Шуман» (СПб., 1885); Амброз, «Жизнь и произведения Роберта Шумана» (русский перев. в журн. «искусство», СПб., 1860); А. Волховская, «Роберт и Клара Шуман» (СПб., 1899). Н. С.

   Шумский (Сергей Васильевич) – талантливейший артист московской сцены. Род. в семье московского мещанина Чеснокова в 1821 г. и ребенком поступил в театральное училище, где обратил на себя внимание осмысленной игрой в роли актера Шумского (водев. Хмельницкого: «Первый дебют актрисы Троепольской»). Директор Кокошкин оставил за ним эту фамилию. Выпущенный из училища в 1848 г., Ш. играл незначительные роли, совершенствуясь под руководством Щепкина. Недолго пробыв в Одессе, где ему были поручены более видные роли, он вернулся в Москву и быстро выдвинулся вперед, заняв, после исполнения в «Женитьбе» и «Ревизоре» ролей Кочкарева и Хлестакова, одно из первых мест в труппе. С каждым годом он все больше имел успех в ролях фатов, повес, комических старичков, водевильных персонажей с переодеваниями, и создавал настоящие типы в пьесах Тургенева, в «Свадьбе Кречинского», в «Карьере» Королева, в «Приемыше» кн. Кугушева, в драмах и комедиях А. А. Потехина, в пьесах Мольера. В середине 50-х годов, гастролируя в Петербурге, он занимал амплуа Сосницкого, Мартынова, Самойлова и, кроме Мартынова, не уступал никому пальму первенства. По словам авторитетного театрала, «нельзя себе представить ничего уморительнее и оригинальнее созданного Ш. типа старого пройдохе, гоняющегося за приданным», в комедии «Невесте сорок лет, приданого сто тысяч». Самыми оригинальными «созданиями» Ш. были роли в пьесах Островского: Добротворского («Бедная невеста»), Обрашеного («Шутники»), Несчастливцева («Лес»), роль Чацкого в «Горе от ума», Скапена в мольеровской комедии. Игра Ш. была ровная, тонкая, умная с блестящей отделкой художественных деталей; во всех ролях выливалась его художественная натура. Ум. 7 февр. 1878 г.
   П. Быков.

   Шухов (Владимир Григорьевич) – инженер механик. Род. в 1854 г. Окончил курс в Императорском московском техническом училище (1876). Ш. изобрел особый тип форсунок и свою систему водотрубных паровых котлов. Ему же принадлежит составление формул расчета железных клепанных резервуаров. Напечатал: «Трубопроводы и применение их к нефтяной промышленности» (1895); «Насосы прямого действия – теоретические и практические данные для расчета их» (1897); «Стропила. Изыскание рациональных типов прямолинейных стропильных ферм и теория арочных ферм» (1897).

   Шу-цзин – одна из китайских классических книг, входящая в состав пятикнижия. Она содержит документы для древнейшей истории Китая (с 2357 по 627 г. до Р. Хр.); редакция ее приписывается Конфуцию, который привел в порядок дошедшие до него документы. Книга эта переполнена рассуждениями на тему об идеальной системе управления государством, и потому весьма ценится китайцами. Положительных данных очень мало; есть, однако, указания на всемирный потоп, происшедший, будто бы, при императоре Яо (в 2293 г.).

   Шхеры (по-нем. Scheeren, по-шведски Skar, по-норвежски и детски Skaer, Skjaer) – совокупность островов и скал, как выдающихся над водою, так и подводных («слепые шхеры» – blinde Skjaer), образующих более или менее широкий пояс вдоль некоторых высоких скалистых берегов. Названием Ш. обозначается также все пространство, занятое Ш. в тесном смысле слова, для которого в скандинавских языках имеются особые термины (skargard по-шведски, skjaergaard по-норвежски и датски). Ш. встречаются в холодном и умеренном поясе по Пешелю исключительно на широте более 40° в обоих полушариях. Часто и особенно сильно Ш. развиты вдоль берегов, изрезанных фиордами. Наибольшего развития Ш. достигают по Пешелю на тихоокеанском берегу британских и бывших русских владений в Сев. Америке, у западных берегов Патагонии, у берегов Гренландии и Лабрадора, Норвегии и Шотландии. У нас Ш. сильно развиты в Финляндии и довольно хорошо выражены в северо-западной части Белого моря. Из других стран следует отметить Ш. Далмации, Ирландии, Северной Шотландии, Швеции. По происхождению Ш. должно считать результатом разрушения материка. Скалистые берега, окаймленные Ш. часто образуют хорошие гавани, но плавание затрудняется, а иногда становится и опасным благодаря множеству надводных и особенно подводных скал. С другой стороны. широкий пояс Ш., защищая прибрежный воды от открытого моря, делает возможным мореплавание для небольших судов и рыбной промысел даже в течение наиболее суровой части года. Характерным примером может служить Норвегия с громадным зимним рыбным промыслом, происходящим главным образом внутри Ш. (inomskars). Н. Кн.

   Шютц ( Генрих Schutz ) – германский композитор (1585-1672); был капельмейстером в дрезденской капелле. Поклонник итальянской музыки в лучших ее образцах, Ш. много содействовал распространению ее в Германии, выписывая в свою капеллу итальянских музыкантов и посылая немцев в Италию изучать музыку у итальянских учителей. Желая перенести оперный жанр в Германию, Ш. написал музыку к «Дафне», на либретто Ринуччини, переведенное на немецкий язык Опицем. Опера эта была дана в Дрездене в 1627 г. Из других сочинений Ш. наиболее замечательны: «Священные симфонии», «Воскресение Христово», «Семь слов Спасителя» и музыка на Страсти Господни по тексту четырех евангелистов. Введя оперную, драматическую форму в обработку библейских сюжетов, а также хоры с драматическим характером, Ш. много содействовал развитию ораторий и в этом смысле является провозвестником Баха и Генделя. Н. С.

   Щавель (Rumex L.) – родовое название растении из сем. гречишных (Polygonaceae). Известно до 100 видов рода, это – большею частью многолетние травы (изредка однолетние травы, полукустарники или кустарники). Листья либо прикорневые, либо стеблевые, попеременные, нередко с сердцевидным или стреловидным основанием; очень редко листья перисто-надрезанные. При основании листа находится сухо пленчатый разрывающийся и позже совершенно уничтожающийся раструб. Цветки собраны пучками, иногда на длинных ножках, снабженными более или менее крупными кроющими листьями. Цветки обоеполые, или однополые, двудомные или многобрачные, Околоцветник чашечковидный, более или менее глубоко 6 (редко 4) раздельный; три внутренние доли околоцветника смываются над плодом и часто снабжены срединным мозолистым утолщением. Тычинок 6, прикрепленных к околоцветнику; нити очень короткие. Пестик один, с трехгранною односемянной завязью, с тремя очень короткими тонкими столбиками, снабженными кистистыми или многораздельными рыльцами. Плод – семянка; семя с белком; зародыш боковой, изогнутый, изредка почти прямой, с линейными или продолговатыми семенодолями. Виды Щ. растут преимущественно в северном умеренном климате, и только несколько видов встречаются под тропиками и в южном полушарии. Род этот делится на два подрода (секции): 1) Lapathum (цветки обоеполые) и 2) Асеtоsеllа. (цветки однополые). Большинство видов принадлежит к первому подроду. Виды различаются преимущественно характерными особенностями внутренних долей околоцветника, смыкающихся над плодом и имеющих биологическое значение, а именно для рассеивания и распространения; так, у одних видов они помогают распространению при помощи ветра, у других при помощи воды, животных или при совместном содействии всех этих агентов. У видов первого отдела (при ветровом распространении) внутренние доли в виде крупных пленчатых крыльев; у видов, распространяющихся водою, внутренние доли снабжены губчатыми мозолистыми вздутиями, служащими плавательными органами; у видов, распространяющихся при посредстве животных, доли снабжены иглами, крючками и т. п. В России встречается около 20 видов Щ.; из них наиболее обыкновенны следующие: а) из первого подрода (с обоеполыми цветками): R. cripus (курчавый Щ., листья курчавые, нижние при основании тупые), R. confertus (конский Щ., нижние листья сердцевидные), R. domesticus (домашний Щ., внутренние доли околоцв. без утолщения, листья при основании округлые) и др.; б) из второго подрода встречаются R. Асеtosa (кислый Щ., листья стреловидные, с ушками, отогнутыми вниз) и R. Аcetosella (щавелек, листья копьевидные, с ушками, отходящими под прямым углом или несколько вверх). Некоторые виды Щ. разводятся как овощ, таковы: R. Acetosa и R. Patientia (английский шпинат); дико растущие виды Щ. (за исключением R. Acetosa и Acetosella). известны в обыденной жизни под именем конского Щ. Некоторые виды употребляются в народной медицине, напр. R. Acetosella, aquaticus от поноса, R. domesticus от сыпи, R. Hydrolapathum от лихорадки и т. п. С. Р.
   Щ. (Rumex acetosa L., сельско-хозяйств.). – При возделывании в огородах пользуются главным образом культурными сортами Щ., выведенными многолетней практикой, как то: лионским крупнолистным, бельвильским, широколистным и пр. Просев Щ. надо делать ранней весной или прямо в грунт, или в холодный парник, откуда рассада переносится затем на глубоко обработанные и хорошо удобренный гряды. Семенные всходы прореживают, а рассада высаживается на 3 – 4 (по Шредеру на 6) вершк. Уход состоит в поливке, полке, рыхлении почвы и притенении корней перегнойной землей. Подсыпка земли около корней производится также и для предохранения основаны растения от морозов. Эта подсыпка практикуется ежегодно, так как корни Щ. приподнимаются над землей все выше и выше. На второй год после посева часть листьев может быть срезана для употребления; стебли обыкновенно удаляются; цветение и плодоношение ослабляют рост листьев; в общем насаждением пользуются в течение 3 – 4 лет, после чего закладывают новые гряды. Щ. – ранний овощ, требуется главный образом до поступления в продажу шпината и других свежих огородных растений.

   Щапов (Афанасий Прокопьевич) – известный русский историк. Род. в 1830 г., в селении Анге, Верхоленского уезда, в 210 вер. от Иркутска, от местного дьячка и бурятки. Отец отдал его в Иркутск в духовное училище, порядки которого описаны Загоскиным («Магистр», ром. М. В. Загоскина, в «Сборнике газ. Сибирь» 1876 г.) и Шашковым, в его «Автобиографии» ("Восточное Обозр. " 1884 г., № 30). В 1852 г. Щ. окончил курс семинарии и в числе лучших учеников был отправлен на казенный счет в казанскую дух. акд. Здесь Щ. очень усердно работал и тогда уже выделялся из среды товарищей. Большое значение для его последующей ученой деятельности имело знакомство его с богатой библиотекой рукописей Соловецкого монастыря, которая во время крымской войны была перевезена в Казань. Щ. участвовал в составлении описи этих рукописей и сделал для себя множество выписок оттуда. На последнем курсе он весь отдался своей студенческой магистерской диссертации, вышедшей в 1858 г. в Казани под загл. : «Русской раскол старообрядства». Всецело отрешиться от общепринятой до тех пор точки зрения Щ. не мог; тем не менее книга его была совершенно новым явлением и обратила на себя всеобщее внимание. Щ. рассматривает раскол не только как религиозное, но и как историческо-бытовое и социальное явление: в нем, по мнению Щ., сохранился, так сказать, окаменелый отколок древней России, выразилась русская народность XVII в., в ее отрешенности от иноземных элементов реформы Петра Великого и XVIII стол., проявилась преимущественно своеобразная историческая жизнь массы народа, жизнь религиозная и гражданская, жизнь умственная и нравственная. Позднее Щ. еще дальше развил свои мысли в статье «Земство и раскол» («Отечеств. Записки» 1862 г.). Точка зрения Щ. была подхвачена Аристовым, его учеником, в «Устройстве раскольничьих общин» («Библ. для Чтения», 1863, 7), В. Формаковским – в статье «О противогосударств. элементе в расколе» («Отечеств. Записки» 1866 г.), Андреевым – в его исследовании «Раскол и его значение в русской жизни» (1870) и др. Важность работы Щ. признает и такой осторожный историк, как Бестужев-Рюмин. В академии Щ. читал историю русской, церкви, останавливаясь главным образом на анализе взаимодействия византийских начал с славяно-русским языческим мировоззрением, давшего новый специфически русский строй религиозных представлений. Дальнейшую разработку этих лекций дали его «исторические очерки народного миросозерцания и суеверия (православного и старообрядческого)», в «Ж.. М. Нар. Пр.» (1863 г.). Под влиянием своего учителя Елисеева, а также В. И. Григоровича и С. В. Ешевского и собственной неустанной работы, Щ. вырабатывает свой взгляд на ход русской истории и на методы ее исследования. Связь мировоззрения Щ. со славянофильством вне всякого сомнения; он, как и славянофилы, изучал не столько то, как поступало и что делало правительство по челобитным, а то, о чем просили в челобитных, какие нужды и требования высказывались в них. Его теорию удобнее всего можно назвать земской или общиноколонизационной. «По старинному народному принципу... – земля составляла основу всего народного бытового строя». Отсюда название областей «землями» и людей «земскими». Вольный процесс устройства народом земского мира совершался в такой естественной последовательности: «рядом, на одной земле и воде, в колонизационно-географической и общинно-бытовой связи, сами собой, без всяких указов, устроились.... два первичных мира – городской и сельский, город и село.... В лесу посажался починок и разрастался в село». К нему приселялись «починки», «деревни на поле», «приселья» и т. д., которые образовывали уезд или волость; отсюда «село с уездом». Каждое поселение составляло особый мир, равно как и уезд, почему в актах и говорится без различия: со всею волостью или со всем миром. Из первичных сел или починков «на почве вольно-народного, земского строения, путем торга и промысла» выросли посады и образовались посадские миры, почему и городские общины назыв. мирами. Волостные или уездные миры естественноисторическим путем по речным системам и волокам смыкались в областные общины. В жизни областей были две «последовательно-преемственные формы»: особнообластная и соединенно-областная. Характерная особенность первой: вольное устройство путем колонизации на особой речной системе или отдельном волоке; стремление местных общин к «особности»; деление населения на историкоэтнографическ. группы по областям; местное «земско-советие»; федеративное взаимодействие и междоусобная борьба областных единиц. Следовательно, истории русской земли нет; есть только история отдельных областей и их отношений между собой. Соединенно-областная форма возникла после смутного времени, после розни областных общин и решения их, на своих областных земских соборах, быть в единении, любви и совете; так появилась земско-областная федерация. Таким же путем смыкания снизу вверх возникло и управление на почве колонизационного устроения и географического соотношения. Сельский мир управлялся сельским мирским сходом, волостной – волостным и т. д. Земский собор всех людей русской земли был выражением соединенно-областной организации русской земли. В построении Щ. очень видную роль играет колонизация, которая стоит в зависимости от распределения экономических ценностей и в свою очередь определяет их («историко-географическое распределение русского народа», в «Русском Слове» 1864 и 1865 гг.). В 1860 г. Щ. был приглашен проф. русской истории в университет, где имел выдающийся успех (см. сборник «Первый шаг», Казань, 1876). В 1861 г., после обнародования манифеста об освобождении крестьян, Щ., за присутствие на панихиде по крестьянам с. Бездна, не желавшим признать манифеста, был арестован. Министр внутр. дел Валуев взял Щ. на поруки и назначил его чиновником министерства по раскольн. делам, но Щ., выбитый из колеи, не мог уже с прежним научным спокойствием продолжать своих работ. С одной стороны он поддался тогдашнему увлечению естественными науками и пытался применить «естественнонаучный» метод к своим исследованиям; с другой стороны он не мог, при своей горячей натуре, отнестись индифферентно к тогдашнему общественному движению. В 1864 г. он был сослан в Иркутск, где продолжал много работать, главным образом по местным вопросам. Последние его труды вызывали строгие отзывы критики и не могут, действительно, идти в сравнение с прежними работами. В 1874 г. скончалась его жена Ольга Ивановна, которая всю себя посвятила своему мужу, а в 1876 г. последовал за нею и сам Щ. От своей «земской» теории Щ. стал отказываться с 1863 – 64 гг. «До 1863 г. земство и земское саморазвитие было моей idee fixe. Я защищал инициативу и самодеятельность сил народа в деле его социального саморазвития.... Со времени 1864 г. я стал думать иначе». Дальнейшая – или, вернее, дальнейшие теории Щ. страдают запутанностью и отсутствием юридической определенности.
   Если Щ. – говорит Н. Н. Козьмин в «Книговедении», – был одним из вождей известной исторической школы, то он же явился в своих сочинениях (о Сибири) если не вождем, то вдохновителем, знаменем целого ряда областных деятелей родного края, видные представители которых группировались около «Сибири» и «Восточного Обозрения». Щ. признавал сибиряков «более корыстными и буржуазными, чем великорусский народ»; но его идеи, его сочинения сделали свое дело – вся «молодая Сибирь» многим обязана Щ. Он намечал вопросы, которые потом разрабатывались в сибирских газетах. Сибирские деятели могут применять к нему стих Данте: Tu daca, tu signore, te maestro.
   Литература. Труды Щ. разбросаны в разных периодических изданиях и только немногие изданы отдельно. Главные его работы: 1857 г. – «О причинах происхождения и распространения раскола, известного под именем старообрядства, во второй половине XVII и в первой половине XVIII ст.» («Правосл. Собеседн.»); 1858 г. – "Русский раскол старообрядства, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием русской церкви и гражданств. в XVII и первой полов. XVIII в. "); 1860 г. – «Русская церковь в сев. поморье в XV – XVII вв.» («Правосл. Собеседник»); 1861 г. «Смесь христ. с язычеств. и ересями в древнерусск. народных сказаниях о мире» («Правосл. Собеседн.»); «Великорусские области и смутное время» («Отечеств. Записки», №№ 10 и 11); «Земство и раскол» («Отеч. Записки», № 12); 1862 г. «Состояние русск. духовенства в XVIII стол.» ("Правосл. Собеседн. "); «Земство» («Век», №№ 7 и 8); «Земские соборы в XVll ст. Собор 1642 г.» («Век», № 11); «Городские мирские сходы» «Век», № 12); «Сельский мир и мирские сходы» («Век», №№ 13 и 14); «Земский собор 1648 – 49 г. и собрание депутатов 1767 г.» («Отеч. Записки», № 11); «Сельская община» («Век», №№ 1 – 6); «Земство и раскол (XVII стол.)» (вып. 1, СПб., 1862); «Земство и Раскол. Бегуны» («Время», №№ 10 и 11); 1863 г. – «исторические очерки народного миросозерцания и суеверия» ("Ж. М. Н. Пр. "); 1864 г. – "Этнограф. орган. русск. народ. " («Библ. для Чтения», № 1); «историко-географическое распределение русского народонаселения» («Русское Слово», №№ 8 – 10); 1865 г. «истор. геогр. распределение русского народонаселения» («Русское Слово», №№ 6, 7, 8, 9); «ист. этнограф. организ. русского народонас.» («Русское Слово», №№ 1, 2, 3); «Общий взгляд на историю интеллектуального развития в России» («дело», 1866, № 2 и 3; 1868, №№ 8 и 9); «Социально-педагогические условия умственного развития русского народа» (СПб., 1869 – 1870); «Естественно-психологические условия умственного и социального развития русского народа» («Отеч. Записки», 1870,. №№ 3, 4 и 12); «Влияние общественного миросозерцания на социальное положение жнщ. в России» («Дело», 1871, №№ 7 и 8); «истор. географические и этнографические заметки о сибирском населении» («изв. Вост. Сибирского Отд. Рус. Геогр. Общ.», 1872, № 3); «Историко-географические замётки о Сибири» (ibid., 1873, № 2); «Сибирское общество до Сперанского» (ibid., 1873, т. 4 и 5); «Сельская оседло-инородческая и русско-крестьянская община в Кубинско-ленском краю» (ibid., 1875, №№ 3, 5 – 6); «Социальные потребности Сибири накануне реформ» («Сибирь», 1876, №№ 3 и 4) и много друг. Литература о Щ. бедна серьезными исследованиями. См. «Отеч. Записки» (1876, № 5); «Вестник Европы» (1876, № 5); «Древняя и Новая Poccия» (1876, № 9); «Дело» (1876, № 4); «Неделя» (1876, №№ 3-5, 6-7); «Новое Время» (1876, биографич. очерк Шашкова, №№ 196, 198, 212, 227, 245, 252); «Сибирский Сборник», 1885 г. «Щапов» (из воспом. В. Вагина); Аристов, «Аф. П. Щапов» (СПб., 1883); Н. Н. Козьмин, «А. П. Щапов, его жизнь и деятельность» (Иркутск, 1902). Г. Лучинский.

   Щебень – битый измельченный камень для мощения улиц и шоссе.

   Щеглы (Carduelfs) – мелкие певчие птицы из сем. вьюрковых (Fringllidae). Многие орнитологи не отделяют Щ. от обширного рода вьюрков (Fringilla), другие выделяют их в самостоятельный род (Cardnelis). От типичных вьюрков Щ. отличаются более высоким в своей средней части клювом, где высота его вдвое превосходит ширину. Далее, для Щ. характерен ярко-красный цвет на лицевых частях головы и вообще очень пестрая окраска. Довольно длинный, тонкий клюв, надклювье которого лишь на вершине слабо изогнуто, немного вогнутые внутрь края клюва, мало изогнутые острые когти и острия крылья, а также нек. др. признаки – являются характерными не только для Щ., но и для большинства других вьюрков. Щ. селятся в светлых лиственных лесах, в садах, парках, часто возле жилья человека. Главную пищу их составляют семена деревьев, в особенности березы и ольхи, а также семена сложноцветных, главным образом, чертополоха и репейника. Осенью часто можно видеть стойки Щ. на желтеющих стеблях чертополоха, выклевывающих семена из его головок. Собственно на землю, в противоположность зябликам, Щ. спускаются редко и не надолго. Птенцы выкармливаются насекомыми и их личинками. Искусно свитое из моха, лишаев, сухих травинок и перьев – гнездо помещается довольно высоко на ветвях деревьев. Выстилкой служит пук из головок сложноцветных и волос; полная кладка – из 4 – 5 голубоватых яиц, с темными пятнышками и штрихами. Щ. гнездятся один или два раза в год. Во второй половине лета Щ. держатся выводками, а к осени собираются в большие, кочующие в продолжение всей зимы, стаи. Представителем Щ. может служить обыкновенный щеглёнок (С. elegans) – одна из самых красивых наших мелких птиц. Самец и самка окрашены одинаково. Лоб и горло ярко-красного цвета. Темя и задняя часть головы – черные. Бока головы и нижняя часть тела – белые; верхняя сторона тела рыжевато-бурая; с белым надхвостьем. Крылья черные, с ярко-желтой поперечной полосой и с белыми кончиками маховых перьев. Хвост черный, с белыми пятнышками на верхушках рулевых перьев. Щегленок распространен по всей Европе (кроме крайнего севера), в сев.-зап. Африке и в большей части Азии. В Сибири он доходит до Енисея. Сибирские Щ., отличающиеся более крупными размерами и большим развитием желтого цвета, составляют особую разновидность (C. elegans major). Кроме того, в тех же местах Сибири живет среднеазиатский вид Щ., залетающий и в юго-вост. Россию, седоголовый Щ. (C. caniceps), отличающийся пепельным цветом темени и спины. Этот вид легко смешивается с европейским и дает гибридов.
   Ю. Вагнер.

   Щелкуны (Elateridae) – семейство жуков. Общая форма тела Щ. удлиненная, более или менее приплюснутая. Усики 11 – 12-члениковые, пильчатые, зубчатые или гребенчатые. Переднегрудь большая с заостренными задними углами. Ноги короткие, слабые, с 5-члениковыми лапками. Тазики (сохае) передних и средних ног шарообразные. Задние крылья хорошо развиты. Вследствие короткости и слабости ног Щ. не могут перевернуться, упав на спину, как другие жуки и обладают для этой цели особым устройством переднегруди. Желая перевернуться на брюшную сторону, жук сгибает переднегрудь на спинную сторону таким образом, что тело жука опирается на переднегрудь и заднюю половину надкрыльев. При этом особый шиповидный отросток на брюшной стороне переднегруди, в покойном состоянии вдающийся в соответствующее углубление среднегруди, выходить из этого углубления и концами своими упирается в его передний край. Затем жук быстро сгибает переднегрудь на брюшную сторону, отчего конец шиповидного отростка соскальзывает обратно в глубину этого вдавления, ударяя при этом против упругого основания элитр, которое получает таким образом сильный удар о плоскость опоры жука, а тело жука подбрасывается вследствие упругости вверх, при чем слышен щелчок; падая, жук в воздухе переворачивается. Щ. встречаются на деревьях, кустах, траве; многие виды хорошо летают. Как жуки, так и личинки преимущественно растительноядны. Иногда жуки объедают молодые побеги растений. О личинках Щ., известных под названием проволочных червей. К семейству Щ. относится множество видов (около 2500), живущих во всех частях света. Род Agriotes характеризуется усиками, равными по длине голове и переднегруди, грудной щит выпуклый; лапки сжатые с боков. Agr. segetis (s. lineatus) темно-бурого цвета с красноватыми усиками и ногами; надкрылья желтовато-бурые с продольными полосками; длина 8 мм. Встречается часто в большей части Европы. У рода Pirophorus усики пильчатые или нитевидные, глаза большие; грудной щит широкий с желтыми возвышениями по бокам. Многочисленные виды этого рода живут в тропической части Америки, преимущественно в Мексике и на Антильских островах и обладают способностью светиться. Светящиеся органы помещаются по бокам переднегруди и на брюшной стороне первого сегмента брюшка (непарный орган, в спокойном состоянии втянутый в заднегрудь и видимый тогда, когда насекомое приподнимает брюшко). У некоторых видов наблюдалось свечение яиц (вынутых из яичника) и всех личиночных стадий. У некоторых личинок описаны светящиеся органы на 8 первых сегментах брюшка, находящиеся около стигм. Наиболее известный вид P. noctilucus (кукуйо туземцев) бурого цвета с желтовато-серыми волосками, длиной 3 – 4 стм. Встречается на о-ве Кубе. Личинки живут в сердцевине сахарного тростника. В Австралии светящимися Щ. являются виды рода Photophorus. Щ. Lacon murinus обгрызает иногда молодые побеги роз, дубков и др., а личинки его вредят корням огородных растений. Ср. Candeze, «Monographie des Elaterides». (Льеж, IS57 – 81); его же, «Catalogue methodique des Elaterides connus en 1890» (Льеж, 1891); Dubois, «Contributions a l'etude de la production de la Iumiere par les etres vivants. Les Elatrides Iumineux» («Bull. Soc. Zool. France», т. 11, 1886); Heinemann, «Zur Anatomie u. Physiologie d. Lenchtorgane mexicanischer Cucujo's» (в "Archiv f. mikrosk. Anatom. ", 27 т., 1886). М. Р.-К.

   Щёлочи (хим.) – В настоящее время говорят почти исключительно об едких щёлочах, но прежде под Щ. разумели вообще вещества, растворы коих имеют щелочную реакцию и вкус. К числу Щ. относили тогда и карбонаты щелочных металлов. Сода и поташ, например, имеют явно щелочную реакцию по той, вероятно, причине, что находятся в растворах в состоянии – до некоторой степени по крайней мере – гидролитического разложения Na2CO3 + Н2О = NaHCO3 + NaOH и потому относятся к лакмусу и другим индикаторам как едкие Щ. каковы же в этом отношении средние соли щелочных металлов с некоторыми другими кислотами, например, с ортофосфорной.
   С. Колотов.

   Щелочные и щелочноземельные металлы (хим.), или металлы щелочей и щелочных земель. Нерастворимые в воде окислы металлов, а также и некоторых неметаллов, прежде называли землями за их порошковый вид. Среди этих земель легко отличить такие, который хотя и мало растворимы, но образуют более или менее прочные гидраты, обладающие явной щелочной реакцией. Металлы, дающие щелочные земли, принадлежат к более основной подгруппе II группы периодической системы, т. е. это Mg, Са, Sr, Ва и, может быть, Rа (радий). Металлы, окиси коих хорошо растворимы в воде и дают прочные гидраты, которые называются едкими щелочами по преимуществу, принадлежат к более основной подгруппе I группы периодической системы, т. е. это Li, Na, К, Rb и Cs. С. Колотом.

   Щепкин (Михаил Семенович – знаменитый артист, сын дворового человека графа Волкенштейна, управлявшего всеми имениями своего помещика. Родился 6 ноября 1788 г. в с. Красном, Курской губ., Обоянского у. Ему было семь лет, когда на домашнем театре своего барина он увидел впервые оперу «Новое семейство», и так поразился зрелищем. что с этого времени стал бредить сценой. Отданный в народное училище в г. Судже, он как-то сыграл роль слуги Розмарина в комедии Сумарокова «Вздорщица», и это окончательно поразило воображение впечатлительного и способного ребенка. Продолжая затем ученье в Белгороде и живя у местного священника, обучавшего его Закону Божию и латинскому языку, он 13 лет от роду поступил в 3 кл. губернского училища в Курске и скоро переведен был в 4-й (последний) класс. Превосходно занимаясь, он много читал, руководимый И. Ф. Богдановичем, автором «Душеньки», который встречал его в доме гр. Волкенштейна. Страсть к театру поддерживалась в Щ. братьями Барсовыми, антрепренерами курского частного театра, где он приобрел некоторые познания в сценическом искусстве и был допущен в 1803 г. к исполнению роли в пьесе Княжнина: «Несчастье от кареты», Определенный, по воле помещика, помощником землемера, межевавшего земли гр. Волкенштейна, Щ. 16 лет блестяще выдержал выпускной экзамен и, по приказанию помещика, произнес приветственную речь попечителю харьковского унив., приезжавшему открывать гимназию, преобразованную из курского губернского учил. За превосходное исполнение поручения помещик «позволил Щ. заниматься, чем хочет». Щ. тотчас поступил к Барсовым и в 1805 г. сыграл роль почтаря Андрея в драме «Зоя», не без успеха. Лет около двадцати вел он кочевую жизнь, пока, наконец, не был принят в 1823 г. на казенную сцену, в московскую труппу, на амплуа первых комиков. Перед этим он играл с громадным успехом в Полтаве, где, при содействии князя Репнина и при его денежной помощи, выкупился из крепостной зависимости. Он уже поражал своею игрою, совершенно случайно подслушав у себя тот правдивый тон, который стал основой игры великого артиста. Ф. Ф. Кокошкин, директор московского театра, ввел Щ. в круг писателей и профессоров университета, которые, по собственным словам артиста, «научили его мыслить и глубоко понимать русское искусство». В 1825 г. Щ. дебютировал в СПб., где также изумлял своею игрою и сделался общим любимцем, перезнакомясь со всеми литературными корифеями. Пушкин относился к нему с глубоким уважением и убедил его вести «Записки». Самым блестящим периодом сценической деятельности Щ. был промежуток времени с 1825 по 1855 г.. когда, по выражению Погодина, он являлся «достойным помощником, дополнителем и истолкователем великих мастеров сцены, от Шекспира и Мольера до наших отечественных писателей – Фонвизина, Капниста, Грибоедова, Гоголя, Шаховского, Загоскина и Островского». У Щ. был высокий, неподражаемый комический талант, в соединении с юмором и поразительной веселостью, ему одному свойственными. Игра его, чуждая малейшей фальши, заключавшая в себе бездну чувства, искренности и правды, магически действовала на зрителей. Эту игру Белинский признавал творческой, гениальной: «Щ. – художник; для него изучить роль не значит один раз приготовиться для ее, а потом повторять себя в ней: для него каждое новое представление есть новое изучение». Щ. был крайне самобытен и своеобразен в передаче самых трудных характеров, придавая им колорит блестящий, яркий, поражая естественностью и непринужденностью игры. Его гениальному исполнению равно были доступны и иноземные характеры и типы, и чисто русские, со всеми оттенками национальности, со всеми чертами страны или века, в которых эти характеры и типы существуют. Многие мольеровские типы Щ. передавал так, что сами французы нередко могли бы нам позавидовать; никто не играл стариков Мольера лучше Щ. С неподражаемым талантом воссоздавал он малорусские типы и часто знакомил публику с Украиной и ее нравами нагляднее, чем история и поэзия. Евреи, начиная от Шекспировского Шейлока и кончая нашими корчмарями в Белоруссии, ни на одной сцене не передавались с такой верностью, как в исполнении Щ. Видевшие знаменитого Тальму на парижской сцене, а Щ. в Москве, исполнявшими одну и ту же роль в пьесе Казимира Делавиня: «Урок старикам», – не знали, кому из этих артистов отдать преимущество. Исполнение ролей Фамусова и Гоголевского Сквозника-Дмухановского было истинным торжеством таланта Щ. Последней роли, по свидетельству многих очевидцев, великий артист придавал, так сказать, родовые черты провинциала; смотря на него в этой роли, можно было подумать, что не артист исполнял роль, написанную Гоголем, а творец «Ревизора» написал своего городничего с исполнителя. Не смотря на свой могучий талант, Щ. работал над развитием его с необычайной энергией, не доверяя своему вдохновению, и нередко пересоздавал роль, отыскивая в типе и характере черты, незамеченные им ранее. Служба несколько тяготила его, в особенности когда он уподоблялся поденщику и должен был нести на своих плечах крайне плохой репертуар. Его возмущало и отношение публики к такому репертуару. «Мне бы легче было – писал Щ. сыну – если б меня иногда ошикали, даже это порадовало бы меня за будущий русский театр; я видел бы, что публика умнеет, что ей одной фамилии недостаточно, а нужно дело». Так честно смотрел он на искусство, которое не любил, а обожал. «Жить для Щ. – говорит С. Т. Аксаков – значило играть на театре; играть – значило жить». Театр был для него утешением в горе и даже целебным средством. Многие были свидетелями, как артист выходил на сцену совершенно больной и сходил с ее здоровым. Как удивительный, почти идеальный образец, Щ. имел самое благотворное влияние на московскую труппу; благодаря ему она достигла совершенства в свои блестящие дни. Помимо своей игры, Щ. услаждал москвичей мастерским чтением гоголевских произведений на литературных вечерах, которые устраивал с 1843 г. Человек с гибким умом, пылким воображением, необыкновенно добрый, приветливый, отличный собеседник, коротко знавший Россию, по его собственному выражению, от дворца до лакейской, он интересовал весь цвет интеллигенции того времени; его дружбой дорожили Пушкин, Гоголь, Белинский, Грановский, Кудрявцев. В 1855 г. было с большим торжеством отпраздновано 50-летие его служения русской сцене. В 1863 г., по совету врачей, он уехал на южный берег Крыма и скончался, 11 августа, в Ялте. "Записки и письма Щ. " изд. в Москве в 1864 г. П. Быков.

   Щербатов (князь Михаил Михайлович) – историк. Родился в очень зажиточной семье в 1733 г. Первоначальное образование получил дома. С 1750 г. служил в лейб-гвардии Семеновском полку, но сейчас же после манифеста 18 февраля 1762 г. вышел в отставку. Рано поняв недочеты своего образования, он старался пополнить их самостоятельным чтением. На гражданской службе, куда он скоро поступил, Щ. имел полную возможность хорошо ознакомиться с тогдашним положением России. В 1767 г. он, в качестве депутата от ярославльского дворянства, участвовал в комиссии для составления нового уложения, где, в духе данного ему избирателями наказа, очень рьяно отстаивал интересы дворянства и всеми силами боролся с либеральнонастроенным меньшинством. Несколько раньше Щ. стал заниматься русской историей, под влиянием Миллера, о чем он сам говорит в предисловии к 1 т. «Истории российской». В 1767 г. Щ. вероятно был представлен Екатерине II, и она. открыла ему доступ в патриаршую и типографическую библиотеки, где были собраны списки летописей, присланные по указу Петра I из разных монастырей. На основании 12 списков, взятых оттуда, и 7 собственных Щ., не имея никакой предварительной подготовки, взялся за составление истории. Не смотря на то, что в 1768 г. он был назначен в комиссию о коммерции и что ему было поручено императрицей разобрать бумаги Петра I, его работа шла очень быстро: к 1769 г. он дописал 2 первые тома, до 1237 г. Тогда же начинается усиленная издательская деятельность Щ. Он печатает: в 1769 г., по списку патриаршей библиотеки, «Царственную книгу», в 1770 г., по повелению Екатерины II – « Историю свейской воины», собственноручно исправленную Петром Вел.; в 1771 г. – «Летопись о многих мятежах»; в 1772 г. – «Царственный летописец». Собственная его история несколько замедлилась вследствие необходимости к летописным источникам присоединить и архивные, до него никем, кроме Миллера, не тронутые. В 1770 г. он получил разрешение пользоваться документами московского архива иностранной коллегии, где хранились духовный и договорные грамоты князей с половины XIII в. и памятники дипломатических сношений с последней четверти XV в. Энергично принявшись за разработку этих данных, Щ. в 1772 г. окончил III-й, а в 1774 г. – и IV т. своей работы. Не ограничиваясь одним историческими трудами, он в 1776 – 77 г.. составляет замечательную работу по статистике, понимая ее в широком смысле школы Ахенвалля, т. е. в смысле государствоведения. Его «Статистика в рассуждении России» обнимала 12 рубрик: 1) пространство, 2) границы, 3) плодородие (экономическое описание), 4) многонародие (ст. населения), 5) веру, 6) правление, 7) силу, 8) доходы. 9) торговлю, 10) мануфактуру, 11) народный характер, и 12) расположение к России соседей. В 1778 г. он сделался президентом камер-коллегии и был назначен присутствовать в экспедиции винокуренных заводов; в 1779 г. был назначен сенатором. До самой своей смерти Щ. продолжал интересоваться политическими, философскими и экономическими вопросами, излагая свои взгляды в ряде статей. История его тоже подвигалась очень быстро. Последние тома, XIV и XV (до свержения Вас. Шуйского) были изданы год спустя после его смерти (Щ. ум. в 1790 г.). В настоящее время сочинения кн. Щ. большею частью уже изданы и личность его, как историка и публициста, может быть вполне выяснена.
   Щ., как историк. Щ. еще при жизни приходилось защищать свой труд от общих нападок, особенно против Болтина. В 1789 г. он напечатал «Письмо к одному приятелю, в оправдание на некоторые скрытые и явные охуления, учиненные его истории от г. ген.-майора Болтина», что вызвало ответ Болтина и отповедь в свою очередь Щ., напечатанную уже после его смерти, в 1792 г. Болтин указывал на ряд ошибок Щ. : 1) в чтении летописи, в роде превращения «стяга» в «стог», «идти по нем» в «идти на помощь» и т. д., и 2) на полное незнакомство Щ. с исторической этнографией и географией. Действительно, история Щ. очень страдает в этом отношении. Щ. не сумел ориентироваться в древней этнографии, а ограничился пересказом известий по французским источникам, да и то «толь смутно и беспорядочно, по его собственному заявлению, что из сего никакого следствия истории сочинить невозможно». Но дело в том. что этот вопрос был наиболее темным, и только Шлецеру удалось внести туда некоторый свет. Во всяком случае, Щ. зачастую является более сведущим и осторожным, чем Болтин. В обработке летописи Щербатов, не смотря на всю массу промахов, в которых его упрекали, сделал шаг вперед сравнительно с Татищевым в двух отношениях. Во-первых, Щ. ввел в ученое пользование новые и очень важные списки, как синодальный список Новгородской летописи (XIII и XIV вв.), Воскресенский свод и др. Во-вторых, он первый правильно обращался с летописями, не сливая показания разных списков в сводный текст и различая свой текст от текста источников; на которые он делал точные ссылки, хотя, как замечает Бестужев-Рюмин, его способ цитировать по №№ отнимает возможность проверки. Как и остальные наши историки ХVIII в., Щ. еще не различает вполне источника от его ученой обработки и потому предпочитает, напр., Синопсис – летописи. Не по силам еще Щ. и выбор данных; послушно следуя за источниками, он загромождает свой труд мелочами. Много добра русской истории Щ. принес обработкою и изданием актов. Благодаря его истории в «Библиотеке» Новикова, наука овладела первостепенной важности источниками, как: духовными, договорными грамотами князей, памятниками дипломатических сношений и статейными списками посольств; произошла, так сказать, эмансипация истории от летописей и указана была возможность изучения более позднего периода истории, где показания летописи оскудевают или совсем прекращаются. Наконец, Миллер и Щ. издали, а частью приготовили к изданию много архивного материала, особенно времен Петра Великого. Полученный из летописей и актов материал Щ. связывает прагматически, но его прагматизм особого рода – рационалистический или рационалистическииндивидуалистический: творцом истории является личность. Ход событий объясняется воздействием героя на волю массы или отдельного лица, при чем герой руководствуется своекорыстными побуждениями своей натуры, одинаковыми для всех людей в разные эпохи, а масса подчиняется ему по глупости или по суеверию и т. п. Так, например, Щ. не пытается отбросить летописный рассказ о сватовстве византийского императора (уже женатого) на 70-летней Ольге, но дает ему свое объяснение: император хотел жениться на Ольге с целью заключить союз с Россией. Покорение Руси монголами он объясняет чрезмерною набожностью русских, убившею прежний воинственный дух. Согласно со своим рационализмом Щ. не признает в истории возможности чудесного и относится холодно к религии. По взгляду на характер начала русской истории и на общий ход ее Щ. стоит ближе всего к Шлецеру. Цель составления своей истории он видит в лучшем знакомстве с современной ему Россией, т. е. смотрит на историю с практической точки зрения, хотя в другом месте, основываясь на Юме, доходит до современного взгляда на историю, как науку, стремящуюся открыть законы, управляющие жизнью человечества. У современников история Щ. не пользовалась успехом: ее считали неинтересной и неверной, а самого Щ. – лишенным исторического дарования (имп. Екатерина II); но это, как видно из сказанного, не верно, и Карамзин нашел для себя. у Щ. довольно обильную пищу.
   Щ., как публицист, интересен, главным образом, как убежденный защитник дворянства. Его политические и социальные взгляды не далеко ушли от той эпохи. Из его многочисленных статей – «Разговор о бессмертии души», «Рассмотрение о жизни человеческой», «О выгодах недостатка» и др. – особый интерес представляет его утопия – «Путешествие в землю Офирскую г. С., извецкого дворянина» (не кончено). Идеальное Офирское государство управляется государем, власть которого ограничена высшим дворянством. Остальные классы, даже рядовое дворянство, доступа к высшей власти не имеют. Необходимости для каждого гражданина принимать участие в правлении, необходимости обеспечения личной свободы Щ. не знает. Первым сословием является дворянство, вступление в которое запрещено. Оно одно обладает правом владеть населенными землями; рекомендуется даже (в статье по поводу голода в 1787 году) всю землю отдать дворянам. Но и дворян Щ. стесняет целой массой мелочных правил. Признавая значение образования, Щ. требует умножения числа школ, но не дает образованным людям прав дворянина. Областное управление, на которое особенно нападал Щ., он строит, однако, в прежнем духе, стесняя его еще больше увеличением канцелярщины и формализма. Военную службу он рекомендует организовать по типу военных поселений, что, позднее было сделано в России и потерпело полное фиаско. Рассудочность века наложила сильную печать на Щ. Особенно характерны взгляды его на религию офирцев: религия, как и образование, должна быть строго утилитарной, служить охранению порядка, тишины и спокойствия, почему священнослужителями являются чины полиции. Другими словами, Щербатов не признает христианской религии любви, хотя это не мешает ему в статье «О повреждении нравов в России» нападать на рационалистическую философию и на Екатерину II, как на представительницу ее в России. До чего сам Щ. проникся, однако, рационализмом, видно из его мнения, что можно в очень короткий срок пересоздать государство и что установить на целые тысячелетия незыблемый порядок, в котором нужны будут только некоторые поправки.
   Литература. Издание сочинений князя М. М. Щербатова еще не кончено (вышли тт. I, II, 1 ч. III т.). См. Иконников, «Ответ генерал-майора Болтина на письмо кн. Щербатова» (СПб., 1789) и «Крит. примечания на Историю Щ.» (СПб., 1793 – 94); С. М. Соловьев, «Архив» (т. II, пол. 2); «Современное состояние русск. истории, как науки» ("Моск. Обозр. ", 1859, 1); Иконников, «Опыт русской историографии»; Бестужев-Рюмин, «Русская история» (т. 1, СПб., 1872); Милюков, "Главный течения русской исторической «мысли» (Москва, 1898); Мякотин, «Дворянский публицист Екатерининской эпохи» («Русское Богатство», 1898; перепечатано в сборнике статей «из истории русского общества»); Н. Д. Чечулин, «Русский социальный роман XVIII в.». Г. Лучинский.

   Щитовидная железа, не имея выводных протоков – относится к ряду желез с внутренней секрецией т. е., химические продукты которых, необходимые для поддержания здорового состояния организма, не выводятся из них какими-нибудь выводными протоками, а поступают из них непосредственно в кровь и лимфу и разносятся ими по всему телу. Функция Щ. железы начала выясняться с тех пор как хирурги Реверден (1882) и Кохер (1883). заметили, что после полного удаления Щ. железы, как это производилось прежде, напр. при зобе (гипертрофия Щ. железы) или при злокачественных опухолях ее и т. д., наступает ряд болезненных припадков, оканчивающихся обыкновенно смертью. После полного удаления Щ. железы наблюдаются через некоторое время резкие изменения как физического, так и умственного состояния организма; благодаря нарушению правильного обмена веществ, и след. и всего питания организма, развивается особенная одутловатость, отечность покровов всего тела, в особенности лица, черты лица обезображиваются, развивается слизистое перерождение тканей – миксёдема, мышечная слабость все более и более прогрессирующая, различные нервные расстройства с одновременным развитием умственной тупости, весьма напоминающей состояние кретинизма. Всей этой картине расстройств дано название кахексии Strumipriva. С другой стороны, экспериментальные исследования физиолога Шиффа в 1859 и в 1884 гг., Альбертони, Тиццони, Роговича, Глея и др. на собаках, кошках и обезьянах показали, что полное удаление Щ. железы влечет за собою всегда смерть животных, при чем последние гибнут спустя несколько недель от различного рода нервных расстройств. Данные опытных исследований совпадают таким образом с наблюдением хирургов и Щ. железе должно быть приписано огромное значение в деле поддержания нормального обмена веществ и в особенности в центральной нервной системе. Природа этого влияния представляется, однако, еще далеко невыясненной и существует пока на счет этого только ряд более или менее вероятных гипотез. Шифф того мнения, что Щ. железа вырабатывает какое-то вещество, крайне важное для правильного питания, в особенности головного мозга и в особенности его нервных центров и доставляет это вещество путем внутренней секреции. т. е. прямо в кровь и лимфу и в пользу этого говорят, по-видимому. следующие факты, имеющие громадное практическое значение. Прививка Щ. железы в брюшную полость собакам, лишенным этой железы, как это делал Глей, вполне предохраняет собак от всех болезненных последствий двухсторонней полной тиреоидектомии (т. е. вырезывания Щ. железы) и собаки, без этого неминуемо обреченные на смерть, прекрасно выживают. Даже впрыскивание вытяжки Щ. железы облегчало тяжёлые припадки таких тиреоидектомированных собак и замедляло наступление роковой развязки. Эти-то факты и легли в основу практикуемого ныне лечения миксёдемы у людей впрыскиваниями вытяжки из Щ. железы, лечения, дающего до сих пор самые благотворные результаты. Приведенные экспериментальные данные допускают, однако, и другого рода объяснение; а именно, что значение Щ. железы не в том, чтобы вырабатывать какое-то вещество, необходимое для питания центральной нервной системы, а нейтрализовывать, разрушать и тем самым удалять из животной экономии какие-то вредные, неизвестные еще продукты жизненного обмена, какие-то токсины, которые накоплением своим в крови отравляют все тело и в особенности центральную нервную систему, и этого мнения придерживается Рогович (1886). И в пользу этого говорит следующие факты. Кровь, взятая от собак с удаленной Щ. железой в период развитая у них всех болезненных симптомов, будучи впрыснута животному с недавно произведенной тиреоидектомией, ускоряет у последнего наступление всех болезненных явлений, тогда как та же кровь, будучи введена нормальному животному, не вызывает на нем никаких вредных последствий благодаря тому, что Щ. железа нормальных животных нейтрализует вредные начала – токсины крови, взятой у больных животных (Рогович и Глей). Фано, кроме того, доказал, что расстройства, наступившие уже на животном с удаленной Щ. железой, могут быть ослаблены или даже совсем устранены, если сделать ему кровопускание и заменит его вредную кровь кровью нормального животного. Наконец, замечено (Лоланье и Мазуен), что и моча животных с удаленной Щ. железой приобретает все более и более ядовитый характер, по мере развития болезненных припадков. Эти последние факты говорят в пользу того, что животные с удаленной Щ. железой являются жертвами каких то токсинов, накопляющихся в теле в отсутствии Щ. железы. В заключение Ноткину удалось выделить из Щ. железы альбуминоид, названный им тиреопротеидом, который, будучи впрыснуть нормальным животным, вызывает у них картину болезненных припадков, свойственных животным с удаленной Щ. железой, т. е. кахексию Strumipriva. Но его мнению, вещество это и есть тот токсин, который развивается в теле животных с удаленной Щ. железой и нейтрализуется ею при нормальных условиях. Замечательно, что благотворное действие настоев Щ. железы на животных с удаленной Щ. железой сказывается не только при введении их под кожу или в вены, но и при введении их в пищеварительный канал, при чем экстракт этот может быть или в виде порошка, таблеток и т. д. Очевидно, что действующее начало Щ. железы обладает большой стойкостью, не разрушается под влиянием пищеварительных соков и, как показали опыты, даже под влиянием температуры кипения. На основании всех представленных здесь фактов Н. Введенский признает уже установленным, что в крови животных с удаленной Щ. железой действительно накопляются какие-то ядовитые, продукты и что болезненные явления у них идут параллельно с развитием и накоплением этих продуктов. Естественно было после всего этого стремление различных исследователей выделить из Щ. железы деятельное вещество, нейтрализующее токсин этой кахексии Strumiprivi и играющее, следовательно, роль как бы антитоксина или противоядия. Но только Бауману и Роосу удалось извлечь из Щ. железы искомое, повидимому, вещество, названное ими иодотирином или тироиодином; оно заключает 9,3 % йода в прочной связи с органическим ядром и в самой Щ. железе вещество это находится в связи с альбумином и отчасти с глобулином и лишь незначительная часть его находится свободной. Значение иодотирина выдвигается тем замечательным фактом, что вещество это при введении его в организм животных с вылущенной Щ. железой действует на них так же благотворно, как и сама свежая железа или приготовленные из ее целебные препараты. На собаках с вылущенной Щ. железой, пока давалось ежедневно 2 грм. иодотирина, не развивалось вовсе судорог; стоило прекратить на несколько дней прием этого вещества, как вновь появлялись судороги и т. д. Очень интересно было бы знать насколько деятельными в этом отношении представляются продажные препараты тиреоидина, которых не следует смешивать с иодотирином Баумана. Очень интересным является и следующее открытие Баумана: по его анализам, единственным органом животного тела, заключающим в себе йод, является Щ. железа и содержание йода в ней изменчиво сообразно с видом животных и различными условиями питания и даже обитаемой людьми местности. В местностях с сильно распространенным зобом и кретинизмом, в Щ. железе содержится мало йода и наоборот в местностях, свободных от этой болезни, в Щ. железе людей находят от 3 – 4 миллигр. йода. Очевидно, что эта зависимость обусловливается большим или меньшим содержанием йода в почве, а через это и в водах и растительных пищевых продуктах той или другой местности. Малое содержание йода или отсутствие его в почве есть одно из условий. способствующих развитию зоба и кретинизма. Содержание йода в Щ. железе колеблется также и с возрастом людей: в детском и юношеском возрасте – йода меньше, в взрослом больше, а в старческом опять убывает и железа перерождается. Таким образом одной из главных функций Щ. железы служит, по-видимому, способность ее скапливать в себе йод и образовывать сложное вещество – иодотирин, а может быть еще и другие йодосодержащие соединения, которым суждено играть значительную роль противоядия против накопляющихся, при жизненном обмене веществ, токсинов. Йод, следовательно, необходим для жизни высших организованных существ и должен быть поэтому включен в число биогенных элементов. Целебное действие Щ. железы является одним из наиболее блестящих доказательств действительности воздвигаемой и растущей со дня на день органотерапии. И. Тарханов.

   Щука (Esox) – единственный род особого семейства щуковых (Esocidae) из группы отверстопузырных рыб (Physostomi), представители которого населяют пресные воды Европы, Азии и Америки. Наиболее общеизвестный представитель рода – обыкновенная Щ. Тело удлиненное, почти цилиндрическое, покрыто мелкой чешуей, которая покрывает и верхнюю часть жаберной крышки. Голова сплющенная с выступающей вперед нижней челюстью. Рот вооружен очень сильно развитыми зубами. Спинной плавник сильно отодвинут кзади и приходится над подхвостовым. Цвет спины черноватый, бока серые или серовато-зеленые с желтоватыми пятнами и полосками; брюхо белое, обыкновенно с серыми пятнышками; непарные плавники бурые с черными пятнышками, парные желто-красные. Цвет сильно варьирует в зависимости от возраста и местопребывания. В течение первого года молодые Щ. («щурята») более или менее темно-зеленого цвета, на 2-м году основной цвет становится более серым и выступают светлые пятна, которые на 3-м году желтеют; старые Щ. вообще темнее. В глухих иловатых озерах Щ. темнее, чем в имеющих песчаное дно. Щ. может достигать очень большой величины; Щ. весом в пуд не представляют ничего необыкновенного, в Каме и в глубоких ямах уральских рек попадаются изредка трехпудовые, в Онежском озере по Кесслеру даже четырехпудовые; самые же крупные водятся в северных реках; упоминают даже о Щ. в 5 пудов. В Западной Европе также известны многочисленные случаи ловли очень крупных Щ. Самая крупная Щ. была поймана в 1497 г. в озере близ Хейльбронна; она была пущена в это озеро 1230 г., как значилось на кольце, Фридрихом II Барбароссой; она была 19 футов длиною и весила 8 пд. 30 фн.; рисунок, скелет и кольцо ее сохраняются. Близ Москвы при чистке Царицынских прудов в конце XVIII в. была поймана трехаршинная Щ. с золотым кольцом на жаберной крышке, на котором было обозначено, что она посажена царем Борисом. Таким образом Щ. несомненно может жить несколько сотен лет. Самцы легче и тоньше самок; быстрота роста сильно изменяется в зависимости от условий питания. В среднем по Сабанееву годовалая Щ. у нас длиною 5 – 7 вершков, двухгодовалая 7 – 9. Область распространения Щ. обнимает всю Европу, кроме Пиренейского полуострова, часть Сибири и Туркестана. Щ. держится предпочтительно в водах с тихим течением, особенно в реках и проточных озерах, которых берега поросли травою и камышом. В общем Щ. не разборчивы и живет даже в солоноватых озерах. Самые крупные держатся на глубине, мелкие и средние предпочитают не глубокие травянистые места, где и подстерегают добычу. Щ. очень хищна и прожорлива и схватывает даже очень крупную добычу до утят и даже взрослых уток; главную пищу составляет рыба, но Щ. поедают даже водяных млекопитающих и птиц, лягушек и головастиков, иногда также червей, раков. Нередко Щ. глотают и крупных рыб того же вида. В течение части зимы Щ. не едят вовсе. Нерест в средней России происходит в марте, реже в начале или середине апреля, как на севере; в озерах нерест происходит позднее. В южной России Щ. нерестится уже в феврале. Раньше всего мечут икру молодые (трехлетние), позднее всего самые крупные. Нерестится Щ. небольшими стаями, а обыкновенно по три-четыре особи, из которых одна самка. Нередко между самцами происходят сильные драки. Икра мелкая, зеленовато-желтая, выметывается чаще всего на траву. По Сабанееву восьмифунтовая самка содержала 148 000 икринок; число икринок у старых больших самок гораздо больше. Развитие идет быстро и при температуре +8 – 10° Ц. молодь выходит недели в полторы, даже скорее; в первое время молодые Щ. кормятся беспозвоночными и лишь с июля начинают ловить молодь других рыб. Щ. истребляет громадное количество рыбы, но сама является важным объектом лова; кроме того, истребляя значительное количество мелких, а также слабых и больных рыб, Щ. способствуют более успешному росту остальных особей, почему небольших щук нарочно селят напр., в карповых прудах. Н. Книпович.

   Щупальца – название, применяемое к весьма разнообразным придаткам различных животных (tentacula), а равно и в придаткам приротовых частей членистоногих (palpi), но в отличие от первых их называют также щупики (главным образом у насекомых). Ш. весьма распространены у кишечнополостных (кроме губок) и являются в форме простых, булавовидных, перистых и вообще ветвистых придатков, сидящих или кругом рта (адоральный венчик) или ближе к противоположному концу особи (аборальный венчик), напр. на краю диска медузоидных форм, на базальной части полипоидных. Щ. являются то полыми, то плотными и в последнем случае содержат осевой ряд энтодермических клеток. Число их различно. У гребневиков – два и притом они втягиваются в особые влагалища; у медузоидных форм может быть 4 или кратное 4 число, у подипоидных 6 или кратное 6 или 8 или наконец число является неопределенным и увеличивается с возрастом (гидроиды). Щ. являются органом хватания, осязания и в то же время снабжены в изобилии стрекательными клетками и, следовательно, являются органами нападения и защиты. Околоротовой венчик Щ. свойственен многим червеобразным (Vermidea), при чем Щ. могут сидеть на особых выступах или даже придатках (руках). Они сидят около рта, покрыты обыкновенно мерцательным эпителием и служат для того, чтобы подгонять добычу ко рту. Свойственны они или сидячим формам или ведущим неподвижный образ жизни, напр. зарывающимся в ил. У многощетинковых червей (Polychaeta) – встречаются Щ. на голове (парные и непарные). Щ. или щупики членистоногих могут сидеть на жвалах (paipus mandibularis ракообразных), на первой и второй паре максилл (paipus maxillaris), а так как 2 пара максилл образует у насекомых нижнюю губу, то они получают название губных (р. labialis). Щ. являются членистым придатком, играющим главным образом осязательную роль. В. Ш.